— И научился управлять своей собственной силой. Магия эльфов другая, никогда не забывай об этом.
Спокойный обволакивающий голос, словно лечебный бальзам, впитывался в кожу. Не обращая внимания на огненные всполохи вокруг и обжигающий кожу ветер, Гарри запрокинул голову, вглядываясь в оранжевое небо, и глубоко вдохнул горячий расплавленный воздух. Постепенно он становился всё прохладнее и прохладнее, ветер больше не обжигал, а ласкал кожу мягкими прикосновениями, высоко над головой засверкало солнце.
***
Вихрь, круживший по палате, сметавший с кроватей постельное бельё и опрокинувший ширму, постепенно стих. Мадам Помфри облегченно выдохнула, и пару раз взмахнув волшебной палочкой, привела палату в надлежащий вид.
— Что произошло? Что с Гарри? — поправляя всклоченные волосы, едва слышно проговорила Гермиона, делая шаг к кровати, но Рон тут же схватил её за руку, удерживая на месте.
— Послушай, Грейнджер, может, ты уже заткнешься? — прошипел Малфой. Он также как и остальные присутствующие в палате, поправлял на себе одежду и приглаживал волосы. — Произошел стихийный выброс, что тут не понятного? И, исходя, из того, после чего он произошел, то лучше если ты…
— Малфой, ты бы сам лучше…
— Гермиона, замолчи! — увидев, как поморщился Гарри, процедил Рон. Он не понимал, что вообще происходит, но знал одно, его друг почему-то разозлился именно после того, как заговорила Гермиона. Поэтому, не обращая внимания на обиженно поджавшую губы подругу, тихо произнёс: — Прости, но лучше, если ты ничего не будешь говорить.
— Так, ну-ка убирайтесь все отсюда! — не терпящим возражения голосом, сказала мадам Помфри. Колдомедик даже не повернула головы в сторону спорящих подростков, чтобы убедиться, что те последовали её указанию, всё ее внимание было направлено на Поттера.
Гермиона открыла, было рот то ли для возражения, то ли для вопроса, но тут же захлопнула и вместе с Роном направилась к выходу, тогда как Малфой усмехнувшись, проводил взглядом уходящих гриффиндорцев и юркнул за ширму. Он-то точно никуда не уйдёт. Пока, во всяком случае. Ему нужно узнать об отце подробнее и поговорить с матерью. А так как они ещё во время каникул договорились, пока все не прояснится, не слать письма совами, то единственным способом связи был Поттер и его домовики.
— Как вы себя чувствуете? — донесся голос колдомедика и Драко прислушался.
Пришел в себя, значит. Интересно, что это было? Драко почему-то был уверен, что если бы Грейнджер не открыла свой рот, Поттер не взбесился бы. Только вот почему это произошло? Может это какой-то побочный эффект от яда? Малфой нахмурился, вспоминая, как в ту ночь было плохо Северусу. До самого утра его лихорадило, и только под утро накаченного под самую завязку разными зельями и полусонного, эльф Поттера перенёс в Хогвартс. А вот о самом Поттере он тогда даже не вспомнил. Да и потом, разглядывая чёрную макушку на ужине, Драко думал о чём угодно кроме самочувствия гриффиндорца.
— Вы действительно ничего не ели?
Хм… весьма любопытный вопрос. Только вряд ли обморок Поттера и последующий за ним стихийный выброс, как-то связан с тем «ел он что-то или нет». Но даже если предположить что это яд, то уж слишком длинная задержка… Драко переступил с ноги на ногу. Хотя если дело касалось Поттера…
— Фрукты и сок…
Дементор их зацелуй! Нельзя погромче, что ли говорить! Малфой буквально впечатался в матерчатую стенку ширмы и все равно ничего кроме бессвязного гула голосов не расслышал. Он раздраженно засопел, испепеляя взглядом узорчатую преграду. Минут через десять, Драко услышал лёгкий шорох шагов. Выглянув наружу, он увидел, как мадам Помфри скрылась у себя в кабинете. Не собираясь больше ждать ни минуты, Драко вынырнул из-за ширмы и решительным шагом подошел к Поттеру. Тот лежал на спине, прикрывая глаза рукой.
— Поттер, мне надо связаться с матерью, — через несколько секунд молчаливого разглядывания гриффиндорца, тихо произнёс Драко.
— Малфой… — Поттер пошевелился, убирая руку с лица. Драко вздрогнул, увидев каким осунувшимся и болезненно бледным от выглядел. — Пиши письмо, я скажу, чтобы эльф забрал его у Снейпа.
— Мой отец, правда, очнулся? И что такое с тобой? — выпалил Малфой и тут же прикусил язык, проклиная свою несдержанность.
— Для меня тема здоровья и жизни родителей… кем бы они ни были, не является поводом для шуток, Малфой. А по поводу второго… это не имеет значения, — практически на выдохе, едва слышно проговорил Поттер, прикрывая глаза.
Драко некоторое время смотрел на гриффиндорца, чувствуя некоторое смущение и непонятно откуда взявшуюся вину. Ему вдруг припомнились все его выпады, в сторону матери Поттера и Драко открыл, было, рот чтобы что-то сказать, но вот что и сам не знал, поэтому резко выпрямившись, он развернулся и вышел из больничного крыла.
Едва затихли шаги, Гарри приоткрыл глаза и медленно сел. Голова слегка кружилась, но чувствовал он себя вполне нормально. Все мысли о Малфое исчезли, как тот замолчал.
Значит, зелье. Гарри не задавался вопросом, с чего это школьный колдомедик оказалась настолько словоохотлива, что рассказала о наличии в его крови компонентов зелья «Подавляющего личность». Также не думал, кому слать благодарность за боль в желудке и за приятные минуты в обнимку с унитазом, потому что в отличие от Помфри, Гарри знал ответ. Никому кроме Дамблдора не нужно было его послушание. Осталось только понять, что за гадость оказалась в бокале с тыквенным соком и что теперь делать. Есть он определённо теперь не будет в Большом зале, следовательно, нужно что-то придумать по этому поводу.
— Вот, выпейте это и можете идти, — мадам Помфри протянула стакан с бледно-розовым содержимым. Не говоря ни слова, Гарри выпил всё до капли и, поставив его на тумбочку, медленно поднялся с кровати. — Думаю, завтра буду знать точно, что вам было подлито в стакан с соком, — колдомедик поджала губы, и Гарри понял, что Помфри была очень сильно зла и обеспокоена. — Надеюсь, что Альбус не станет тянуть, и виновного быстро найдут, — пробурчала она едва слышно, удаляясь к себе в кабинет.
Выходя из больничного крыла, Гарри жестко усмехнулся, глянув на портрет «Волшебника в зелёном», как назвал он висевшую у входа в палату картину, нисколько не сомневаясь, что изображенный на ней маг, являлся соглядатаем Дамблдора. Злость и раздражение прошли, мысли прояснились. Гарри был полностью согласен с мадам Помфри: подобный срыв и плохое самочувствие напрямую связаны с воздействием на его организм неизвестного зелья. Вот только ни он, ни колдомедик не понимали, почему последней точкой оказался голос Гермионы.
В воскресенье, когда к исследованию подключился Снейп, они разобрались, что зелье «Рассеянной памяти», подлитое Гарри в сок, таким странным образом повлияло на его поведение, усиливая возникающие чувства стократ. Поэтому лёгкое раздражение, испытанное им при общении с подругой, стало поистине взрывоопасным.
— Только представь, что было бы, если б в тот момент рядом оказался Дамблдор? — пробормотал Рон, запихивая в рот маленькое французское пирожное. Они только что пришли с обеда и теперь сидя в комнате Гермионы друзья пили чай со сладостями, тогда как Гарри ел сливочный суп с гренками и жмурил от удовольствия глаза.
Гарри пожал плечами и виновато посмотрел на подругу.
Гермиона в ответ улыбнулась и сказала: — Вероятно, сдернутыми одеялами и сваленной ширмой, тогда бы не обошлось. И потом, наружный всплеск был значительно слабее внутреннего. Так Гарри?
— Исходя из вашего рассказа, да. Возможно, тогда я бы просто не смог удержать ментальные щиты, и зелье сделало бы своё дело.
— Вряд ли. Зелье «Рассеянной памяти» не стирает воспоминания. Оно… не дает закрепиться новым. В общем, его действие можно сравнить с тем, что человек помнит после того как много выпьет.
— Лично я, ни фига не помню, — довольно потирая живот, выдохнул Рон и откинулся на спинку кресла. — Именно эта вкуснотища снилась мне ночами…
