Но игра уже явно подходила к концу — Майклу удалось-таки загнать меня в угол, из которого не было выхода. И сейчас трикстер стоял, занеся надо мной нож. Я пробовал отбиться вручную, но тщетно — противник отгородился от меня защитным полем, которое поддерживал Пересмешник. Все мои удары рассыпались о невидимую преграду. Я был бессилен.
— Локи, не могу… Локи, нет! — давился слезами Майкл, крепко сжимая в руках оружие. — Ты мой единственный друг, Локи, я не хочу… Не хочу убивать!
— Я знаю, Майк, — тихо произнёс я, закрыв глаза и мысленно повторяя одну и ту же фразу: «Чему быть, того не миновать!».
Сердце колотилось с ужасной скоростью, моя одежда насквозь промокла от пота, и я держался из последних сил. А Майкл всё боролся с тем таинственным монстром, что сидел внутри него. Иначе как можно было объяснить тот факт, что он меня до сих пор не убил?
— Да, есть контроль! — радостно воскликнул он через какое-то время. — Но долго не продержу! У меня всего секунда, Локи, так что прости! — выпалив всё это на одном дыхании, трикстер сделал невероятное: вонзил нож себе в сердце.
========== За гранью ==========
— Майкл, нет! — выдохнул я, присев рядом с упавшим на пол товарищем. — Майкл, мы спасли бы тебя!
— Нет, — слова давались юноше с трудом, он был уже на пороге смерти. — Слишком… поздно. Времени было мало. Я не мог допустить того, чтобы нечто убило тебя… моими руками. Это был единственный выход. Прости, Локи.
— Майк, ты герой. Серьёзно. Ты пожертвовал собой, спасая меня, а это далеко не каждому по силам. Я раньше думал, ты просто бесшабашный озорник, которому плевать на всех и на всё, но… я ошибался. Я очень рад, что у меня был такой преданный и самоотверженный друг, как ты.
— Локи, постой. Я должен тебе сказать…
— Да, Майкл?
— Я… я не один такой!
— В смысле?
— Со спящим монстром внутри, который может в любой момент пробудиться… Таких, как я, тысячи. И их не вычислить, пока они не активируются…
— Откуда ты знаешь? И почему раньше молчал?
— Я только сейчас понял это. Раньше я ничего не знал. А сейчас будто бы вижу… целую армию мне подобных. И это не бред, не предсмертные галлюцинации, я уверен. Я уверен в том, что я прав.
— Может, ты увидишь ещё что-нибудь? Кто вас создал и с какой целью? — я понимал, что не очень-то вежливо с моей стороны устраивать умирающему другу допрос, но понимал и другое: я должен узнать максимум информации об этом странном явлении.
— Кто создал… не знаю. Надеюсь, об этом вам патологоанатом расскажет. — Даже находясь на смертном одре, трикстер пытался шутить, причем шутить о своей скорой гибели. — Но… одно могу сказать точно: нас создали с целью… убивать. Не всех, а каких-то отдельных, конкретных людей. Я гулял по Церере, никого не трогал, а потов вдруг в мозгу что-то щёлкнуло: «Локи. Твоя цель — Локи», и… я не смог себя удержать, ноги сами понесли меня к тебе. А потом, когда Ингрид прибежала на выручку, мозг выдал: «Ингрид тоже», и я… Прости за Ингрид, если сможешь.
— Всё хорошо, Майк, всё хорошо. — Я потрепал товарища по щеке. — В гибели Ингрид нет твоей вины. Я не держу на тебя зла, напротив, очень благодарен за то, что ты спас мою жизнь… такой ценой. Покойся с миром.
Майкл хотел сказать мне что-то ещё, но вместо слов из его уст вырвался жутковатый хрип, который вскоре затих. Юноша был мёртв.
Я знал, что в коридоре царит идеальная тишина, но в ушах у меня стоял жуткий звон. Первые минуты я отходил от шока, и потому сидел очень спокойно и тихо. Со стороны, наверное, вообще могло бы показаться, что у меня всё хорошо, и я просто задумался. Лучше бы этот шок длился вечно, ведь то, что последовало за ним, было во сто крат хуже.
«Ингрид мертва», — будто бы издалека донеслось до моего сознания. — «Ты понимаешь, Локи, Ингрид мертва».
И тут началось. Слёзы градом хлынули из глаз, а внутри словно что-то оборвалось. Мне казалось, что я упал в тёмную бездну. И с каждой секундой я лечу всё быстрее и быстрее, но никогда не разобьюсь, ведь пропасть бездонна. А хотелось разбиться, только бы это мучительное падение прекратилось. Да, мне хотелось умереть, и я нисколько не преувеличивал.
Я сидел на коленях, прижимая к себе безжизненное тело девушки и зарываясь рукой в её пышные бирюзовые волосы, которые всегда напоминали мне цвет морской воды на мелководье. Когда я увидел Ингрид в первый раз, они были темнее, я запомнил. Должно быть, девушка использовала какое-то средство, чтобы менять оттенки, а может, всё дело было в освещении.
Я держал в руках тело Ингрид и не мог поверить в то, что она мертва. В то, что она больше никогда мне не улыбнётся, в то, что я никогда больше не услышу её голоса, её смеха. Какое страшное и трудное для понимания слово — никогда…
Смерть Ингрид была слишком абсурдной, слишком внезапной. У меня даже мысли не возникало, что на Церере может произойти что-то подобное. Я тревожился за Фриггу, за Ричарда и немного за Майкла, но никак не за неё. И вот сегодня мы с Ингрид беззаботно болтали о какой-то ерунде, даже не подозревая, что это станет нашим последним с ней разговором… Как же коварна порой бывает смерть: приходит тогда, когда её совсем не ждёшь. А ведь я даже не успел сказать девушке, что люблю её. Это только в фильмах и в литературе незадолго до смерти человек успевает сказать своему близкому самое важное, а в жизни часто происходит вот так — спонтанно и неожиданно.
Слезы всё катились и катились по моим щекам. Я не мог нормально дышать, и мои вдохи получались прерывистыми, нервными, болезненными. Мне казалось, что ещё немного, и я в самом деле умру от переизбытка эмоций. Эта мысль приносила даже не столько страх, сколько облегчение: по крайней мере, перестану страдать.
Посреди коридора появилась Ника, забрала тело Майкла и снова исчезла. Мне ведьма не сказала ни слова — ей было всё равно. Ничего другого от Ники я и не ожидал.
Прошло ещё неопределенное количество времени (мне было так плохо, что я даже примерно не мог прикинуть, как долго сижу на холодном полу — пять минут или пять часов), и за поворотом коридора показался Рэй. Этому-то что здесь понадобилось?
— Держи. — Мужчина протянул мне кружку с водой и ещё что-то маленькое — пелена слёз мешала мне разглядеть. Я впервые заметил, что протез левой руки Рэя пластиковый: до этого момента у меня не было возможности разглядеть его вблизи. — В медицинском отсеке отрыл. Если верить надписи на упаковке, то должно помочь.
— Что это? — с неимоверным трудом произнёс я — каждое слово причиняло мне реальную, физическую боль в области горла.
— Цианистый калий, чтобы не мучиться, — рассмеялся мужчина и тут же добавил: — Да шучу я, шучу, успокоительное это.
— Уж лучше бы цианистый калий. — Я попробовал сделать глоток воды, но у меня ничего не вышло, и я только расплескал полкружки дрожащей рукой. — Так ты говоришь, поможет?
— Да вроде должно.
— Не верю. — И в самом деле, глупо было ожидать, что какое-то химическое вещество сможет унять мою глубокую, ни с чем не сравнимую боль. — От таких травм таблетками не лечат, Рэй.
— Ну прости, я не знаю, что ещё можно сделать. — Голос Учёного зазвучал чуть раздраженно. — Я не умею успокаивать страдающих детей. Мой отец продемонстрировал только один метод.
— Таблетки?
— Ага, держи карман шире. Таблетки — это я уже сам додумался. Мой отец успокаивал раскалённой добела металлической палкой по спине. У меня до сих пор шрамы остались.
— Успокаивать палкой? Это как?
— Да проще простого. Плачешь — получаешь удар, плачешь сильнее — удары сильнее. И в конце концов ты понимаешь, что для того, чтобы не сдохнуть, надо заткнуть рот, утереть слёзы и сделать вид, что ты в полном порядке.
— Но в том-то и дело, что сделать вид. Внешне ты, может, и оставался спокойным, но твоя боль жгла тебя изнутри, извращая душу и делая тебя злее. Это не метод успокоения, это метод создания настоящего монстра.
— Отцу было плевать, что творится у меня на душе. Он был неглупым человеком и понимал, что у меня внутри живет этот самый «монстр», который жаждет его смерти, но ему казалось, что он сможет удерживать его, и «монстр» никогда не выйдет за пределы моей души. Он ошибался. Ведь каждый его удар делал «монстра» сильнее, и в один прекрасный день я понял, что… мне уже нечего терять.
