«Может быть, позвонить Роберту и перенести в другое место? — оглядевшись по сторонам, девушка решила оставить как есть. — Может быть, с ним это тоже как-то сработает в нужном мне ключе».

Ханне Николь пока не объявлялась. — «Разберусь с засранцами, а потом в спокойной обстановке мы решим все наши с тобой разногласия. Можешь снова меня обвинить в том, что я решаю за двоих…» — сбивает с мысли легкая тень, что-то очень маленькое и досадное в неслышной фразе — «а будет ли это «позже»?».

— Бред! — вслух отвечает неизвестному Николь. — Будет только так, как я решу и никак иначе.

Мартину, например, сегодня позволила шуметь только на безопасном для Ханны расстоянии. Но зато очень громко, чтобы не меньше половины дома слышали его вопли с угрозами. Правда и действий против него не пришлось никаких применять, он почему-то сам сбежал в ужасе. Осталось только препроводить его до дома и проследить за тем, как Агнешка прячет птенца под свое необъятное крылышко.

«Интересно, такая вот материнская любовь — это благо или проклятье?».

Николь никогда не знала ничего подобного. Отец очень хотел первенца-мальчика, мать до последнего скрывала пол будущего ребенка, надеясь, что вид «родной кровинушки» тронет отеческое сердце. Но тщетно — он даже в роддом не приехал, и как много позже мать рассказала Николь, «знакомиться» отец пришел к малышке лишь на ее первую годовщину.

«Неудивительно, что её матери охотно поверили, когда она из женской глупой гордости заявила, будто Николь дочь иного человека».

Она, правда, потом миллион раз отреклась от своих речей, но слово, как известно, не воробей.

Да и сама мамуля особой привязанности к ребенку, не угодному мужу, не питала, как, например, к близнецам — со второго захода родились сыновья, или самой младшей дочери, ставшей её любимицей. Николь не хотела бы называть сестру «игрушкой», чаще она называет ее «самым удачным маминым проектом». А тогда, в самом начале, разумеется, у «маленькой принцессы» было все, кроме любви родителей.

«Так чего они ждали позже? Что я это «все» им уступлю, неожиданно отыскав дочерние чувства в ледяном сердце?».

Отрицательно покачав головой в ответ на собственные мысли, Николь мысленно готовится к следующей встрече.

Роберт.

Этот не в меру честолюбивый и безмерно прыткий стажер идеально вписался в план Николь относительно честным образом заполучить в свои руки инвестиционную компанию отца. То, что на близнецов нет надежды (даром, что Сыновья!), стало ясно окончательно, когда после долгих войн, уговоров, уступок и снова войн эти два гения информационных технологий сбежали в «силиконовую долину» и там растворились в желанной с детства среде. О самой младшей дочери и разговора идти не могло — она была создана для роскоши, неги и потребления, а вот Николь… Ирония судьбы заключалась в том, что ей действительно нравилась война под названием «большой бизнес». Она обладала всеми теми качествами, которые отец мечтал видеть в своем сыне-продолжателе, с одним только досадным для отца моментом — она родилась дочерью. Но и этого судьбе показалось мало — «хохмить, так хохмить!» — видимо, споенные Дионисом, потешались Мойры, вплетая в нить будущей девочки волокна то ли небесно-голубого шелка, то ли атласа цвета утренней зори.

Переживая период осознания, Николь однажды явилась в офис отца элегантным молодым человеком и забавы ради вскружила голову его официальной любовнице, пока все догадались, в чем дело.

«Отец слишком многого не мог мне потом «простить» — пол, с которым родилась, характер, ум, честь и совесть. Этот старый упертый человек в итоге поставил условие, что передаст всю компанию с соблюдением самых мельчайших формальностей — законному мужу Николь!».

— Как поступили бы мой дед — основатель и отец. Никогда женщина, даже самая умная, даже наша по крови рождения не возглавит официально семейное дело. Так-то!

Николь приняла вызов с улыбкой — ей всегда нравились сложные задачи и проекты, а этот оказался прямо вишенкой на торте.

Она тоже решила припомнить отцу все свои обиды и начать с самой главной. Так у «избранного», рвущегося в дамки стажера Роберта появились сначала идеи о «женитьбе на компании», а затем поддельные результаты отрицательного теста на отцовство. Такое исследование тайно провела сама Николь несколько лет назад и с сожалением должна была признать — Старик ее отец. В дело же пошла изощренная ложь, многократно усиленная рвением молодого честолюбца и тонко направляемая самой Николь.

Расчет на то, что Старый Патриарх согласится потерять что угодно, кроме чести, оказался верен.

Николь подготовила будущий брачный контракт, и Роберт был согласен на все (ему не доставалась компания и через месяц после заключения брак должен был автоматически аннулироваться, но «гонорар» Роберта по договору был весьма внушительным).

«Сколько лет прошло? Три? Четвертый?» — перескочив с одной мысли на другую, она в сотый раз окинула взглядом зал кафе. Зачем ей тогда захотелось совершить этот предсвадебный тур? Убедить отца и всех прочих в истинности происходящего? Так вот и не захочешь, а поверишь в судьбу.

«Будто вчера мы встретились для знакомства вон за тем столом, и эта невозможная, нереальная девушка одним только взглядом легко открыла дверь в потайную комнату души, о которой я и сама никогда не подозревала, смешала мои планы, расстроила весь идеально собранный механизм…» — размышляя о прошлом, Николь не сразу признала пару, идущую к «тому самому» столику, а узнав, потеряла дар речи и возможность мыслить.

========== Часть 18 ==========

Рабочий день его давно уже закончен, но какой-то мотивчик вертится в голове и не отпускает.

Небо?

Окно?

Полет того парня Лукаша. В его вещах нашли «марку», идентичную по химическому составу растворенным в «дружеской сангрии» прошлым вечером на той вечеринке со случайно собравшимися неслучайными людьми.

Неосознанно барабаня подушечками пальцев по столешнице, Роман мысленно перебирает «лица» — Роберт, Дана, Ханна, Мартин. Этого последнего, кстати, так и не нашли или кто-то скрывает его — «например, мать».

— Пани Агнешка та еще скала, — вполголоса хмыкает Корф, но мысленно представляет уже совсем иное. Мариза была задушена. Что-то ненормально отчаянное в этом было — как всплеск эмоций, как следы на шее у другой девушки. Мог ли знать Мартин Маризу? И зачем ему ее душить? На Ханну, с которой у него явно давнишняя война, Австралийка даже отдаленно не походит, спутать невозможно.

«Если только…» — а вот что именно «только» и «если» мешает разложить по полочкам внезапно вернувшийся Артур.

Он расстроен и от этого сварлив. Молчаливый, педантичный в работе, после окончания рабочего времени переключается в режим брюзги, и его бурчание уже не остановить — можно только не обращать внимания, благо что ворчит Артур негромко и часто неразборчиво.

— А ты разве не должен быть с Люциной сейчас? — на всякий случай задает вопрос Роман, хотя очевидно, что женская копия Артура опять проявила не лучшую сторону своего характера.

«Забавная у них пара — вместе грызутся, постоянно доказывая что-то друг другу, но и врозь не могут долго находиться, ибо еще не всё доказали. Вот она формула постоянства. Пример самого крепкого из всех мне известных союзов!» — не слушая ответ Артура, Роман просто топит в голосе напарника отзвук давно надоевшей собственной грусти.

«Я или твоя работа! Я или твоя Варшава! Прости, но я выбрала не тебя, все было ошибкой…» — давно забыть бы это прошлое, но как?