Алёна попыталась собраться с мыслями, сделала глоток.

– 

Понимаешь, неделя у меня была не самая легкая и далеко не самая веселая. За последние дни я впервые могу спокойно сидеть и пить кофе, и не для того, чтобы не уснуть. А наслаждаться этим напитком. Никуда не торопиться, ни о чем не беспокоиться. Я перестала адекватно мыслить. Мне, кажется, что я немного отвыкла от такой жизни. Да и изменилось теперь многое. И девяти еще нет…

– 

Возможно, я все-таки зря пришел? Может тебе сейчас лучше побыть одной? Я ведь до сих пор ничего не знаю о тебе. А тебе совершенно ничего неизвестно обо мне. Я сейчас наблюдал за твоим выражением лица. Мне кажется, я могу пересказать их тебе. Ты ведь размышляла о том, что здесь делает этот субъект с улицы? Зачем я впустила его в свой дом? Ведь так? Только не криви душой!

– 

Нет-нет. Ты совершенно прав. Я признаюсь, что такие мысли до сих пор вертятся в моей голове. И сейчас я очень хорошо понимаю, что у тебя должно сложиться совершенно искаженное впечатление обо мне. В это, конечно, трудно поверить, но я – нормальный человек. Со здоровой психикой, с адекватными реакциями. У меня есть какое-то чувство юмора, как говорят мои друзья, главное вовремя привлечь мое внимание, чтобы я не уходила в себя. Поэтому в моем обществе никто не рассказывает длинных, затяжных анекдотов. Я потеряю суть уже после второго предложения.

– 

Но в какой-то момент твое выражение лица изменилось так, будто ты приведение увидела.

– 

Я не верю в приведений. Просто я не привыкла еще к одним… к одной мысли. Я подумала о человеке, который теперь слишком далеко, чтобы услышать меня. Ты же сам понял, что периодически я смотрю на тебя как на угрозу. А если что-то пугает, хочется кому-нибудь позвонить. Вот только этого теперь сделать не получится. И еще осознала, что другому хорошему человеку будет тяжело сегодня проснуться. Могу предположить, что ему этого совершенно не хочется, и не оттого, что он устал или не спал несколько дней. С одной стороны, мне очень хочется, чтобы его сон длился дольше сегодня, а с другой стороны – жизнь есть жизнь. Надеюсь, что я не права. Но надежда моя слишком хрупкая и слабая.

– 

Ты не хочешь рассказать более подробно об этом молодом человеке? Ведь это молодой человек, если я правильно понимаю? Это твой очень близкий друг? Мне кажется, что если ты попытаешься внести в свои сумбурные размышления хоть какой-то, маломальский порядок, станет проще. А я постараюсь тебя понять.

Алена внимательно посмотрела на утреннего гостя. Ей казалось, что если приглядеться к нему более пристально, то можно будет уловить в его словах какую-нибудь ложь. Но ничего не происходило. В его глазах она видела только искреннюю напряженность с нотками беспокойства или ревности. Точнее определить было невозможно.

– 

Да. Это очень близкий друг. Но он – не мой возлюбленный, не герой моего романа, если тебя это интересует. Судя по глазам – интересует. Он – муж моей подруги детства. Сразу хочу внести ясность. Наверное, стоит начать с самого начала. На этой неделе я узнала о смерти своей единственной подруги. Мы были знакомы с ней с детства, любили друг друга как сестры. А может быть и больше. Мне сообщили, что её больше нет среди живых. Она очень долго болела, поэтому это не было неожиданным сообщением, только к таким вещам всегда очень сложно подготовиться. Я думаю, что к таким новостям вообще нельзя привыкнуть. Да, я и не старалась. До последнего момента надеялась, что она справится. Что все изменится к лучшему. А когда мне рано утром позвонили и пригласили приехать в больницу, тогда впервые осознала, что Наташа не позвонит, не придет в гости. Потом были бесконечные бумаги, чужые лица, похороны, черные платки, плачущие родственники и близкие друзья. Это длилось не так долго по времени, но, мне еще вчера казалось, что прошла вечность. Мы дружили с Наташей с детского сада. Вместе учились в школе, в институте. Вчера вечером, когда я засыпала, то очень надеялась, что моя усталость пройдет или ослабнет. Я очень утомилась от всего этого, ты уж прости меня. Я достаточно веселый человек обычно, подвижный. Я никогда не была одна в такие моменты. Не знала, куда нужно идти. Не знала, куда звонить. Не знала и не могла сказать ее родному отцу и ее мужу то, что их любимая дочь и жена больше не вернется. Я ничего не знала. Да и моментов таких в моей жизни не было. Мне не надо было быть такой сильной, особенно в одиночку, как на этой недели. У меня не было времени поплакать, расслабиться. Больше приходилось успокаивать других, приводить в адекватное состояние, возвращать в реальность. Я очень боялась и боюсь, что теперь на мне будет клеймо вестницы смерти. Я очень много говорю. Прости меня за то, что я тебе это все рассказываю. Я не любитель длительных монологов. Просто у меня с тормозами на эмоциональном уровне совсем плохо стало.

– 

За что ты просишь прощения? Не стоит извиняться. Любой человек имеет право на то, чтобы выговориться! У тебя все это время просто не было возможности с кем-нибудь поговорить! И меня не было рядом. Мне очень жаль, что я не знал твоей подруги. Жаль, что о ней я узнал так поздно. Жаль, что я не смогу поговорить с ней о тебе. Ведь друзья всегда могут рассказать о человеке нечто такое, что никто из знакомых не знает или не замечает. Мне жаль, что меня не было рядом с тобой в эти дни. Но, может быть, когда-нибудь ты мне расскажешь о ней? Я смогу познакомиться с ней через твои воспоминания. А где сейчас ее муж? Как он?

– 

Федя – муж Наташи. Когда они с ним поженились, мы многие вещи делали вместе. Он смог со временем понять, что я и Наташа не можем находиться вдали друг от друга. Наше общение было необходимостью. Хотя бы раз в две недели мы устраивали вечерние девичники в этой квартире. И он спокойно к ним относился. Я не мешала их семейной жизни, это признавал даже он, в меру ревнивый человек. У нас все было как-то гармонично и уравновешенно. Вот и все. Мне больше нечего рассказывать. Я не хочу больше ничего говорить о Федоре и Наташе. Я не могу еще все это осознать. А сейчас он у себя дома. И с ним его родители. Я верю, что все будет хорошо.

Алёна сделала большой глоток остывающего кофе. Михаил смотрел на свою новую знакомую с испугом и нежностью. Он боялся, что их отношения могут умереть на корню, так как его желание ее увидеть совпало с наиболее тяжелым периодом жизни Алены. Он переживал, что обстоятельства разведут их раньше, чем они смогут узнать друг друга лучше. Михаил чувствовал, что именно эта женщина должна быть рядом с ним. Он еще не мог сказать, как долго продлились бы их отношения, но то, что такая женщина должна быть в его жизни, он не сомневался ни секунды. Алёна попыталась улыбнуться собеседнику, но это выглядело не очень убедительно.

– 

Ну а теперь давай поговорим о нас, то есть о тебе. Прости. Мне хочется, с опозданием правда, тебе признаться, что я очень рада тебя видеть. Ты смог вернуть меня в реальность. Я только сейчас поняла, что жизнь продолжается. Такая встряска мне была необходима, хотя не так скоро, я думаю. Но жизнь есть жизнь. Что-то происходит быстро, что-то медленно. Я начала собираться с мыслями. Это благодаря тебе. И за это я говорю тебе искреннее спасибо. Так что еще раз говорю тебе: «Спасибо огромное за твой неожиданный, но приятный визит». А теперь, давай допьем кофе?

– 

За всю неделю ты ни разу не заплакала?

– 

Нет, думаю, что пока не время. И согласись, было бы странно, если бы я сейчас разрыдалась.

– 

Но когда человек плачет, что-то в его душе освобождается…

– 

Не сегодня. Спасибо, конечно, за предложение, но давай просто выпьем кофе и завершим этот разговор.

Все остальное время они молча завтракали. Михаил старался не мешать девушке, которая, как он видел, по-прежнему мыслями была далеко. Она думала о Федоре, о его родителях, об отце Наташи, о новой жизни. Теперь он частично мог понять ее состояние. Наконец, Алёна вернулась в реальность и встала, чтобы вымыть посуду.