Фригга обнаружилась в своих покоях. Едва я переступил порог и встретился с ней глазами, как она поднялась на ноги и, подойдя ко мне, спросила:

— Что случилось, Локи?

— Я потом расскажу. Сначала нужно решить, что делать с этим ребенком. Не могла бы ты взять его себе и воспитать, как воспитывала нас с Тором? В твоих руках он точно будет в безопасности.

— Нет, Локи, я не могу, к сожалению, — покачала головой Фригга. — Сейчас не те времена.

— В каком смысле? — не сообразил я.

— Не важно, — мама на краткий миг отвела глаза в сторону, и мне в этот момент показалось, что она явно что-то скрывает. — Но я знаю подходящую семью для него.

— И какую же?

— Отнести малыша Тору и Джейн. Они будут счастливы и очень тебе благодарны, вот увидишь.

— Ты уверена?

— Они давно мечтали о ребенке, но…

— У них не может быть детей! — догадался я.

— Верно. Их так это расстраивало. И расстраивает до сих пор.

— Так вот почему Джейн плакала, когда я зашел к ним с Тором, — догадался я, вновь переведя взгляд на ребенка. — Если так, то, наверное, отдать малыша им будет самым лучшим решением.

— Сходи, обрадуй их. А потом возвращайся. — Мама глядела на меня с неподдельной тревогой, сердцем чувствуя, что со мной творится что-то неладное. — Я буду ждать.

— Хорошо, — кивнул я и отправился в покои брата.

На мое счастье, Тор и Джейн были у себя и занимались тем, что разглядывали фотографии Мидгарда, привезенные Фостер из всевозможных путешествий.

— Я, по-моему, предупреждал тебя, чтобы без приглашения не заходил, — угрюмо произнес Тор, отрываясь от этого увлекательного занятия. — И где ты, кстати, шатался все это время?

— Я тоже скучал по тебе, брат, — я выдавил из себя болезненную улыбку.

— Откуда у тебя такой чудесный малыш? — вмешалась тем временем Джейн, подойдя поближе и с непередаваемым восхищением разглядывая белый сверток. — И где его мама? — очень надеюсь, девушке не пришло в голову, будто отец ребенка — я.

— Его мама… мертва. — Я с трудом сдерживал слезы, но все же сдерживал: не хватало еще разныться на глазах у смертной. — И ему нужна семья, которая могла бы о нем позаботиться. И вот я подумал, может быть вы…

— Тор! — Джейн с мольбой поглядела на громовержца. — Тор, мы же возьмем это чудо? Возьмем?

— Обязательно, — услышав мое предложение, брат просто просиял. — Мы ведь с тобой так мечтали об этом.

Девушка протянула руки и бережно, словно дорогую хрустальную вазу, приняла у меня ребенка. На её глаза навернулись непрошенные слезы — она сама не могла поверить свалившемуся на неё счастью. Но Джейн быстро совладала со своими чувствами и спросила у меня деловым тоном:

— Как давно он ел?

— Э…- вопрос поставил меня в тупик. Я сейчас не мог ответить, как давно ел я сам, не то, что этот ребенок. — Откровенно говоря, не знаю. Но вряд ли демоны кормили его из бутылочки.

— Демоны?! — хором переспросили супруги.

— По-моему, ты опять что-то выдумываешь, брат, — не поверил Тор, когда я утвердительно кивнул головой.

— Так и знал, что ты начнешь сомневаться. — Я вновь улыбнулся, натягивая на лицо привычную маску беззаботности и насмешки над миром — она всегда спасала в трудные минуты. — Я даже хотел привезти тебе магнитик, но, к сожалению, там сувенирами не торговали, да и за вход пришлось немало отдать.

— Что за бред ты несешь? — нахмурился Тор, пытаясь понять хоть что-то из моей болтовни.

А я нарочно нес несуразицу и абсурд. Не открывать же, в самом деле, перед Тором душу, не рассказывать, через какие муки мне пришлось пройти. Пусть уж он лучше думает, что это была легкая увеселительная прогулочка, в которую я отправился чисто от скуки.

— Тор, сходи и отыщи кормилицу. — Джейн теперь могла думать только о ребенке. — Я пока с малышом побуду, пусть привыкает ко мне.

— Да, конечно. — Громовержец, вмиг позабыв про мою историю, выскочил из покоев, а его молодая жена нежно прижала ребенка к себе и начала баюкать.

Глядя на эту трогательную картину, я понял, что Фригга не ошиблась с выбором: эта семья действительно способна подарить малышу тепло, любовь и заботу.

Убедившись, что с ребенком Аморы теперь все будет хорошо, я вслед за братом выскользнул из покоев и отправился к матери.

========== Эпилог ==========

Когда я зашел, Фригга закрыла дверь заклинанием, чтобы нас никто не потревожил, и пригласила присесть.

Я кивнул, затем опустился, а, точнее, просто упал в ближайшее кресло и невидящим взором уставился перед собой. Наконец-то можно было снять маску и не притворяться, будто бы у меня все хорошо. Нестерпимо хотелось выговориться, выплеснуть наружу свои эмоции и чувства, не заботясь о том, как это выглядит со стороны, и что обо мне подумают. Но что-то не давало мне это сделать. В горле прочно засел отвратительный тугой комок, мешавший не только говорить, но и дышать.

Мама меня не торопила. Она просто сидела напротив и глядела на меня с нескрываемым сочувствием. И я был очень ей благодарен за проявленное терпение. От Тора с друзьями и даже от Одина подобного такта не дождешься: будут пытать. Поэтому с ними и не хотелось быть откровенным.

А потом в какой-то неуловимый момент меня вдруг прорвало, словно старую трубу, не выдержавшую слишком сильного напора воды. Грязной, зловонной, отвратительной.

Я рассказал все. Правда, мое повествование основывалось исключительно на эмоциях, и потому было сбивчивым, невнятным и прерывистым. Это был просто нескончаемый поток боли, отчаянья и раскаянья, напоминающий, наверное, бред сумасшедшего или, скорее, умирающего.

А мама глядела на меня, не отрываясь, и время от времени серьезно кивала головой. Неужели она понимает хоть что-то из этого запутанного и нелогичного сплетения слов? Неужели ей удается выловить из моего бессвязного рассказа хоть какую-то информацию?

— Я не знаю, что мне теперь со всем этим делать! Не знаю… — произнес я, когда закончил объяснять ситуацию. — Я должен был отдать жизнь, должен был умереть, но я струсил, и в результате Амора… Я поступил ничуть не лучше того эльфа, который бросил её с ребенком. Я также испугался, что придется чем-то жертвовать. Я эгоист, только о себе и думаю, я сволочь, я урод, и не заслуживаю прощения! — слезы катились по щекам, мешая говорить, а каждое слово давалось с невыносимой болью.

— Ты не должен винить себя, — спокойно сказала мама, взяв меня за руку. — Страх перед смертью — совершенно естественная вещь. В случае того эльфа это действительно был эгоизм, а у тебя — просто инстинкт. Нет ничего постыдного в том, что ты испугался умирать. Любой бы на твоем месте испугался.

— Но только… не Амора.

— И ей тоже было страшно, Локи, я уверена.

— Но она победила свой страх! Её любовь ко мне оказалась сильнее. Она была готова отдать за меня жизнь, а я нет! Выходит, что я… не умею по-настоящему любить?!

— Только ты сам можешь ответить на этот вопрос. Я лишь могу сказать, что ты умеешь быть преданным и надежным другом, готовым прийти на помощь. А это уже немало.

— Но смерть Аморы… Я никогда себе её не прощу. Буду вечно помнить, что на её месте мог бы оказаться я. И должен был оказаться по-хорошему. Мне так стыдно… Я живу благодаря её жертве. И, самое страшное, я уже никогда не смогу вернуть этот и без того неоплатный долг!

— Ты уже вернул его, Локи. Ты спас малыша и всю нашу вселенную заодно с ним. Лично я поражена тем, что ты смог выжить в мире демонов. Другой бы на твоем месте сломался.

— Я никогда не смог бы пройти этот страшный путь, если бы на Амора. Её любовь, оставшаяся со мной даже после её смерти, оберегала меня от бед и дарила надежду. Это Амора спасла меня от демонов. Её жертва, её любовь. А я тут и вовсе не при чем.

— Ты ошибаешься. Любовь может спасти лишь того, кто умеет по-настоящему ею дорожить. Так что и твои личные качества сыграли не последнюю роль. Ты герой, Локи, и я очень тобой горжусь.

— А сам я себя последним уродом ощущаю…