В первую очередь, въехав в деревню, он и в самом деле купил провизии в таверне, и пока ожидал, что ее соберут, прислушивался к разговорам редких, зато колоритных в столь поздний час посетителей. Обсуждение сбежавшей в лес новенькой малышки, которая разбавила бы этот надоевший крысятник, ведьмак вычленил сразу. Тут принесли и его заказ. Дослушивать грязные подробности несбывшихся похождений трех ублюдков Эскель не стал. Взял еду и вышел, решив сначала сделать все свои дела, а потом вернуться сюда, чтобы уже после без помех покинуть деревню. Быстро получив деньги только за утопцев, деньги за ягу он, доплатив, потратил на приобретение у заказчика второй лошади, для Брин. Привязав новое средство передвижения к старому, ведьмак оставил их чуть в стороне, а сам направился к таверне. Устраивать шумиху и разборки с людьми было не в правилах ведьмаков, но просто так все оставить он тоже не мог. Уверив себя, что просто должен забрать свои деньги назад, мужчина уже собрался войти в дверь, как нужные люди сами вышли оттуда. Ни выманивать, ни шум поднимать в таверне и не понадобилось.
Изрядно подвыпившие бандиты местного разлива второй раз за вечер заметив ведьмака, мимо, конечно, пройти не смогли. Слово за слово, и Эскель завел их за угол, даже усилие прикладывать не пришлось — они просто сами шли за ним, не желая отставать. Уже в подворотне он технично и без лишнего шума забрал себе украденные у Брин кошель и деньги. Про то, что смерть от меча ведьмака нужно заслужить, сказал тогда не ради красного словца, а потому убивать не стал, да и денег взял ровно столько, сколько давал Брин. После чего вскочил в седло и вместе со всеми новыми покупками тихо покинул деревню. Управился быстро по ощущениям, но все равно до самых дверей домика травницы беспокоился, успевает ли он.
Когда он вернулся за Брин, девушка все еще не пришла в себя. Поблагодарив травницу и оставив ей еще пару монеток за содействие, он подхватил девушку на руки и, водрузив на лошадь впереди себя, отъехал от деревни на некоторое расстояние. Выбрав подходящее место, накидал настил, развел костер и уложил бессознательную спутницу поближе к нему, накрыв поверх ее плаща еще и своим, а затем принялся ждать.
Часть 2
***
В себя я приходила уже в горизонтальном положении. Лежала я на чем-то не слишком мягком, зато укрыта была на славу. Когда удалось более-менее разлепить веки и сфокусировать взгляд, первое, что я увидела — небольшой костер, за ним метрах в двадцати темнел лес. Похлопав глазами, я старательно прислушалась к себе, чтобы оценить самочувствие и припомнить, как докатилась до такого плачевного состояния.
— Очнулась? — ведьмак будто материализовался около костра.
— Да, а что случилось? — уточнила я, с трудом садясь на походной постели.
— Ты отключилась, едва выпила зелье. Травница сказала, что это из-за голода, — ответил Эскель и по следующей фразе я поняла, чем он недоволен. — Почему не сказала, что ничего не ела?
— Откуда я знала, что это важно, — пожала я плечами и покрутила головой, осматривая место своего пребывания. — Где мы?
— Недалеко от Тихой, той деревни где и были. Вот, ешь, — ответил мне на вопрос и тут же впихнул в руки какой-то бутерброд великанских размеров.
— С-спасибо, — поблагодарила я, впечатленная и напором ведьмака, и размером порции.
Вкус чудо-яства порадовал меня чем-то мясным, так что я, особо не раздумывая, вгрызлась в предложенную еду, утоляя давно уже не первый голод, скручивающий мои внутренности.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил ведьмак, когда я съела половину его щедрого угощения.
— Нормально, — ответила я, наскоро прожевав кусок, который в тот момент был во рту. — Ничего не болит, но холодно и слабость страшная, — отрапортовала я.
— Поешь, и все пройдет, — пообещал мужчина.
Я была вполне с ним согласна, так что продолжила молча жевать. Через какое-то время мне протянули воду, которую я тоже с удовольствием употребила, поблагодарила и задумалась о парочке других насущных вещей. Кустики в целом были довольно близко, вот только уходить от света костра и проверенного ведьмака не хотелось от слова совсем. Других вариантов, впрочем, не было, так что я поднялась со своего места и, поежившись от ночной прохлады, которая без второго плаща оказалась еще прохладнее, все-таки развернулась в сторону кустов. Эскелю хватило одного взгляда, чтобы понять мои намерения, и его молчаливое согласие вселило в меня больше уверенности в том, что в этих кустах за задницу меня никто не укусит. Сделав как можно быстрее свои дела, я почти бегом, ну насколько позволяло мое состояние, вернулась к костру и дополнительному плащу, укуталась и замерла.
Неожиданно стало очень стыдно. Человек обо мне заботится, кормит, поит, лечит, а я… столько гадостей ему наговорила в запале. А он-то как раз во всех моих бедах не виноват. Наоборот, он единственный, кто мне поначалу помог советом и деньгами, а теперь и вовсе все мои заботы на себя взял. И совершенно меня не оправдывает мое тогдашнее состояние.
— Извини за ушат дерьма, который достался тебе за других, — вздохнула я. Угрызения совести не позволили бы и дальше пользоваться помощью мужчины, не попросив предварительно прощения за свое поведение. — Ты не заслужил…
— Я тоже не святой, — заметил мужчина без каких-либо эмоций.
— Не надо быть святым, чтобы за сгоряча брошенные слова хотелось извиниться, — пожала я плечами, смирившись, что понять что он на самом деле по этому поводу думает, у меня не получится.
Эскель бросил на меня непонятный взгляд.
— Спи, завтра с утра выезжаем, — перевел тему разговора мужчина.
Я кивнула и снова приняла горизонтальное положение на своей лежанке.
«Ну… будем считать, что извинения приняты, наверное…»
— А ты? — уточнила я, заметив, что Эскель просто сидит, облокотившись на дерево, и смотрит на меня.
— И я, — согласился ведьмак и стал укладываться около костра прямо на землю.
Мои брови плавно поползли вверх. Что ведьмаки парни суровые, я уже поняла, но спать на голой земле — это уже как-то слишком.
— Тебе так норм? — не выдержав, спросила я.
— Норм, — хмыкнул мужчина. — Спи.
Я пожала плечами и закрыла глаза, пытаясь заснуть. Однако холод и более чем непривычные условия, несмотря на мою измученность, расслабиться не давали. Я попыталась улечься и так и этак. Подтянула к себе ноги, обхватила их руками, потом поворочалась с боку на бок, без толку.
— Почему не спишь? — спросил Эскель, видимо наблюдая за мной все это время.
— Непривычно под открытым небом в лесу спать, да и холодно, — вздохнув, пожаловалась я, не видя смысла ничего скрывать.
Эскель поднялся, без каких-то видимых усилий передвинул лежанку вместе со мной чуть ближе к костру и, обойдя меня, стал опускаться на землю с другой стороны.
— Других вариантов нет, — видимо в свое оправдание сказал мужчина.
Я настороженно следила за его действиями, но он просто лег рядом и предложил:
— Двигайся ближе.
Может в какой-то другой ситуации я бы задумалась о морали, о последствиях, но мне, честно говоря, сейчас было немножко не до этого. Каких-то поползновений от Эскеля за все время нашего знакомства я не замечала, сейчас тоже мне вроде бы предлагали просто согреться. Так что я, не раздумывая, подкатилась под бок к ведьмаку и замерла, пригревшись. Чуть изменив положение тела, мужчина осторожно положил на меня руку поверх своего плаща. Я определенно ничего не имела против, а потом все-таки успокоилась и отрубилась, наконец.
Утро ворвалось в мой сон мужским голосом. Спросонок я уже было хотела ответить мужу привычное «еще минуточку», но мозг проанализировал и сообщил мне, что голос-то был не мужа. Сон как рукой сняло. Я подскочила на «кровати» и жутко заозиралась вокруг: луг, лес, голубое небо с редким вкраплением облаков, солнце только-только поднялось.
— Что-то не так?
Я снизу вверх уставилась на мужчину широко открытыми глазами, пока мозг, скрипя как несмазанная телега, откапывал в своих недрах нужную мне информацию. В дневном свете ведьмак выглядел не так впечатляюще, как ночью, но все равно выбивался из привычного для меня человеческого облика. Однако ни бледный цвет кожи, только подчеркиваемый отросшими густыми темно-каштановыми волосами, ни кошачьи глаза вместо человеческих, ни длинный неровный шрам, портящий черты лица, страшными мне больше не казались и в дрожь не бросали.
