Иногда мне снятся сны.

Необычные. Красочные. Яркие.

В них нет никаких тесных рамок и строгих ограничений. Нет жестких правил и установленных законов. Нет, не общих законов для всех людей… А тех, что создавали лично для меня.

В этих снах не нужно было сдерживаться. Не нужно было вспоминать грехи прошлого. Не нужно было всё терпеть и следовать чужой воле. Не нужно было идти все время по единственной протоптанной тропинке, не имея даже малейшей возможности свернуть в манящую сторону, сделав наконец-то свой собственный выбор…

В этих снах я могла быть собой.

Противный звук будильника резко вырвал из сна, напоминая о своем гадком существовании, заставив распахнуть глаза, и застонать, накрывая голову подушкой. Я ненавидела этот писк — противный, мерзкий, стирающий напрочь все сонное томление и приятное послевкусие от привидевшегося сна.

Но выбора не было: либо слышать по утрам эту гадость, ввинчивающуюся в уши, но способную поднять даже мертвого из постели, либо проспать и лишиться вдобавок к плееру еще и телефона.

Чего очень не хотелось бы — попавшаяся недавно на глаза книжка оказалось жуть, как интересна!

Увы, я не жаворонок, а полноценная сова, и ранние подъемы для меня очень похожи на банальные попытки восстать из мертвых… Но кого и когда это заботило?

Правила есть правила. Шесть утра — подъем и стоит поспать хоть на пять минут дольше, как в комнате объявится прислуга, испортив весь день одним своим присутствием. Нет, моя горничная не страшная.

Она просто имеет привычку докладывать моей единственной родственнице о каждом моем шаге.

— Кристина Михайловна, вы проснулись?

Ну вот, я же говорила. И пяти минут не прошло, а она уже здесь.

— Нет, я умерла, — хмыкнула, садясь на кровати, глядя на приближающуюся женщину в характерной форме: строгом черном платье с белыми манжетами, белым фартуком и наглухо застегнутым воротником. Бабушка терпеть не могла распущенность и фривольность, а потому вся прислуга в доме свято соблюдала установленные стандарты в одежде… или вылетела после первого предупреждения.

Без зарплаты и рекомендаций.

— Кристина Михайловна, — укоризненно произнесла горничная и распахнула шторы на единственном огромном окне. Серое невзрачное утро за ним оптимизма не внушило…

— Мария, давайте без нотаций, — поморщилась я, поднимаясь.

Никогда не понимала ее привычку совать нос не в свое дело. Ее основная задача работать, а не раздавать никому не нужные советы.

Умывание, чистка зубов, переодевание и легкая получасовая пробежка вокруг особняка — всё шло в привычном ритме. Невзирая на погоду, время года или физическое состояние, утренние ритуалы обязательны, да и давно уже не рассматривались как что-то из ряда вон выходящее. Как потом душ и быстрые сборы.

И только в душевой кабинке, чувствуя, как горячая вода смывает неприятный запах пота, мелькает такая привычная мысль «а зачем мне все это?».

И как всегда, стоит оказаться на коврике перед большим овальным зеркалом, вспоминаешь, зачем. Стройная подтянутая фигура стоит всей этой утренней беготни. И хотя иногда хочется проспать до полудня, а потом посидеть за ноутбуком в одной пижаме и с бутербродом в руке, на самом деле понимаешь, что такая незначительная радость не стоит лишнего сантиметра на твоей талии.

Внешность — мое все. От меня ничего другого и не требовали, в принципе…

Стерев с запотевшей поверхности зеркала конденсат, я пристально всмотрелась в светлую кожу на лице, придирчиво выискивая недостатки. Слава богу, ничего не нашлось, иначе снова пришлось бы выслушивать получасовую лекцию о вреде неправильного питания, хоть в это само питание и вошел всего один несчастный кусочек шоколада.

Отошла на шаг и придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале: небольшой рост, чуть выше среднего, стройную, округлую в нужных местах фигуру и осталась вполне ими довольна. Перевела взгляд на круглое лицо с прямым носиком, аккуратными губами, миндалевидными глазами и четким контуром светлых бровей… и улыбнулась белыми зубами. Многие говорят, что у меня потрясающая лукавая улыбка и я, пожалуй, с этим соглашусь. Но эти чертовы ямочки на щеках…

Они портили все впечатление, как мне казалось. Бабушка требовала быть леди до мозга костей, а улыбаясь, я чувствовала себя банальной хорошенькой куклой.

С трудом высушив копну тяжелых волос, торопливо заплела ее в привычную косу-колосок и, вернувшись в комнату, надела уже подготовленный горничной брючный костюм светло-серого цвета и обычную блузку-рубашку. Обула туфли-лодочки, еще раз осмотрела свой облик в зеркале… и скривилась.

Красиво, изящно, дорого и со вкусом.

Но все равно что-то не то.

Впрочем, других вещей в моем гардеробе все равно не было. Бабушка сама подбирала мне одежду, вплоть до носков, нижнего белья и шелковой пижамы. Она привыкла держать под контролем абсолютно все, что уж поделать.

Но, пожалуй, именно эта ее черта позволила родственнице в свое время добиться всего, что она имеет сейчас: уважение, деньги, связи. Она сама твердой рукой и железной волей достигла таких высот, какие иным мужчинам и не снились. Но самое главное, она еще и успела воспитать меня вместо моих так называемых родителей.

Мельком взглянув на крохотные часики на запястье, я поспешила вниз, понимая, что вот-вот опоздаю к завтраку. Торопливо прошлась по не моему коридору, спустилась не по моей лестнице и оказалась не в моей столовой не моего особняка.

Бабушка любила повторять, что это все не мое. Ее. Она этого захотела, она этого добилась, она это осуществила. А все, что я имела сейчас, было дано мне во временное пользование и вскоре внушительный счет, скопившийся за тринадцать лет мой жизни у родственницы, мне придется оплатить.

Что ж, я ничего не имела против. За все в этой жизни приходится платить.

Хотя иногда расценки за твои вольные и невольные грехи кажутся слишком дорогими. Но эта жизнь, не так ли? Она редко бывает справедливой.

— Кристина, ты не цирковая лошадь, чтобы скакать по лестнице, — встретила меня бабушка холодным замечанием, элегантным жестом отставляя в сторону чашку с ароматным английским чаем. — Имей достоинство и ходи, как человек.

— Прости, бабуль, — невольно улыбнулась я, усаживаясь за длинный узкий стол в столовой, уже накрытый к завтраку. Но, наткнулась на взгляд пожилой женщины в строгом черном платье и со вкусом подобранными украшениями, поправилась. — Прошу прощения, бабушка. Я боялась опоздать за стол.

— В таком случае, стоило меньше времени уделить сну, а больше на подготовку, — поджала губы бабушка. И тут же на тон громче произнесла. — Лидия, будьте так любезны и переставьте будильник Кристины на полчаса раньше, чтобы впредь такого не повторилось.