«Ха!» – Марио презрительно фыркнул.

«Каждый забавляется, как умеет. В настоящее время меня интересует возведение Эмпирейской Башни, – голос Аллена приобретал торжественно-звенящее звучание. – Она вознесется на пять километров в небо! В ней банкетный зал шириной четыреста метров и высотой полтора километра, в зале пол выложен перемежающимися полосами серебра и меди, его окружают восемь стеклянных балконов. Там будут висячие сады, подобных которым нет нигде на Земле, с фонтанами, водопадами, журчащими ручьями. На одном из этажей будет сказочная страна древних легенд, населенная прекрасными нимфами.

На других уровнях будут отображены эпохи истории человечества. Там будут музеи, консерватории для музыкантов с самыми различными представлениями о музыке, студии художников, мастерские и лаборатории, ведущие исследования во всех известных направлениях науки и технологии, магазины, торгующие всеми известными видами продукции. Там будут прекрасные хоромы и террасы, спроектированные исключительно для того, чтобы по ним бродили, любуясь красотами; там будут храмы всевозможных религий – вплоть до поклонения, скажем, Астарте. Там будут залы, полные игрушек, сотни ресторанов, обслуживаемых специалистами-гурманами, тысячи таверн, подающих любые напитки, доступные воображению; там будут помещения, созданные для того, чтобы видеть и слышать все, что можно видеть и слышать, а также помещения для наслаждения покоем».

Марио прервал этот монолог: «А после того, как вы устанете от Эмпирейской Башни, что потóм?»

Марвин Аллен, встрепенувшийся было, чтобы произнести вдохновенную речь, снова опустился на спинку кресла: «А, Марио! Вы наступаете на любимую мозоль! Не сомневаюсь, что меня заинтересует какая-нибудь новая идея. Если бы только мы могли на самом деле оторваться от Земли, от окружающих Солнце безжизненных каменных глыб и газовых пузырей – чтобы лететь к звездам, навстречу другой жизни! Тогда „Шато д'Иф“ никому больше не понадобится».

Потирая обвисшую жирную щеку Ралстона Эбери, Марио разглядывал Аллена с пристальным любопытством: «Вы сами изобрели процесс обмена личностями?»

«Я и четверо других – наша исследовательская группа. Все остальные умерли. Процесс известен только мне».

«А ваша секретарша? В нее тоже переселилась личность какого-нибудь престарелого миллионера?»

«Нет, – ответил Мервин Аллен. – Она такова, какова она есть. Ее заставляет жить ненависть. Вы думаете, я – ее любовник? О нет! Ничего подобного! – Аллен блаженно улыбнулся, как старинная статуя святого. – Она хочет только разрушения и смерти. На первый взгляд Тэйна – приятное и сообразительное, хотя и безразличное существо. Внутри – демон насилия, темный и пламенный, как озеро горящей нефти».

Марио впитал слишком много информации, слишком много фактов. Осмыслить все это за несколько минут он был не в состоянии: «Ладно, не буду больше отнимать у вас время. Я всего лишь хотел узнать, каковы мои возможности».

«Теперь вы знаете. Мне нужны деньги. И пересадка личностей – простейший известный мне способ приобретать деньги в требуемых количествах. Помимо обычной пересадки личности, однако, я предлагаю особую премию – призовой выигрыш, высшую награду – называйте это, как хотите».

«И в чем заключается этот приз?»

«Мне нужны клиенты. Чем больше клиентов, тем больше денег. Разумеется, я не могу публиковать подробные сведения о своем предприятии. Поэтому я предлагаю бесплатный обмен личности – бесплатное молодое, здоровое тело – тому, кто направит ко мне шестерых новых клиентов».

Марио прищурился: «Таким образом, Сатлоу получит кредит за Заэра и за меня?»

Аллен ответил непонимающим взглядом: «Кто такой Сатлоу?»

«Вы не знаете, кто такой Сатлоу?»

«Никогда о нем не слышал».

«Как насчет Дитмара?»

«А! Он добьется успеха, этот Дитмар. За десять тысяч он приобрел тело, страдающее циррозом печени в неизлечимой стадии. Но еще пара клиентов – и Дитмар вырвется из западни. Пожалуй, однако, я слишком много болтаю. Не могу уделить вам больше времени. Спокойной ночи».

На пути к выходу Марио остановился в приемной и, наклонившись, заглянул в лицо секретарши по имени Тэйна. Она выдержала его взгляд с каменной неподвижностью; ее глаза блестели, как сапфиры. Роланда Марио вдруг охватило ощущение восторженного мистического полета – как если бы он шел по натянутому канату живой мысли, уверенно сохраняя равновесие, как будто он познал секрет проникновения в потемки чужой души.

«Вы прекрасны, но холодны, как дно океанской впадины».

«Выходная дверь – дальше, сударь».

«Ваша красота – нежная, эфемерная оболочка не толще миллиметра. Два удара ножом могут изуродовать вас так, что прохожие станут отводить глаза, чтобы не смотреть на вас дважды».

Она открыла рот, закрыла его, поднялась на ноги и протянула руку: «Выходная дверь находится там, сударь».

Марио тоже протянул руку – к ней – но тут же опустил ее, заметив толстые дряблые пальцы Ралстона Эбери: «Не могу к вам прикоснуться этими руками».

«И не сможете никакими другими», – спокойно произнес холодный, далекий, отстраненный голос.

Марио повернулся, чтобы уйти, но снова задержался: «Я вижу самое обворожительное существо из всех возможных, но у нее каменная душа из горного хрусталя – она бросает мне вызов, я хочу воспламенить ее и овладеть ею, но связан по рукам и ногам, затерянный в жирном уродливом теле, словно набитом холодной овсяной кашей…»

Выражение ее лица слегка изменилось – что это означало, Марио не мог сказать. «Действительность заключается в том, что здесь – „Шато д'Иф“, – произнесла она, – а также в том, что вы на самом деле – жирный урод, набитый холодной овсяной кашей».

Марио удалился, больше не говоря ни слова. Дверь у него за спиной плотно задвинулась, послышался щелчок закрывшегося замка. Марио внутренне пожал плечами, но лицо Ралстона Эбери пылало жаром унижения. Любви во всем этом не было, никакого намека на любовь. Но Марио испытывал непреодолимый зов к преодолению – примерно такой, какой ощущает альпинист, глядя на неприступный горный пик – он жаждет изведать тайны обрывистых склонов и выпрямиться на вершине, чувствуя себя хозяином поднебесного мира. Тэйна, холодная, как обратная сторона Луны!

«Уходи! – резко приказал мозг Марио. – Избавься от навязчивой мысли! Забудь о нежной женской плоти! Разве ты недостаточно запутался в паутине кошмарных проблем?»

Аэротакси перенесло Роланда Марио от входа в «Шато д'Иф» к дому №19 элитного комплекса «Морская Пена» – безобразному сооружению из розового мрамора, покрытому сверкающими завитушками и вычурными узорами в соответствии с представлениями Ралстона Эбери о роскоши и вкусе. Марио приложил большой палец к пластинке замка. Отсканированный отпечаток пальца совпал с идентификационным шаблоном – дверь распахнулась. Марио зашел внутрь.

Фотография подготовила его к первому свиданию с семьей. Флоренс Эбери встретила его с опасливым подозрением; сыновья вели себя безучастно, с пассивной враждебностью. Дочь, по-видимому, вообще не испытывала никаких эмоций по поводу его появления, постоянно находясь в состоянии удивленного замешательства.

За ужином Марио вызвал возмущение тела Эбери, позволив себе попробовать только салат из капусты и моркови с уксусом. У его «близких» это вызвало недоумение.

«Тебе нехорошо, Ралстон?» – поинтересовалась его супруга.

«Чувствую себя прекрасно».

«Но ты ничего не ешь».

«Я решил сесть на диету. Полезно избавить это кошмарное тело от лишнего жира».

Восемь глаз выпучились, четыре ножа и четыре вилки застыли в воздухе.

Марио безмятежно продолжал: «В ближайшее время потребуются кое-какие изменения. Слишком легкая жизнь вредит здоровью и психике». Он обратился к двум молодым людям – у обоих были бледные лица, пухлые щеки и толстые губы: «Вас, уважаемые отпрыски, я не хотел бы подвергать слишком суровым испытаниям. В конце концов, вы не виноваты в том, что родились сыновьями Ралстона Эбери. Но известно ли вам, что означает зарабатывать себе на жизнь своими руками?»