Эмоции с новой силой ударили в голову, и я почти перестал соображать, где нахожусь, с кем разговариваю, и что вообще происходит. Перед глазами все расплывалось (наверное, из-за пелены слез), все предметы казались какими-то неясными и смутными, а в сердце будто бы горел огонь, сжигая изнутри душу. Огонь, который ничем нельзя было потушить.
Меня бросило в жар, как всегда бывает, когда эмоциональный срыв достигает своего апогея. Я не мог нормально дышать и судорожно ловил ртом воздух, будто рыба, вытащенная из воды. Все мысли из головы исчезли, сгорев в этом неистовом пламени безысходности и боли.
«Ну почему, почему случаются вещи, которые мы не можем изменить? Почему минутная слабость порой приводит к непоправимой беде и вечным страданиям?» — Задавал я себе пустые вопросы, дать ответ на которые, наверно, не смог бы никто.
Если бы я мог отмотать время назад, то не колеблясь ни секунды умер бы за Амору, потому что это легче, чем жить, зная, что она погибла по моей вине. Но пути назад не было.
Внезапно я заметил, что шторы на окнах вспыхнули синим огнем, который постепенно начал перекидываться и на другие предметы интерьера. Это я что ли нечаянно пожар устроил?
— Ничего страшного, это поправимо, — ответила мама на мой не заданный вслух вопрос. — Интуитивный выброс магии, такое иногда случается при сильных переживаниях. Не волнуйся, я устраню последствия. Ты, главное, успокойся.
— Мам, помоги мне, прошу, — с невероятным трудом проговорил я, чувствуя, что это странное состояние меня убивает. — Сделай что-нибудь, ты же умеешь.
— Умею, но не стану этого делать, — покачала головой Фригга, поднявшись на ноги. — Ты уже взрослый человек и должен уметь сам справляться со своими эмоциями. Я ведь не всегда могу быть рядом с тобой.
— Но… сейчас все слишком серьезно. — Язык заплетался, похуже чем у пьяного эльфа, и моя речь, наверное, с трудом давалась человеческому восприятию. — Я…умру, если ты не поможешь.
— Это тебе только так кажется, поверь. Я представляю, как тебе сейчас нелегко, сама ведь по молодости так же страдала, и тоже случались… интуитивные выплески. Действительно, страшное испытание, не спорю. Но ты способен обуздать свои чувства самостоятельно. Все не так ужасно, как тебе сейчас видится. Пройдет время, ты успокоишься, и тебе станет легче. Все хорошо, Локи, все нормально. И то, что творится с тобой сейчас, совершенно естественно в твоем возрасте. Все мы в своей жизни совершали что-то такое, о чем приходилось потом вот так жалеть. И все это переживали, а потом шли дальше.
Мама говорила что-то и дальше, но я почти не вникал в смысл её речей. Мне хватало того, что она сидит рядом и говорит что-то успокаивающим тоном. И постепенно я приходил в себя, а мои действия становились все более осмысленными и адекватными. По крайней мере, шторы пылать перестали. Но боль никуда не делась.
— Вот видишь. Уже лучше, правда? Уже ведь не умираешь? — мама ободряюще улыбнулась, и от этой её улыбки по венам заструилось тепло.
— Если честно, не знаю, — тихо и как-то отрешенно проговорил я, откинувшись на спинку кресла и поглядев в окно, за которым ярко светило солнце и беззаботно щебетали пташки. — Мне хочется побыть одному.
— Хорошо, — мама понимающе кивнула и направилась в сторону выхода. — Но все-таки постарайся не слишком замыкаться в себе. Думаю, общение с Тором и Джейн пойдет тебе на пользу, поможет отвлечься от всего этого…
Я кивнул, показывая, что принял её слова к сведенью, и мама ушла, оставив меня наедине со своими мыслями.
***
Успокоился я на удивление быстро. Эмоциональный вихрь в душе угас почти так же внезапно, как зародился. Посидев минут двадцать в кресле, пристально разглядывая потолок, я все-таки решил последовать совету матери и отправился в покои своего брата.
— Заходи, — шепотом позвал меня громовержец, едва я только появился в дверях.
С появлением малыша Тор разительно изменился, став более дружелюбным и приветливым по отношению ко мне: раньше-то он всегда взрывался, стоило мне заявиться без приглашения. Может, это было что-то вроде благодарности?
— Почему так тихо? — поинтересовался я, тоже понизив голос.
— Ребенок спит, — улыбнувшись, пояснила Джейн, отрываясь от чтения какой-то книги. — О, а что за фигурка у тебя на шее? Можно посмотреть?
— Нет. — Я не хотел грубить, но получилось несколько жестче, чем следовало: мне не хотелось, чтобы серебряного скорпиона касался еще кто-то кроме меня.
— И в самом деле, брат, что это у тебя такое? — заинтересовался Тор, тоже заприметив фигурку. — Это что-то магическое?
— И да, и нет, — туманно ответил я, пряча фигурку под одежду. — Смотря, что ты подразумеваешь под понятием «магия».
— И что она делает? — Порой мой брат отличался удивительной бестактностью. — Откуда она у тебя вообще взялась?
А я лишь таинственно усмехнулся, подумав о том, что ни за что на свете не расскажу Тору правду. Не расскажу, что эта фигурка стала сосудом нашей с Аморой любви. Не расскажу, как великая сила, заключенная в ней, спасла мою душу в холодном и безжизненном мире демонов. Не расскажу, что для меня, наверное, не существует вещи ценнее этого крохотного серебряного скорпиона. Это моя тайна, которую я никогда не открою. Ни Тору, ни кому-либо еще.
КОНЕЦ.
