— Что ты сказал? — Малфой резко подался вперёд, выставляя вперёд руку, словно хотел вцепиться Гарри в горло. Он отшатнулся и, врезавшись затылком в камень, чертыхнулся.
— Малфой, твою мать! Ты меня уже достал! — прошипел Поттер, схватив слизеринца за отворот мантии и толкнув, усадил рядом с собой. — Что с тобой не так? Какого, дементора ты…
— Повтори, что ты только что сказал, — буквально прорычал Малфой, поворачиваясь вполоборота к Гарри и сверля его прищуренными глазами.
Поттер вздохнул и медленно, слово в слово повторил состоявшийся разговор с Фаджем. По мере рассказа лицо Малфоя вытягивалось, всё больше и больше бледнея. Глаза широко распахнулись, и он едва слышно прошептал: — Не понимаю… как же так?
Гарри нахмурился и, отвернувшись от непривычно растерянного Малфоя, посмотрел на теперь уже спокойную поверхность Чёрного озера, и снова, сам себе задал тот же вопрос, что и в доме Блэков: «Если суд решил выпустить Люциуса из Азкабана под домашний арест, почему не сообщили семье»?
— Слушай, а почему вы вдруг решили таким довольно опасным способом вытаскивать его из тюрьмы? — не глядя на Малфоя, спросил Гарри.
— Потому что из Министерства пришло письмо о переводе отца в какое-то другое место… Тюрьму смертников, — после довольно продолжительно молчания едва слышно произнёс Малфой. — Потому что те, кто попадал туда, считались уже мёртвецами. Оттуда нельзя было выйти. А ведь отца приговорили к двадцати пяти годам Азкабана. И имелся призрачный шанс, что он бы дожил до… свободы. Мама ходила в Аврорат, писала письма, всё было напрасно. Её дальше Бруствера не пустили.
— Подожди… то есть получается, вам кто-то прислал письмо и вы, не получив разъяснений, ввязались в такую опасную авантюру со спасением? — Гарри недоверчиво уставился на Малфоя, пребывавшего в глубокой задумчивости.
Тот вздрогнул и пару раз моргнул. Поняв, на что намекал Поттер, он сразу же подобрался и зло, сощурив глаза, процедил: — Не кто-то, Поттер, а грёбаное Министерство!
— Да плевать, кто это был! Неужели с вашими-то хвалёными связями вы не могли ничего узнать? — и, не давая опомниться задохнувшемуся от злости Малфою, Гарри быстро продолжил: — И потом, куда делось настоящее письмо? А то, что оно было, совершенно точно. Решение об освобождении Люциуса из Азкабана было, значит, и вам должны были сообщить.
— Да ничего нам не сообщали и письма никакого не… — Малфой резко замолчал и застыл.
Глядя в расширившиеся то ли от ужаса, то ли от внезапного озарения глаза, Гарри удивлялся, что за последние дни он увидел на лице Малфоя такие эмоции, о наличии которых и не подозревал в течение шести лет учебы.
Внезапно Малфой застонал и, отвернувшись, наклонился вперёд, упираясь локтями в колени и закрывая лицо руками. Несколько долгих секунд Гарри смотрел на сжавшуюся фигурку, а заметив, справа от себя движение, вскинул голову. У дерева, скрестив руки на груди, стоял Забини и хмуро смотрел то на Малфоя, то на него. А чуть поодаль у небольшого валуна, пристроились Рон с Гермионой. Гарри поднялся и, как только сделал пару шагов в направлении троицы соглядатаев, на него тут же обрушилась какофония звуков. Он посмотрел на большой куст, растущий неподалёку, откуда слышалось дивное пение какой-то птицы и, вдохнув свежий пахнущий лесом воздух, подошел к Забини.
— Поттер, — вздёрнув брови, проговорил слизеринец, настороженно на него поглядывая.
— Скажи Малфою, что на этих выходных я постараюсь побывать дома, и Люциус сможет выйти из комнаты, — проворчал Гарри, в пол-уха слушая очередной спор друзей.
— Интересно, а о чём вы тогда разговаривали, если единственный вопрос с которым шел к тебе Драко, так и не получил ответа? Драться вы… практически не дрались…
— Об этом тебе лучше спросить у Малфоя, — и кивнув на прощанье, направился к друзьям. Пусть слизеринцы сами разбираются со своими проблемами, а у него и так хватает головной боли. Но вопреки желанию, Гарри не единожды возвращался к размышлению о том, кто же провернул такую комбинацию с Малфоем. В чём он практически был уверен, так это, что во всём этом были замешаны два человека: один стоял за отравлением Малфоя, следовательно, хотел его смерти, а вот чего хотел другой?
========== Глава 16 ==========
Глава отбечена. Бета: НеЗмеяна.
Следующие пять дней прошли относительно спокойно. Во всяком случае, директор не вызывал его к себе, хотя Поттер частенько ловил на себе взгляд пронзительных голубых глаз, ускользавший, как только Гарри оборачивался к Дамблдору. Нечто подобное уже происходило на пятом курсе. Тогда это безумно злило. Сейчас же он внутренне посмеивался, правда, испытывая некоторую тревогу. Интуиция буквально вопила, что что-то назревает, но вот что именно, было не понятно. Возможно, такому настрою поспособствовал вид потолка в Большом зале — директору и учителям так и не удалось его изменить — при погружении в его черноту голову посещали разные мысли, не способствующие спокойствию. Гермиона, как и подобает лучшей ученице, «убила» весь обеденный перерыв, а также свободную пару в понедельник, чтобы отыскать в настольной книге «История Хогвартса» похожие случаи, но тут её ждал сюрприз: ничего подобного за всё время существования школы не происходило. Гарри данный факт вообще мало волновал. «Чёрный — так чёрный, какая разница, какого цвета потолок?» На своё по глупости высказанное мнение получил чуть ли не получасовую лекцию, половину из которой он благополучно пропустил, но вот очередную ссору двух друзей — нет. Гарри только недоуменно покачал головой, углубляясь в учебник по зельеварению. Он никак не мог понять, как в Роне уживаются совершенно разные черты: то он рассудительный и серьёзный, то буквально через пару минут становится вспыльчивым и узколобым подростком. Но мысли о непостоянстве друга быстро сменились более животрепещущими, ибо предстояло сыграть, и сыграть достоверно. Вообще, удивленные профессора его забавляли, вызывая неконтролируемую улыбку. Но Снейп с МакГонагалл не те маги, которых можно обмануть или ввести в заблуждение. Наверное, именно поэтому Гарри не стал заранее обсуждать с ними сумму неустойки за прерванные «дополнительные занятия», как собирался раньше, а сразу доверил решение данного вопроса своему поверенному. Тот со скрупулезностью, присущей гоблинам, взялся за дело, и утром в понедельник Гарри получил два свитка. Теперь оставалось передать их Снейпу и МакГонагалл, а тем — поставить свою подпись, и на их счет моментально будет перечислено по пять тысяч галеонов. Это значительно меньше тех денег, которые прикарманил бы Дамблдор, но гораздо больше, чем ничего. Только вот Гарри очень сомневался, что профессора подпишут сей документ. И в своей оценке он оказался совершенно прав. Снейп, неспешно прочитав текст, и, не говоря ни слова, попытался испепелить пергамент, но документ, вопреки страстному желанию профессора, снова появился.
— Полагаю, уничтожить его нельзя, — произнёс Гарри, стараясь подавить неуместную улыбку.
— Как тонко подмечено, Поттер, — скривился Снейп. — К чему весь этот спектакль?
— Полагаю, ни к чему, — пожав плечами, отозвался Гарри. — Но, тем не менее, оставьте его себе. В конце концов, вам действительно полагается компенсация за… м… подобный обман.
Глядя на то, как Снейп бросил неподписанный пергамент на стол, словно тот был какой-то мерзостью, Поттер поймал себя на мысли, что ему комфортно находиться в одном помещении с зельеваром. Возможно, общая тайна сгладила острые углы в общении. Поговорив еще несколько минут, в основном, о самочувствии Гарри — тема Малфоя-старшего осталась неприкосновенной — они разошлись: Снейп на урок, а Поттер в библиотеку — писать эссе по зельеварению и, если бы не ворчащая мадам Пикс, опоздал бы на трансфигурацию.
— Дементор бы всё побрал! — пробормотал Гарри себе под нос, медленно поднимаясь с пола и, нагнувшись, помассировал ушибленное колено. Отряхнув мантию и глянув на часы, Поттер, чертыхаясь и поминая Мерлина и иже с ним, сорвался с места и побежал. Его чуть не занесло на повороте, но, сумев таки избежать падения, он неожиданно в кого-то врезался. По инерции Гарри не только отлетел назад, едва устояв на ногах, но и прихватил с собой пискнувшую от столкновения преграду. Всё это произошло настолько неожиданно и быстро, что пару десятков секунд Поттер приходил в себя, пытаясь выровнять сбившееся дыхание, не выпуская, однако, из объятий тяжело дышащую маленькую фигурку.
