— В этом вопросе, как я и думал, все оказалось очень просто. — Неожиданно вступила Марина. — Я убедился, вернее, убедилась, что сексуальные предпочтения в большей степени определяются гормональным составом тела, нежели сознанием. В сознании остается только привычка, но рано или поздно природа заставляет о ней забыть. В этом теле я испытываю тягу к мужчинам, и, должна отметить, тебя я нахожу очень привлекательным. — От ее замечания моя физиономия тут же скривилась и застыла в этой нелепой форме. — Только подумай, в твоей постели могут быть самые красивые женщины, любые, каких ты только пожелаешь.

— Мать твою. — Я будто сблевнул эту фразу на стол. Выступление Марины сорвало меня, я буквально выскочил из кресла и встал у входной двери. — Как ты сумел это представить? — Я обращался ко всем сразу. — Как я смогу заниматься с кем-то сексом, зная, что это ты? И вообще, у меня есть Настя, и я не дам тебе ее обратить.

— Андрей, остынь. — Я не понял даже, кто из четверых произнес эту фразу. — Ты это не остановишь, но ты можешь начать с нами сотрудничать, и тогда, я гарантирую, с тобой и твоей подругой ничего не случится.

Для меня его слова прозвучали, скорее, как угроза, нежели как уступка. Я решил, что продолжать разговор не было смысла, и без лишних слов вышел за дверь.

— Очень глупо! — Услышал я вдогонку, быстро уходя по коридору.

Я старался идти, не привлекая внимания, но страх подгонял меня. В ту минуту, проходя мимо незнакомых людей, каждый из которых мог оказаться Феликсом, я осознал всю сложность ситуации: одинокий ученый, которого все считают мертвым, намерен подменить собой человечество, и никто не сможет его остановить, потому что никто не знает о нем, никто, кроме меня…

4. Эпидемия

4. ЭПИДЕМИЯ

Один из самых страшных дней в моей истории — тот, когда все началось, точнее, когда началось это… Я собирался провести его дома, за работой, на тот момент моей работой была музыка. Со дня собеседования в Biohack прошло два месяца, и многое в моей жизни изменилось. Во-первых, я ушел из НИИ — перво-наперво я решил разорвать любую связь с Феликсом, и иного способа это сделать, увы, не нашлось. С тех пор я почти целиком ушел в свою вторую специальность — четыре ночи из семи я играл в клубах, а днем писал музыку. Никогда прежде я не отдавался этому делу так сильно. Конечно же, родителям это не нравилось, они не раз находили меня спящим в наушниках на клавиатуре, а я не раз слышал сдержанные упреки о том, что я сошел на скользкую дорогу, которая ни к чему не приведет. Это ужасно, когда никому не можешь объяснить своих истинных мотивов, и приходится выдумывать разную чепуху в свое оправдание. Во-вторых, мы с Настей окончательно решили съехаться, и до этого счастливого дня оставалось не больше недели. Мы нашли уютную квартирку на окраине, там мы могли, наконец, отдаться своим любимым делам и друг другу; мы собирались превратить ее в свое творческое убежище, моя музыка и ее постеры обрели бы свой законный дом, на который, уж точно, никто не смог бы посягнуть.

Что касается Феликса и его плана, мне потребовалась неделя, чтобы отойти от эмоционального потрясения после встречи с его "группировкой". С тех пор от него не было ни единой новости — ни одного свидетельства его существования. Признаюсь, я ждал и боялся преследования, предполагая, что он задумает давить на меня. Первое время я смотрел по сторонам каждый раз, выходя из дома. На вечерних пробежках, на прогулках с Настей я, зачастую, не мог сосредоточиться на действительности, рассеянный своей не отступающей паранойей. Однажды в ресторане я настолько привязался свое внимание к официанту, чей пристальный взгляд мне показался подозрительным, что Настя с полной серьезностью решила, что он мне приглянулся — пришлось придумать историю о том, что он напомнил мне моего одноклассника.

Помимо повседневных признаков чьего-то скрытого присутствия, на глаза мне время от времени попадались новости, которые я находил странными. Сначала в городе провели так называемый День донора, где можно было сдать кровь за шанс получить бесплатную путевку в санаторий у моря, затем министр науки добился удвоения финансирования исследований в микробиологии, и, наконец, в регионе зафиксировали не свойственный для этого времени года всплеск заболеваний гриппом, и жителям настоятельно рекомендовали пройти вакцинацию новой, суперэффективной отечественной вакциной. Все эти истории только больше тревожили мое и без того взбудораженное воображение.

Были периоды, когда я целиком погружался в воспоминания, хотя, точнее будет назвать это анализом прошедших событий. Я медленно, практически по кадрам, прокручивал в мыслях последние месяцы работы с Феликсом, чтобы найти ответ на один из множества вопросов, которые висели красным списком в моей голове. Один из ответов пришел ко мне вовсе не из памяти, его подсказал мне мой организм. Я чихнул тогда так сильно, что бармен из-за стойки с другой стороны зала салютовал мне большим пальцем.

— Грипп… — Словно "Эврика", произнес я.

Я вдруг понял, почему Феликсу был нужен именно я. Он знал о моей работе по респираторным инфекциям и не раз обращался ко мне за помощью в этой области. Ответ сложился в моей голове, как «два плюс два»: Феликс собирался изменить вирус, чтобы передавать его воздушно-капельным путем. Дело обрело еще более серьезный оборот, хотя, казалось бы, серьезней уже некуда. И тогда я начал бояться еще сильнее. Что если Феликсу удалось создать респираторный вирус без моей помощи. Что если он уже витает в атмосфере, и любой из нас может потерять себя, просто совершив поездку в общественном транспорте. Примерно с неделю после этого я выходил из дома только в респираторной маске. На вопросы знакомых отвечал, что обострилась аллергия на пыльцу.

Когда паранойя отступила и нервы начали приходить в порядок, я приступил к разработке своего плана. Задача моя выглядела невыполнимой: остановить пси-вирус — единственный разумный вирус, уникальность и сила которого в том, что зараженные не уходят на карантин, а, наоборот, стремятся заразить как можно больше людей. Первой мыслью, конечно же, было разработать вакцину, но даже если мне каким-то образом удастся ее создать, как заставить весь мир принять ее? Другой вариант: создать свою инфекцию, нейтрализующую действие пси-вируса. В любом из вариантов, мне пришлось бы потратить месяцы на изучение трудов Феликса, не говоря уже о том, что их нужно было как-то заполучить. Кроме того, без доступа к лаборатории создать что-либо невозможно, мне потребовалось бы оборудование, которое, вдобавок, стоило внушительной суммы денег.

Мне нужен был план, кардинально отличающийся от всего, что приходило мне в голову — прямолинейный, простой и гениальный. Притом, я не мог думать об этом постоянно, днем мне, по крайней мере, приходилось уделять время сну, ведь по ночам я работал. И все же, иногда я так глубоко погружался в размышления, что маме приходилось буквально расталкивать меня, чтобы вернуть к реальности. В тот самый день я так же ушел в раздумья, потеряв счет времени и ориентацию в пространстве. Начал я, кажется, в гостиной, а когда очнулся, был уже на кухне. На этот раз мама не стала меня будить, она стояла ко мне спиной и резала морковку, не спеша, монотонно, почти как робот. Я не знаю, как долго она этим занималась, но гора рядом с ней образовалась внушительная. Я не стал выяснять, зачем ей столько моркови, и просто спросил:

— Что на обед?

Она как будто не услышала меня или же просто задумалась, в точности как я, что было для нее весьма нехарактерным. Затем она слегка повернула голову, будто собиралась что-то сказать. Я почувствовал странное волнение в груди. Это ощущение было похоже на то, когда думаешь о чем-то тревожном а потом вдруг увлекаешься другой мыслью, забыв, о чем думал прежде — мысль уходит, но волнение остается, ты испытываешь тревогу, но уже не помнишь, отчего. Я хотел спросить ее снова, но вдруг заметил в коридоре папу. Вернее, я уже видел его дома, но почему-то не придавал этому значения, а ведь в это время он, как правило, на работе.