Второй патруль встретил нас еще через полкилометра, я мог бы конечно воспользоваться своими способностями и, все просчитав, обойти патруль, но посчитал, что пока это не нужно.

Тут нам пришлось немного понервничать. Офицеры были из военной жандармерии. Трое встали полукругом перед нами, а один зашел за спину.

– Документы! – капитан, расставив ноги, протянул руку с раскрытой ладонью.

Мы немедленно подчинились.

Он рассматривал наши паспорта более минуты, изредка поглядывая на нас из под надвинутой на лоб фуражки. В то время как трое других, не отрывали от нас взгляда и наведенных в область груди парализаторов.

– Можете идти, – он напоследок еще раз пробежал внимательным взглядом по нашим лицам и вернул документы.

До терминала осталось около ста метров.

Голди взяла меня под руку. И мы веселым шагом со смехом вошли под огромную арку, на которой ярко горела надпись, на трех международных языках русском, английском и китайском – «Стратопорт «Тихий».

У семи вращающихся турникетов, стояло в очереди по паре человек. Они подавали в окошко паспорта, прикладывали к визору лицо, опускали в щель сканера руку и проходили дальше. Мы с Голди встали в очередь.

В середине зала, над круглой стойкой информационного бюро, висели две голограммы. Поначалу, мы с Голди не обратили на них никакого внимания, пока из динамиков не раздался женский голос:

– Внимание! Сообщение полиции безопасности! Разыскиваются два особо опасных преступника Лорн Фракт и Голди Нотт, любой сообщивший об их местонахождении получит награду в десять тысяч кредитов.

Голограммами, парящими посреди зала, были мы, недельной свежести, в полный рост и во всех подробностях.

Пройдя контроль, мы, как и все другие, остановились поглазеть на свои проекции, а затем направились к кассам. Мы приобрели билеты на стратоплан до Веллингтона, новой столицы, австралийского директората.

Там я когда-то родился и у меня, как я надеялся, остались там кое-какие связи. Да и родители жили совсем рядом в Сиднее.

До старта оставалось около часа, мы с Голди получили свой багаж, доставленный из отеля, и отправились в зал ожидания к таможенным воротам, которые открывались за полчаса до старта.

Таможенные ворота это последний пункт проверки. На этот раз всего имеющегося багажа. На стартовую площадку невозможно попасть даже с простым пакетом.

Автомат приклеивал на багаж электронные бирки с паспортным кодом хозяина, и по эскалатору направлял его в камеру досмотра, где его со всех сторон просвечивали рентгеновскими и магнитными лучами, стараясь выявить оружие, взрывчатку и прочие незаконные вложения.

После его обнюхивали специально обученные псы. Все, что вызывало малейшее подозрение, откладывали в сторону и проводили персональный досмотр, как сумок, так и хозяина.

Несмотря на протесты Голди, я совершил скачок в будущее. Просто чтобы хоть немного подстраховаться.

Я прошел сквозь детекторы и смотрел, как собаки обнюхивают сумку за сумкой. Вот одна напряглась и встала в стойку над красным баулом с черными тесемками и тройной молнией сверху и по бокам. Я мысленно возблагодарил Бога, за такой подарок судьбы. Хотя хозяину сумки пожелал удачи.

Сумку сняли с ленты и занялись только, ей пропустив пару сумок практически без досмотра.

В зал привели худощавого человека с лысой головой и длинными руками, хозяина багажа.

Он открыл сумку и в его присутствии провели досмотр. Офицер таможенной службы разложил все предметы на металлическом столе и подсадил на него маленького спаниэля.

Тот все обнюхал и ткнул носом в черный пакет, обвязанный скотчем.

Дальнейшее меня не интересовало, и я вернулся к Голди.

Очередь я занял за тем самым худощавым, за его красной сумкой поставил наш багаж на ленту. И смотрел, как он исчезает в зеве смотровой камеры.

Мы с Голди, предъявили посадочные талоны, вышли на взлетное поле и по пластиковой трубе на движущейся ленте поехали к нашему стратоплану. В прозрачном лифте, вмещающем человек двадцать, поднялись к большому зеву переходного шлюза и, поднявшись на борт, заняли свои места в экономклассе, сразу за стенкой разделяющий огромный салон на две неравные части. Мы пристегнули ремни и приготовились к старту.

С ровным дыханием включились магнитные подвески иннерционного поля, гасящего ускорение, и с легким гулом реактивных двигателей мы стартовали на орбиту Земли.

Стратоплан набирал высоту и скорость, а мы с Голди смотрели в большой иллюминатор, как корабль прорезал слой облаков и салон осветили лучи яркого солнца.

Воздух становился все разреженнее и на высоте в тридцать километров, горизонт изогнулся в пологую чашу, а небо приобрело сиреневый оттенок и стали видны отдельные яркие звезды.

В этот момент шум двигателей сменился на рев, приглушенный корпусом стратоплана и защитным полем. Включились мощные ракетные ускорители на ионной тяге, которые должны были вынести нас на высоту в сто тридцать километров.

Глядя в иллюминатор, мы почти физически ощущали, как частицы кислорода и азота обтекают корпус корабля, иглой стремящегося вперед.

Спустя несколько минут небо над нами стало иссиня-черным, полностью утыканное яркими точками звезд, которые огромной белой рекой пересекал Млечный путь, сердце нашей галактики. Чаша Земли, перевернулась и стала огромной дугой, занимающей полнеба.

Стратоплан вышел на рабочую орбиту. Двигатели отключились, и наступила невесомость. Мы почувствовали, как наши желудки поднялись к горлу и спазмически дернулись.

Некоторые, кто летел впервые, опустили лицо в голубые кубики гигиенических пакетов. На стратопланах нет генераторов силы тяжести, они дороги и нет никакого смысла тратить деньги, если полет в невесомости длится от силы двадцать минут. Такие генераторы ставили только на межпланетные лайнеры и даже на грузовиках космонавты обходились «вертушкой», расположенной в центрифуге кабиной пилота.

Голди вела себя молодцом, хотя в отличие от меня, летела в космос в первый раз.

– Ой, – воскликнула она, когда ее косынка, лежащая на плечах, отправилась в свободный полет по салону. Она попыталась схватить ее рукой, но промахнулась и смешно повисла над креслом удерживаемая лишь ремнями безопасности.

– Сейчас, Голди! – я, как опытный космический волк, отстегнул ремни и легко, оттолкнувшись от пола, полетел вслед за косынкой. Косынку я, конечно, поймал и на место вернулся самостоятельно. Но тут же получил хорошую взбучку от палубного стюарда, наблюдавшего за порядком в салоне лайнера.

Он даже в шутку пригрозил отправить меня в шлюз и выкинуть в открытый космос, чтобы я показывал свои фокусы космическим нимфам.

Через двадцать минут вновь заработали магнитные подвески и корабль вошел в атмосферу. Он скользил вниз как яхта по волнам, опираясь на все уплотняющуюся воздушную подушку и перескакивал с одного эшелона на другой.

Частицы воздуха за бортом, превратились в красно-сиреневое пламя, лизающее стекла иллюминаторов. Температура обшивки поднялась до нескольких тысяч градусов, а в салоне, как и прежде, царила приятная прохлада.

Стратоплан несколько раз порядочно тряхнуло, но мы парящие в компрессионном поле, этого не почувствовали, только увидели, как резко поменялось направление полета и мигнули панели освещения под потолком.

На высоте в десять километров стратоплан перешел на планирующий полет, выдвинув дополнительные крылья, это делалось для экономии горючего, а соответственно, и полетного веса корабля.

В иллюминаторах появилось Тасманово море, вечно подернутая туманной дымкой, западная часть побережья Австралии и, наконец, мы полетели над Южным островом Новой Зеландии.