— Я уверена, это прошло бы со временем. Прости меня, Локи, но я не могла остаться с тобой. Да и моя миссия одно время играла очень важную роль. Пойми, я хотела заниматься полезной работой, но с вами у меня не получалось, потому что… я не умею по-настоящему сближаться с людьми, а для Агентов Света и даже для нашего Патруля истинная душевная близость играет далеко не последнюю роль. По этой причине я всё время чувствовала себя чужой, чувствовала, что не вписываюсь. И однажды ночью мне пришла в голову мысль, что таким как я самое место в «Чёрном Квадрате», где все относятся друг к другу холодно и недоверчиво. В преступной организации мой характер был бы более… уместен. Вот только переходить на сторону зла я не хотела. Идея пришла сама собой: стать шпионкой. Быть на стороне Агентов, но работать в «Чёрном Квадрате». Это было то, что мне нужно. Фригга мою идею одобрила, хоть и очень переживала. Но, по её собственному признанию, у Агентов уже давно ощущалась нехватка «своего человека», работающего в тылу врага под прикрытием, а раз нашёлся доброволец, тут и думать уже нечего. Разумеется, мне пришлось изменить внешность. Без всяких магических фокусов, по-настоящему, посредством хирургического вмешательства. Но это было самое безобидное из всего того, что сделали со мной. Чтобы Ника не смогла меня раскрыть, в само моё сознание вносили чудовищные изменения. То, что мне пришлось претерпеть, никакими словами не передать. Но я не жалуюсь, не думай: это было то, чего я хотела. Но после всех этих превращений я действительно стала совсем другим человеком. Вот почему я уже не Дана.
— В таком случае, почему ты пришла ко мне? — мой голос почему-то прозвучал отрешённо, хотя все мысли были сосредоточенны на Сьюзен.
— Ну, что-то от Даны во мне сохранилось. И я, как и ты, до сих пор помню. — С этими словами девушка поднялась на ноги и ушла, так же бесшумно, как и появилась. Не зря всё-таки ещё во времена создания Звёздного Патруля Дану назвали Пантерой.
========== Военный совет ==========
Последующие несколько дней я просто приходил в себя после всего случившегося и не вмешивался в дела остальных обитателей Цереры. Жилую каюту я почти не покидал, даже к Ричарду перестал приходить — не до того было.
Недавние события довели меня до глубокого шока, и мне во что бы то ни стало нужно было нормализовать своё состояние. «Не съехать бы с катушек вслед за матерью», — говорил я себе каждый день. Перспектива потерять рассудок меня по-настоящему пугала. Может, именно этот страх и помогал мне сохранять относительное здравомыслие.
Чтобы снова и снова не переживать гибель Ингрид и Майкла, я пытался читать или просто предавался мечтаниям о чём-нибудь хорошем. Иногда по старой памяти возникало желание послушать чудодейственную мелодию, специально созданную Компьютером для успокоения, но я всякий раз себя одергивал, вспоминая, какова цена этого сладостного забвения — стать безвольным и слабоумным мне совсем не хотелось. Уж лучше страдать, но остаться сильной и развитой личностью, в которую Компьютер и сунуться побоится.
Рэй уже который день не приходил ночевать в нашу каюту, но это меня не сильно тревожило. Порой мне, конечно, хотелось узнать, что происходит вне стен этой крошечной комнатки и чем занимаются мои союзники, но я всегда себя останавливал, разумно полагая, что новая информация сейчас пойдет мне только во вред. Мое сознание и так не справлялось с осмыслением недавних событий, и нагружать его чем-то новым становилось попросту опасно. Быть может, это понимал и Рэй, потому и оставил меня наедине с самим собой.
Так я и жил в добровольном заточении, пытаясь обуздать свои тревоги и страхи, унять душевную боль и объяснить себе, что жизнь ещё не закончилась. Пусть рушится мир, пусть гибнут родные и близкие, пусть кругом лишь ложь, корысть и ненависть, всё равно нужно подняться и идти дальше.
«Что бы ни произошло, что бы ни случилось, ты всегда должен подниматься!» — всплывал в памяти голос Фригги. По-моему, она сказала мне это на одной из наших тренировок, когда я получил серьёзную, как мне тогда казалось, рану и не мог найти в себе силы для того, чтобы встать на ноги. А ведь если подумать, то та пустяковая тренировочная ссадина не шла ни в какое сравнение с тем, что я испытывал сейчас. Да, права была Фригга, когда сказала, что жизнь труднее любых занятий. Но мне всё равно нужно было подняться. Ведь мы ещё не победили.
«Ты должен справиться с этим, Локи», — говорил я себе каждое утро. — «Ты просто должен». Но пересилить себя было невмоготу, и каждый день я оставался в каюте, чтобы прочитать очередную книгу и ещё раз напомнить себе о том, что так не может продолжаться вечно.
Да, так не могло продолжаться вечно. Ведь от жизни не сбежишь, особенно в такое нелёгкое время. Ненадолго я спрятался от новых проблем, но в один прекрасный день они всё равно меня нашли. Нашли в лице Рэя, который заглянул в каюту и позвал:
— Вставай, Локи, хватит отсиживаться. Идем в десятый «С» зал, там Ника всех на военный совет собирает.
— Какой еще военный совет? — нахмурился я, выходя в коридор и пытаясь пригладить непричесанные волосы: пока я сидел в каюте, я совсем не следил за своим внешним видом. Впрочем, всем из присутствующих на Церере было глубоко наплевать, какая у меня причёска.
— Что значит какой? А уничтожить Компьютер нам уже не нужно?
— А почему именно сейчас? Я пропустил что-то новое?
— Ты пропустил много чего нового. Но сейчас тебе предоставляется уникальная возможность заполнить образовавшиеся пробелы. Ради этого мы и собираемся — чтобы все были в курсе всего.
— А кто ещё на совете будет присутствовать? — поинтересовался я, когда мы с Учёным уже шагали по коридору.
— Я же сказал: Ника всех собирает. Все, кто находится на Церере, будут присутствовать.
— И даже…?
— Я как-то непонятно выразился? — Рэй, как, впрочем, все занятые и высокопоставленные люди, терпеть не мог бессмысленных уточнений и вопросов не по существу. — Все.
Учёный оказался прав. В десятом «С» зале собрались все до единого обитателя космической станции. Ника находилась в центре, возле огромного голографического экрана, и что-то настраивала. Сьюзен стояла в углу, скрестив руки. Как только мы встретились с ней глазами, я тут же заставил себя отвести взор в сторону — после всего того, что я узнал, я не мог смотреть на девушку без слёз.
У противоположной стены прямо на полу сидел Ричард в наручниках.
«А этот-то что здесь делает?» — пронеслась в голове тревожная мысль. — «Он же предатель. И всё, что будет сказано на совете, он передаст Искусственному Интеллекту. Он же с ним общается каким-то неизвестным нам способом. И чем только Рэй с Никой думали, когда притащили его сюда? Впрочем, ладно, им виднее. Будем надеяться, они знают, что делают».
Подросток смерил меня презрительным взглядом, всем своим видом демонстрируя, что не рад нашей встречи. Я заставил себя печально, но по-доброму улыбнуться. Уподобляться обиженному на весь свет ребенку мне не хотелось.
Джаред, как всегда робкий и скованный, жался к стене и боязливо оглядывался по сторонам. Я догадывался, что мужчина не меньше моего переживает из-за гибели Ингрид — ведь всё это время она помогала ему адаптироваться к самостоятельной жизни, приобрести все необходимые навыки и стать, наконец, настоящим человеком. А теперь он остался без поддержки, без доброй и понимающей Ингрид, которая никогда не повысит голос, и, конечно же, ему было страшно. Я помахал приятелю рукой: мол, не бойся, я не дам тебя в обиду. Джаред несмело махнул в ответ.
Но больше всего меня удивило присутствие в зале моей матери. Фригга, измученная, уставшая и бледная, стояла рядом с Никой и сосредоточенно глядела на голографический экран, будто бы задумавшись о чём-то.
— То есть моя мама… Вы её вылечили? — воодушевившись, спросил я у Рэя.
— Пока ещё не до конца. Ей плохо, и ты даже вообразить себе не можешь, насколько. Но теперь она, по крайней мере, находится в здравом уме, а это уже немало. Я не хотел, чтобы она присутствовала на совете — твоей матери нужен покой и отдых, но Ника велела собрать всех. Её тоже можно понять — на счету каждая секунда. Мы не имеем права тянуть время и ждать, пока все придут в норму, ведь Компьютер времени даром не теряет. Число его марионеток возрастает в геометрической прогрессии. Если мы замешкаемся, нам будет уже некого спасать.
