— Я серьезно, сестренка, ну сколько ты там успела скопить? И думаешь, она тебя ждет?
— Не твое дело, братик, — очень мило в ответ улыбается Ханна. — Я вообще не понимаю, откуда вдруг взялась эта проблема? Ты дал обет нестяжания и пожертвовал весь кэш ближайшему хоспису?
Хмыкнув, Роберт глядит на «почти сестру», чуть склонив голову, отчего взгляд кажется мягче, лукавей. Обычно эти «фирменные фишки» и тон безотказно действуют на деловых партнеров и партнерш, но только не на эту ненормальную дочь отца и какой-то соблазнившей его албанской беженки. Семейная тайна — якобы случайную девочку удочерили из чувства боли за нелегкие судьбы детей очередной бестолковой локальной войнушки.
— Тебе бы в финансистки идти, а не в массажистки, — щедро подливает Роберт правдивой лести в свою речь, но тоже напрасно — мир бизнеса никогда не прельщал «эту цыганку». Ханна скрещивает руки на груди. Ее поза и молчание гораздо красноречивее тысячи слов.
— Ну нет у меня с собой денег, — почти сдается, наконец, Роберт. — Неужели ты думаешь, я ношу в карманах огромные суммы в расчете встретить тебя…
— У тебя есть смартфон и интернет, этого достаточно, — перебивает Ханна. — Переводи. Дело в шесть секунд.
Приставку «почти» к семейно-бытовому определению брат-сестра выдумал их «промежуточный вариант» Мартин — законный сын отца и последней его супруги Агнешки. До нее недолго в этой должности продержалась мать Роберта, про мать Ханны вообще предпочитали никогда не заикаться, будто ее и не существовало вовсе.
— Вот, посмотри, — после нескольких манипуляций со смартфоном Роберт показывает сестре электронное подтверждение транзакции. — Такая сумма тебя устроит?
— Это долг, — глянув вскользь на электронные цифры, отзывается девушка. — Если ты хочешь еще что-то знать, то еще половину этого.
— Офигела?! — не в силах сдержать даже отлично оттренированные эмоции, вскипает Роберт.
— Проценты, — Ханна не двигается, хотя то, что она видит над «почти братом» в энергетическом спектре, выглядит довольно угрожающе. Это походит на растущую черную тень, сотрясаемую время от времени гранатово-красными всполохами.
— Что в инфе? Оно хоть стоит того? — кривит губы молодой человек. Шутки для него явно кончились.
— Если тебе нужен компромат, а я не думаю, что ты просто воспылал к ревизорке внезапной страстью, — с самого начала не намеренная была шутить, Ханна пренебрежительно поводит плечами. В кармане ее кимоно дзынькает электронный сигнал.
— Ух ты! — не прочь повеселиться теперь, улыбается девушка, откликнувшись на призыв смартфона взглядом. — Любимый братик выслал мне денег!
— Любимый братик шею тебе свернет когда-нибудь, — делая второй перевод, молодой человек подчеркнуто серьезен. — Готово. Смотри, — демонстрирует Роберт второй электронный чек.
Глянув на цветной дисплей, Ханна переводит взгляд на брата. В ее каре-зеленых глазах издевательским золотом поблескивает насмешка.
— Если ты планируешь соблазнить прекрасную Дану, то учти, что ни мужчины, ни мальчики, ни кто-либо вашего пола в сексуальном плане ее нисколько не интересует. Женщины и только женщины, без вариантов, но и от них бедолага шарахается, как черт от ладана. Там такой запретище!
— Всё?! — Роберт вновь готов взреветь от переполняющих возмущением эмоций. — Ты Шерлок Холмс несчастный! Да она практически замужем за этим своим боссом! Она…
Ханна пожимает плечами, проверяет второе поступившее на смартфон сообщение — оповещение о зачисленном переводе.
— Кому и когда это мешало? Тем более в ее положении в вашей ретроградной компании гораздо правильнее иметь… быть традиционно замужем, чем состоять в гендерно свободных отношениях. Хотя… — подумав, Ханна решает добавить: — Здесь, скорее всего, причина в прошлом, в родителях. Покопайся там и найдешь ее слабое место. Мамы с папами любят грузить любимых деточек наследством в виде вины или непосильной ответственности «дожить за них».
— Откуда знаешь? — брат тяжело глядит на сестру. — Она прямо тебе такое расскажет?
— Не поверишь, от её позвоночника, — хмыкает в ответ Ханна. — Я серьезно. Это как годовые кольца у дерева — жизнь лепит каждого из нас индивидуально, но во многом схоже.
— Кончай философию. Что еще? — обрывает тот.
— Она не делит мир на хороших и плохих. Отношение ко всем ровно доброжелательно безразличное. В ее иерархии есть компании и сотрудники, делящиеся на правильных и нарушающих, но и в этом случае ничего личного. Ты, наверняка, уже у нее помечен, как ненадежный элемент, возможно, как и я.
— Это ты мне терминатора описываешь, — вновь перебивает Роберт. — Слабые стороны есть? Хоть что-то?
Вспомнив энергетический рисунок Даны, Ханна пару секунд сомневается — «стоит ли говорить?» и «не стоит ли за это потребовать отдельной суммы?». Внешне это охарактеризовалось паузой в словах и напряженно-задумчивым взглядом, но видимые Ханне всполохи в черной тени Робертовой скрытой агрессии быстро и надежно убеждают девушку в нецелесообразности лишней нагрузки на шаткую психику брата.
— Ее слабые места секс и страх, — решает отдать данные без дополнительных условий. — Глубоко подавленная в себе чувственность, все личное. Идеальный образ снаружи, а внутри… даже не знаю, с чем сравнить. Секс у нее на нуле. Либо она с этим почти мужем своим не спит даже из обязанности, либо воспринимает его… как специфический спорт. На любви и привязанности табу. Дружба?.. тоже сомнительно.
— Но тебе-то она доверяет? — Роберт щурит один глаз, отчего лицо его принимает какое-то дьявольское выражение.
— С чего ты взял? — отметает сомнения Ханна. — Это же не она мне рассказала, а ее тело.
— Нда… — хохотнув, Роберт мрачнеет. В его глазах вспыхивает идея, но она не успевает стать достоянием двоих, ибо в комнату входят новые неожиданные участники — мать и взрослый сын, которые никак не должны были видеть здесь Ханну и ее собеседника!
— Роберт? — Агнешка всегда чем-то напоминала ему клячу. Такая же большая, не злая, бездумно тянущая свою упряжку просто потому, что нужно и «так устроен мир», и выглядящая совершенно одинаково в любом возрасте (что сейчас, что двадцать лет назад). Удивленная кляча выглядит смешно и нелепо.
— Здравствуй, привет, — кивает Роберт мачехе и брату. Нужно как-то срочно объяснить его присутствие здесь. — Вас эээ… искал, но сейчас уже нет времени…
— Нет, постой! — совершенно неожиданно перебивает Ханна, видимо, придумав собственный вариант прикрытия. — У вас на это всегда нет времени, но в этот раз я-таки поймала вас всех вместе и теперь вам придется что-то с этим делать!
«Она всегда всё вывернет себе на пользу!» — вопреки логике мысленно восхищается Роберт.
— Он! — Ханна указывает на Мартина, нескладного, долговязого, молодого. — Постоянно нарушает главное правило — никаких заглядываний в кабинет во время массажа. Он даже не думает постучать, извиниться, спросить. Это немыслимо!
— Я лишь тебя проверяю. Заткнись! — быстро приходит в себя Мартин. — Слишком много подарков и цветов для такого идеального твоего поведения. Может, ты себе к старой статье еще проституцию решила добавить?
— Мартин! — одергивает сына мать. Что, однако, выглядит лишь автоматическим произношением ничего не значащей фразы.
В отличие от старшего «почти брата» Мартин худощав, в отличие от младшей «почти сестры» некрасив. Он походит на мать этой необъяснимой «лошадиностью», но при этом хранит собственное неуверенно-злое выражение глаз.
— А что сразу Мартин? — молодой человек насмешливо кривит губы. — Пару словечек, пару тайных точек, а?
Ханна не смотрит на кривлянье Мартина, она глядит на Агнешку.
