— Мы обсудили со Стивом заранее, его приезд сейчас не выгоден ни компании, ни моей карьере. Это назначение — мой шаг вверх, — Дана останавливается перед вывеской с изображением сверкающей чистоты. Белый фон, голубые буквы, какие-то пузырьки.

— Что ты за глупости мне говоришь? — удивленно возмущается мать, передразнивает. — Мы обсудили и нам это не выгодно! Ты сама-то себя слышишь? Муж и жена должны…

Дана не выдерживает и закатывает глаза. Пузыри на вывеске прачечной напоминают последний выдох утопленника.

Чувствуя себя едва ли лучше после душеспасительной беседы с мамой, Дана забирает аккуратно завернутые в чехлы рубашки, при этом не забыв дотошно проверить качество выполненной работы. Сочтя его удовлетворительным, Дана вежливо и холодно прощается с испуганной работницей прачечной и покидает мини-филиал царства чистоты.

До отеля подать рукой. Нужно всего лишь пройти через два дома и свернуть за угол. Не предполагая в этой командировке дальних или длительных перемещений, Дана не стала брать машину в прокат. Для ежевечерних поездок к маме она вызывала такси.

И в целом можно было бы сегодня совместить родительский визит с намеченной встречей в кафе — есть же еще три часа свободного времени. Ехать до дома матери пятнадцать минут. Только сходить в душ и не тратить время на ужин — мама все равно накормит, хочешь того или нет.

«И вовсе она не такая самодурка, как могло бы показаться» — поднимаясь в лифте к себе в номер, Дана глядит на остающийся далеко внизу городской проспект. Двадцатиэтажное здание из стекла и металла отдаленно напоминает полюбившийся Бостон.

«Очень отдаленно» — хмыкает позабытый сарказм. Приглушенный электронный сигнал возвещает о прибытии металлически-стеклянной капсулы лифта на наивысший этаж, бесшумно распахивает двери.

«Мама права, конечно, и о побеге, и о том, что можно было остановиться у нее».

Странно, но холодный, бездушный, безличный хай-тек Дане особенно уютен.

— И одновременно с этим… — закрыв за собой дверь номера, вслух произносит временная хозяйка и бросает, оставляя фразу не оконченной.

Холодная цветовая гамма довольно большой комнаты кажется теплее в лучах остановившегося на окраине города солнца.

Середину номера занимает «диванный островок» — диван, два кресла, прямоугольный кофейный стол.

Справа огромный телевизор и дверь в небольшую спальню.

Слева мини-бар, где имеется мини-холодильник, микроволновка, микрошкафчик с мини-набором посуды.

Ванная комната тоже слева, а вся стена большой комнаты напротив входной двери стеклянная. Визуально за стеклом номер продолжает довольно широкий балкон, огражденный стеклянным же бортиком.

Дана сгружает на спинку дивана зачехленные рубашки, разувается здесь же и босиком проходит в спальню.

Спустя пару минут она появляется из спальни абсолютно голая и направляется в ванную. Двадцатый этаж, конечно, не исключает, но в большой степени затрудняет возможность подглядывания, да и гостей она не ждет.

По пути Дана меняет траекторию, чтобы достать из мини-холодильника бутылочку апельсинового сока.

Задержав во рту глоток (наверное, чтобы согреть излишне холодную жидкость и не простудить горло), Дана оборачивается к городу за стеклянной стеной. Нагромождение крыш всех возможных вариаций, уровней, материалов, залитое светом вечернего солнца, и небо с извечно чуть стальным оттенком. Варшава так и не стала для Даны второй родиной, как бы мать ни старалась привить дочери любовь к «стране, приютившей нас и давшей шанс на человеческую жизнь».

Шанс — это замечательно, но и страна получила взамен кое-чего, например, исправных налогоплательщиков, неплохого специалиста в моем лице и теоретически когда-нибудь получит новую демографическую единицу в лице моего дитятки. Мы просто заключили взаимовыгодный договор — при чем здесь любовь?

Оставив сок на столе, Дана скрывается в ванной комнате. Едва она входит в небольшое помещение, выполненное в том же стиле хай-тек, но в более теплых тонах, автоматически включается мягкая матовая подсветка. Если света мало, то можно еще включить дополнительные лампы, но Дане хватает.

«И если на то пошло, то гораздо более теплые, почти любовные чувства вызывает Бостон.

Там моя первая настоящая свобода, почти своя съемная квартирка в старом доме над рекой. Мой диван, за которым охотилась и купила с огромной скидкой, любимая настольная лампа… хотя, это такая глупость привязываться к вещам…».

Включив душ и закрыв глаза, Дана просто стоит под потоками теплой воды.

Ручейки стекают с макушки по спине и груди, струятся по рукам и ногам вниз.

«Немного жаль, что вода смоет тонкий, едва уловимый запах массажного масла, ассоциирующегося у Даны теперь с солнцем и морем в глазах девушки-свободы.

Девушка-ветер… вот у кого нет проблем. Само спокойствие и уверенность, если эти определения можно применить к ощущению никогда не находящейся в статике стихии.

Ханна явно занимается любимым делом, явно в мире с собой — это значит, что где-то дома или впереди ее ждет любимая — милая сердцу и прочему, что она ценит, партнерша.

В предпочтениях Ханны Дана интуитивно и необъяснимо уверилась где-то еще на первых фразах общения.

А меня по окончанию командировки и возвращению в Бостон ждет брачный контракт с главой нашего ведомства. Очень выгодный договор. Отличный вклад в благополучное будущее».

Собственно-выбранное, почти отвоеванное одиночество закончится. Сожаление сыплется на голову каплями воды из душевого фильтра, обнимает плечи, совсем как первые волны любовной тоски по одной из сокурсниц, так и оставшейся в блаженном неведении о безумно сильных Данкиных чувствах к ней.

Чуть усилить напор воды, изменить режим, и струйки иглами вопьются в кожу первым сексуальным опытом, неожиданно приключившимся в студенческой поездке по обмену. Та девушка окончательно развеяла все сомнения Даны о себе, правда после Дана пережила немало волнений и страхов — об этой стороне ее предпочтений никто и никогда не должен узнать!

«К нам, эмигрантам, всегда выше требования. Мы должны быть первее первых и идеальнее идеальных. Ты должна быть» — изо дня в день мама вдалбливала Дане простую истину.

Удивительно, сколько противоречий можно намешать в одной душе — и даже получив свободу в виде самостоятельной жизни в чужой стране, даже укрывшись от мамина зоркого взгляда океаном, Дана продолжила жить идеалами и принципами воспитавшей ее женщины.

«Америка свободная страна и для твоей сексуальности в том числе!» — время от времени скреблись в Данину душу провокации, но всякий раз девушка отвечала им твердое нет.

Специалист из отдела «внутренней безопасности» — Дана должна быть первее первых и идеальнее идеальных!

…Однако, Дана все же была живым человеком, не роботом и не пустой оболочкой, вмещающей в себя лишь скрипты правил с инструкциями. Дружеского тепла ей хватало в сложившейся команде, оно грело взаимным доверием, уникальностью отношений; оно смогло заменить бестолковую потребность в душевной привязанности, именуемой людьми любовью — «но спасовало перед потребностью физической». Как быть в условиях, когда любые отношения почти наверняка бросят тень, любые интрижки — камень?

Изучив все возможности и просчитав риски, подойдя к данному вопросу со всем своим профессионализмом, Дана наконец нашла подходящий закрытый клуб для взрослых девушек, таких же инкогнито, как она сама. Клуб стал ее самым большим, если не сказать больным, секретом, а по восприятию вовсе враньем…