Над кроватью был подвешен прозрачный полог из нежнейшего шелка, расшитый ангелочками. Вот это был настоящий свадебный подарок.

Мы разделись прямо у порога и босиком, держась за руки, как Адам и Ева, шли к кровати по лепескам роз. Я раздвинул полог и обнял Голди, прижав ее нежное тело к себе, я ласкал ее волосы, руки, груди, целовал ее и снова ласкал.

Потом взял ее на руки и нежно положил на кровать. И мы любили друг друга страстно и восторженно, отдаваясь полностью охватившей нас страсти. Мы любили друг друга в первый раз не как любовники, а как муж и жена. И это было прекрасно.

А потом счастливые и уставшие мы пили холодное шампанское, и наши молодые тела вновь наливались силой и желанием. И мы снова бросались друг на друга, отдав наши тела и мысли на лоно любви.

Заснули мы уже утром, не потому что устали или насытились, совсем нет, нам и суток бы не хватило, просто нужно было хотя бы часок отдохнуть перед поездкой в Ньюкасл.

А спали мы как невинные дети и если бы не мать, тихонько постучавшая в дверь, проспали бы все на свете.

Мы славно позавтракали в саду на свежем воздухе, под раскидистой акацией. День обещал быть теплым и солнечным. Родители молчали, поглядывая иногда на наши счастливые лица. Хотя мы прощались всего на неделю.

Время пришло. У ворот особняка приземлилось аэротакси, готовое мчать нас в новую жизнь.

Я обнял отца и поцеловал маму, Голди повисла у обоих на шее, расцеловав их в обе щеки.

– Больше вы нас такими не увидите, а ведь меня вы никогда не знали другой. – Голди украдкой смахнула слезу.

– Ну не волнуйся, девочка, мы будем любить тебя с любым лицом. – Мама еще раз прижала Голди к себе.

Сто шестнадцать километров, разделяющих Сидней и Ньюкасл, мы преодолели за двадцать минут. Такси опустилось на посадочную площадку, прямо перед высоким зданием Главного военного госпиталя космического флота. Мы вышли, расплатились с водителем, и направились к главному входу.

Матрос, стоящий перед дверью, попросил предъявить документы, мы достали свои удостоверения. Он отдал нам честь и пропустил внутрь.

Главврач уже ждал нас в своем кабинете, на третьем этаже. Адмирал Бланк предупредил его и рассказал нашу историю.

Нам с Голди выделили отдельную палату в правом крыле здания, где обычно лечили только больших шишек.

Мы едва успели разложить свои вещи. Как в комнату вошла медсестра и положила перед нами два комплекта военной формы.

– Переодевайтесь, на территории госпиталя нахождение в гражданской одежде запрещено, – произнесла она и, подождав пока мы переоденемся, сложила нашу одежду в пластиковые пакеты, прикрепила к ним бирки с нашими именами и вышла.

А еще через час нас отвезли в операционную.

Меня и Голди положили на соседних столах. Мы были опутаны проводами, подключенными к куче приборов, стоящим здесь повсюду. Вокруг нас суетились молоденькие медсестры и солидные врачи.

Пришел липопластик с ассистентами и долго, и пристально рассматривал наши голые тела. Потом над нами заклубились два облачка, и компьютерная программа создала наши голографические портреты. Впервые за много дней в этом облаке я увидел себя настоящего.

А потом пришел сон. Я еще пытался сопротивляться, но он окутывал все глубже и глубже. Последнее, что я увидел. Сквозь полузакрытые веки, как на меня опускалась прозрачная камера…

Время то ли остановилось, то ли вытянулось в непрерывную длинную линию без конца и начала. Мне снились странные сны. Где мы с Голди оказались закрытыми в комнате, без окон и без дверей. Мы искали выход из нее и не находили. В комнате заканчивался кислород и я начал задыхаться… И когда, казалось, что остался последний глоток, я проснулся.

Голди, на соседнем столе уже не было. Не зря говорят, что у женщин как у кошек по семь жизней.

Мне помогли подняться две симпатичные молоденькие сестрички и провели меня в соседнее помещение, где я смог одеться в длинную сорочку, чтобы прикрыть свою наготу.

Потом меня усадили на кресло каталку и повезли из операционной по госпитальным коридорам к нашей палате.

И вот только в этот момент мое сознание окончательно прояснилось. Мысль, прятавшаяся где-то в глубине мозга, выскочила наружу: «Я теперь не Говард, я Лорн, а Голди, не Сара, а та самая моя Голди, которую я любил уже шесть лет.

Меня подвезли к нашему временному пристанищу, я встал и сделал шаг, дверь открылась, а на пороге стояла улыбающаяся, настоящая Голди, ее распущенные волосы волнами спадали на плечи, а в глазах притаились слезы.

Операции по восстановлению внешности нам сделали восемнадцатого августа, а девятнадцатого мы получили увольнительные и на военно-транспортном флаере летели в Сидней.

Флаер, если кто не знает, это грузопассажирская шлюпка, на которой на орбиту доставляют грузы и экипажи.

Мы приземлились на военно-космической базе в пригороде Сиднея, совсем недалеко от Ричмонда, тепло попрощались с командой флаера и на обычном военном грузовичке добрались до дома. Половину пути он натужно пыхтел электродвигателем и подпрыгивал на ухабах проселочной дороги.

Грузовичок резко затормозил перед нашим домом, я распахнул дверцу, спрыгнул на тротуар и помог спуститься Голди.

Родители были предупреждены о нашем приезде и встречали нас на улице.

– Здравствуй знакомая незнакомка, – мама нежно обняла Голди, – вот мы и встретились по-настоящему.

– Здравствуй и ты, блудный мой сын, – она выпустила из объятий мою жену и поцеловала меня в щеку.

– Нечего привлекать лишнее внимание, пошли в дом, – отец открыл калитку, все это время, продолжая восхищенно разглядывать Голди.

– Отличное приобретение, сынок! – шепнул он мне на ухо, пропуская меня вперед и запирая за нами вход. – Приводите себя в порядок, отдохните и милости просим к столу. Мама сделала тебе и Голди по маленькому подарку, они в вашей спальне.

«Маленьким подарком» оказалось роскошное, выходное платье жемчужного цвета для моей жены и строгий светло коричневый костюм для меня. Тут же у кровати стояли роскошные женские лодочки на высоком каблуке и строгие мужские штиблеты.

Мы вдвоем приняли душ, тут же на втором этаже в гостевой ванной комнате, влюбленно смотря на наши новые, старые тела, переоделись в обновки и спустились в гостиную.

– Ух, ты, – только и смог произнести отец, поднимаясь и целуя руку Голди, да ты невестка настоящая королева!

Я усадил Голдди за стол и сел на соседний стул. Отец раскупорил бутылку красного «Дэд Арм» урожая 2010 года, и наполнил бокалы.

– За ваш второй день рождения!

Мы встали, и наши бокалы дружно и красиво зазвенели.

Вино приятно легло в наши голодные желудки, немного согрев и еще больше усилив аппетит.

Мама принесла из кухни утку, запеченную в яблоках из собственного сада. И наши ноздри защекотал нежнейший аромат мяса и фруктов. Утка была покрыта нежно золотистой корочкой и выглядела очень аппетитно.

Мы дружно набросились на нее, и через десять минут в утятнице остался лишь один голый скелетик.

Мы выпили еще по бокалу сухого австралийского вина, закусив его вкусным белым шоколадом, и даже немного захмелели.

– А теперь, дети мои, о главном, – папа постучал вилкой по тарелке, взывая к нашему вниманию, – мы тут с мамой немного поднапряглись: завтра вечером ваша свадьба.

– Ура, – Голди захлопала в ладоши и поцеловала меня в губы.

– Отец заказал столик в таверне «Зеленая медуза» – мама поправила локон упавший ей на глаза, – это лучший ресторан Сиднея. Будем только мы и Ксаьер Бланк с женой. Он наш лучший друг и, считайте, ваш крестный отец.

В половине пятого к нашему дому подъехал роскошный лимузин, белого цвета, с двумя огромными розами на капоте. Это был настоящий монстр из прошлого, с восьмицилиндровым, бензиновым двигателем, музейный экспонат.