— Просто нервы, — почти физически ощущая волнение Ханны, отвечает Дана.

— Возможно, — соглашается девушка, «прячась» куда-то глубоко в себя. — Всё возможно.

Помолчав, пока Дана систематизирует в голове ответы и формулирует новые вопросы, Ханна продолжает сама.

— Роберт мне помогал всегда — деньгами, советами, жильем, просто поддержкой, а я… хоть Николь потом и говорила, что у них лишь деловое соглашение, думаю, он по-своему был в нее до чертиков влюблен.

Ханна глядит на Дану, но так странно, будто одновременно глядит куда-то в себя.

— Они собирались пожениться ради каких-то деловых своих интересов. Я ничего не знаю, я просто влюбилась, влипла с первой же встречи, как и она. Потом говорила, что по-настоящему жила лишь в наш короткий период полной свободы, то есть сумасшествия. Мы не думали ни о чем, просто были вместе, шли, летели, ехали куда глаза глядят, куда хотели.

Вот оно, тайное, самое главное. Глядя на Ханну, скорее, чувствуя ее слова, чем понимая их смысл, она странно «увидела» все происходившее в предшествующие дни глазами этой девушки. Путанные откровения Ханны теперь не остановить.

— Она сказала, что нам на время нужно пожить отдельно, тихо-тихо, сделать для всех вид, что мы расстались. Это глупо, — слова льются рекой эмоций. — Разумеется, я пыталась ей доказать… еще большими глупостями пыталась. Я просто хотела достучаться хоть как-то и в результате оказалась здесь. За мои глупости им пришлось нанимать адвоката, все обошлось, почти… но она не писала мне ни разу за эти полтора года. Ни слова. Только Роберт… — смахнув слезу, Ханна вновь посмотрела на Дану. — Зачем я вам все это рассказываю?

«Хороший вопрос!» — наверняка в другое время, в другом месте и с другим человеком Дана отреагировала бы иначе, но никто никогда не знает наверняка, как повел бы себя даже в самой простой ситуации; все очень сиюминутно, ситуативно.

— Может быть, чтобы вам стало легче, — спустя минуту негромко отвечает Дана. — Хотя, мы уже переходили на «ты».

Глядя на Дану через стол, словно она не в полуметре от нее, а в десятке или даже сотне, Ханна, наконец, неуверенно пытается улыбнуться.

— Значит, у него был свой интерес в том, что ты приводила в рабоче-способное состояние его сотрудников? — решает Дана зайти с другой стороны.

Выслушав вопрос, Ханна, помолчав, соглашается, а потом вновь пропадает в невыболенное прошлое:

— Разумеется, так. А еще он сказал, что это она все подстроила с тем, чтобы меня поймали, чтобы все так именно вышло, и я хотела… я все это время копила поехать, как только будет возможность. Я продавала ему их секреты, подсмотренные иным зрением и моим мастерством. Мне нет прощения…

— Так же было со мной? — голос Даны звучит холодно, ибо даже самым ангельским терпению с пониманием приходит конец, а Дана вовсе не ангел. Она смотрит на резко замолчавшую и окончательно «провалившуюся» в себя девушку. Гнев с возмущением пылают в душе — какого черта кто-то тайными способами копался в ее секретах, продавал их и теперь так спокойно об этом рассказывает?!

«Да убить ее мало! ЛСД и Мариза — гениально!».

Подавшись вперед, Дана слегка склоняется над столиком, вынуждая Ханну повторить ее движение, они оказываются лицом к лицу настолько близко, что едва не касаются ресницами.

— Подлая, — в губы Ханне шепчет Дана. — Я тебя презираю.

Молча девушка глядит в ответ, но будто не видит и не слышит Даны, кажется, будто ее вообще здесь нет, и пока Дана пытается сообразить:

— Чудно, — коротко, словно выстрел, рождается над головами едкое слово, за ним следует ледяной, чуть насмешливый взгляд. Небрежно сунув руки в карманы брюк, Николь стоит над «тем самым» столиком.

========== Часть 19 ==========

Запоздалое предупреждение с тихим звоном проявилось в приглушенном свете смартфонного экрана. Этот звук привел Николь в чувства, и с Робертом она здоровалась уже абсолютно «живая» внешне. Внутри стоял гул, как после атомной бомбардировки, но пульс приходил в норму и голос в приветствии зазвучал ровно, уверенно. Хвала богам, Роберт не обладал даром сестры «видеть» ложь.

Не владела им и Николь, у нее своя система наблюдения. Например, ясно, как белый день, что за самоуверенной улыбкой этого преуспевающего человека — страх (что закономерно в сложившейся ситуации), а за нарочито неспешными движениями проносится миллиард расчетных операций в секунду.

«Как давно она здесь? Что она знает? Что она будет делать, если…» — эти тайные мысли Роберта похожи на комариный писк.

«Чего тебе было мало, комар?» — глядя на молодого человека, Николь размышляла о человеческих алчности и глупости, а может быть, еще излишней гордости.

«Интересно, если бы я родилась в другой семье, в ином положении, возможно, и я вела бы себя подобным образом? Старалась бы оттяпать руку по локоть, едва мне протянут ладонь?».

Она ответила на приветствие Роберта, подавила исходящую от него информационно-энергетическую волну и мысленно вернулась к тому, как же ей мешает присутствие Ханны! Эти две девушки за дальним столиком похожи на согрешивших студенток, спешно и растерянно теперь пытающихся придумать себе оправдание. Как ни пыталась Николь владеть собой, а взгляд сам норовил улететь к «тому самому» столику, за которым они с Ханной когда-то решали сбежать, признавались в любви, и где теперь та же солнечная Ханна мило сидит с другой, с той самой кристально честной восходящей звездой от службы внутренней безопасности, которой отведено в сценарии Николь место торжествующего правосудия! Зашибись! Именно она должна была уличить Роберта в его делишках и, судя по отчетам, находится в миллиметре от цели.

«Или в полушаге от собственной смерти, — мрачно шутит внутренний голос, из последних сил удерживая Николь на месте. — Если она еще раз так улыбнется Ханне…».

— Ты давно в Варшаве? — прибыв на встречу с несостоявшейся невестой, Роберт не видел сестры. В противном случае, скорее всего, вел бы себя иначе.

— Уже слышала последние новости? — продолжает он. — Кто-то укокошил проститутку в моей машине, и сдается мне, что это ваша «первая первых». Они вдвоем вчера отправились кататься и вот результат.

«Говори, говори» — не слушая Роберта, задумчиво кивает Николь, а затем на секунду ей кажется… удивленно подняв брови, Николь наблюдает, как за спиной сидящего напротив молодого человека прямо из воздуха медленно проявляется знакомая фигура. Сначала общие очертания, словно она из свехпрозрачного стекла, затем оно становится матовым, приобретает телесность, фактуру, черты лица.

— Не веришь? — Роберт по-своему истолковывает молчаливое удивление сидящей напротив девушки. С ней никогда ни в чем нельзя быть уверенным, а особенно, когда она выглядит так мило и благосклонно.

«Надо же, кто здесь!» — когда «явление» достигло стопроцентной загрузки, над столиком тихо вспыхнул родной голос. В глазах странной Ханны немного жутко поблескивает солнце цвета тёмного золота, а в остальном она выглядит прежней.

«Не беспокойся, он не видит и не слышит меня» — не сводя взгляда с Николь, Златоглазая девушка садится на свободный стул у стола. Знакомый жест выдает ее тщательно скрываемое волнение, взгляд — прикрытые обидой более сильные, настоящие, истинные чувства, от которых каменное сердце Николь вовсе замирает.

«Зачем ты здесь?» — совсем по-человечески не выдерживает Златоглазая. Неслышный никому, кроме Николь, голос слегка дрожит едва сдерживаемыми эмоциями, а предчувствуя закономерный ответ собственного тела на химию Ханны, Николь не торопится с ответом голосовым. Она бросает новый взгляд на Роберта, терпеливо ждущего и явно подавляющего в себе желание нетерпеливо поерзать, на пару за дальним столиком, на странную Ханну, явившуюся прямо из воздуха.