— Это только кажется, я на последнем издыхании! — Май согнулась до прямого угла между бёдрами и животом, находя упор в коленях. — Кимоно, занятия и даже эти деревянные сандалии изволят меня! — призналась она и с характерным постукиванием сбросила с ног гэты, ступая на каменные дорожки белыми таби.

— Хоть что-то в тебе не меняется! — расхохотался Нао во весь свой пронзительный голос.

— А вот это уже обидно! Я тут не на отдыхе, знаешь ли… — Танияма сморщила брови, навострила свой грозный взгляд, но, глядя на смеющегося до слёз блондина, расслабилась.

Как ребёнок, — покачала она головой. — Большой, нелепый ребёнок. Аяко его бы наверняка переростком назвала…

— Ты прости, — утёр он слёзы и отдышался. — Не сдержался. Когда твой босс попросил меня навестить тебя, то я по первости растерялся. После моих косяков начать разговор не так-то просто…

— Нару? Это его затея?! — Май забыла об усталости и боли в ногах, сделалось сомнительно страшно.

А вдруг он подслушивал их разговор через какое-нибудь устройство? Вдруг наблюдал?.. — грезилось ей.

— Да, причин он не озвучил, впрочем, догадаться не так трудно — он тревожится за тебя…

— Сомнительно… Думаю, после его выкрутасов в посёлке я мало чему поверю. Если Нару о чём-то просит, то причины скорее материальные нежили возвышенные.

— Тогда у меня нет ни одной достойной идеи, — развёл он руками.

— Само когда-нибудь выплывет, — махнула Май ручкой, словно, это уже такой пустяк, на который не стоит обращать особого внимания. — Это не так страшно, в отличие от синяков под глазами, которые я заполучу утром, если мы не поспешим.

— Да… — поторопился он подняться. — Мне не следует нервировать Мари больше, чем есть. Я уже вернул ей снимки, правда, испугался делать это лично и передал через Мичи.

— Как они вообще оказались у тебя?

— Ну, я провёл в комнате Мари весь день. Она спала, делать было нечего, и я немного похозяйничал там, а когда увидел знакомые фотографии, то отчего-то впал в непонятное мне забвение.

Нет, рыться в вещах сестры — это уже верх наглости, пусть его не было дома несколько лет, но это… — осудила его Май не нарочно.

— Ты наверняка думаешь, что я поступил плохо, но ведь тебе наверняка интересно, чем живёт Казуя Сибуя в независимое от работы время? — хитро ухмыльнулся он.

— Интересно! Скрывать и не стану, однако к его вещам я не прикасаюсь, это не сблизит нас, к тому же, если он и правда, чувствует ко мне хоть что-то, то должен доверять.

— Не все могут рассказать то, что у них на душе, твой босс человек гордый и сильный, не жди от него красочных речей о раскрытии своей души и наболевших проблем, думаю, свои он решит всегда сам.

Это уж точно! — согласилась с ним Май.

— Я ничего и не жду. Более нет… Я уже сделала многое, теперь его очередь!

Что-то я разоткровенничалась с ним, умеет же этот Нао язык развязать! — покаялась Танияма в содеянном.

— Что ж, мы пришли. Я передам твоему директору, что у тебя всё хорошо. Небольшая усталость от занятий и не более.

— Да, этого будет достаточно, — Май подняла глаза к небу, вновь задумываясь о словах Нао и Монаха. Так хотелось верить в то, что Сибуя думает о ней, переживает и незримо заботится.

— Май, — позвал её Нао голосом низким и отчасти встревоженным, — как выглядит человек одержимый духами?

— Всегда по-разному, но чаще всего его поведение сумбурно, глаза мертвы и движения немного скованны, — сообщила она, посмотрев на того.

— Тогда у нас именно такой пациент! Я побегу в дом, а ты побудь здесь! — он сорвался с места как ненормальный, не объяснив толком ничего.

Да что случилось? — Танияма подняла голову и увидела то, отчего Нао так отчаянно помчался в дом. На деревянном балконе стояла Иоко. Её розовая юката и распущенные волосы развивались, а доброе лицо потеряло жизненный свет.

— Иоко, не двигайся! Не делай ничего! — закричала Май, не понимая, отчего жизнерадостная девушка, которая приходила в детский восторг от шоу Масако сейчас была готова сброситься со второго этажа.

Нет! Нао, поторопись! — она увидела бледные ступни девушки, её точные карабканья по перилам и в ту же минуту тело, с распростёртыми руками.

— Нет! — закричала Май, когда её соученица закрыла глаза и бесстрашно шагнула в никуда.

Танияма и сама закрыла лицо руками только бы не смотреть на падение, которое могло принести этой девушке смерть, услышав всего один глухой удар о землю и следующие за ним стоны.

— Жива! — не могла Май отойти от шока уже потом заметив на втором этаже Нао с оставшимся в руках куском хлопка. Он ухватил девушку за подол юкаты, но тот умудрился порваться, хотя и частично спас ученице под номером семь жизнь. — Иоко, Иоко, ты слышишь меня? — Танияма пришла в себя и подбежала к скрючившейся от боли девушке. Её настолько корчило, что Май побоялась прикасаться. Тело девушки выгибало и гнуло; её кости трещали, а рот словно зашили, позволяя немногим звукам вырываться на свет божий. — Нам нужен Джон… Нао, скорее пошли в рёкан за Джоном Брауном! — прокричала она мужчине, который замер на балконе в недвусмысленном положении. — Духа нужно изгнать, иначе она умрёт…

VII

В течение часа в рёкан приехала скорая помощь, и девушку увезли в больницу под звуки сирен. Травмы оказались не такими серьёзными: одна сломанная ключица и малая берцовая кость. Вселившегося духа изгнали до приезда медиков, однако страха натерпелись все. Одну только Мари до сих пор было не пронять, во всех бедах она вновь обвинила Нао, его талант в выборе учениц и неудобном разговоре с родителями пострадавшей девушки. Представитель семьи Тамура прибыл часом позднее и принёс свои извинения за порочащее поведение, взятой на обучение девушки. Нао с большим трудом пережил этот разговор, так как понимал причины поведения подопечной, другие же сослались на попытку самоубийства ввиду неустойчивой подростковой психики, стресса перед будущей женитьбой и прочими формальными вопросами.

— Вот к чему приводит беспечность! — ткнула Мари не в первый раз. — Я снова вынуждена всех успокаивать, не говоря уже о том, что на празднике всё же придётся выступать лично!

— Мари, в этом моей вины нет. Я не мог предугадать такое… — твердил Нао, словно предстал провинившимся за разбитую вазочку ребёнком.

— Раз тебе так не хочется выступать, то бери Аяко, наша чудо-жрица уж с веером-то управится! — предложил Хосё, не падая духом.

— У нас приём по возрасту строго ограничен, — задрала Мари голову.

— Поняла, Аяко, девушки не первой свежести уже не котируются на сцене! — посмеялся над ней Такигава.

— Да иди ты! Сейчас не до шуток! — отругала она его. — Как нам со всем этим быть? И почему вдруг эти духи начали нападать? — она адресовала этот вопрос в первую очередь Нару, ведь тот и слова не произнёс, всё стоял и думал.

— Я думаю, что их что-то спровоцировало, — поделился Джон своими мыслями. — Май, было ли сегодня что-то необычное?

— Да ничего такого… — призадумалась она, не видя, как вся команда SPR ждёт от неё ответа. — Если только вечером мы немного посекретничали в комнате Иоко и на этом всё.

— Постарайтесь не пересекать границы чужих комнат, — заговорил Сибуя, подумав. — Мы до сих пор ничего не знаем о мотиве женщины, которая держит всех в узде.

— Думаешь, ей могли не понравиться радостные эмоции? — спросил Хосё.

— Пока это всё, что у нас есть… — сказал Нару, не скрывая разочарования.

Они разговаривали на улице, оставшись без внимания Мари, однако она возвращалась и даже не одна. Мичи, как и всегда, спокойная и миролюбивая шла с ней рядом и покладисто кивала, запоминая все указания хозяйки.

— Май, нам пора… — позвала её Мари. — Ты поможешь мне. Сейчас все пойдём в онсэн. Мичи заварит нужный чай, и девушки немного успокоятся. Вторая попытка суицида — это ужасная ситуация, из неё требуется выйти с достоинством. И ужаснее всего то, что я начинаю верить в ваши сказки о духах!