Вроде мой размер… Как угадал?! — она посмотрела на бирку и от количества ассоциаций язык прикусила.

— Примерочные в той стороне? — Нару окликнул шокированную продавщицу, указав головой на дальний уголок с зеркалами и, получив её кивок, повёл Май именно в том направлении. — Я подожду тебя здесь! — с этим Сибуя задёрнул тяжёлую, по составу грубую, серо-коричневую шторину, оставив Май наедине с зеркалом.

Ещё бы ты со мной пошёл, — Танияма недоверчиво посмотрела на задёрнутую шторку и принялась как бы сказал Нару за дело. Первой мыслью в голове воспрянул тот факт, что с оби самостоятельно справиться не удастся, и мысль оказалась верной… Как только Май не крутилась: на цыпочки встала; на одной ноге попрыгала; спиной к зеркалу повернулась, но этот жуткий узел конвертом никак не желал поддаваться. — Не верю, что я об этом прошу… — она почти высунула язык от усталости и предстоящего унижения.

— Нару, мне нужна твоя помощь… — выдавила она из себя, закрыв перед этим лицо руками.

Тряпичные кольца на металлической трубе мягко скользнули, и, Май не осязая окружающей обстановки, поняла, что Сибуя уже здесь.

— Я позову продавца, — сказал он, поняв, где камень преткновения Май.

— Нет, пожалуйста! — она ни с того, ни с сего ухватила Нару за рукав пиджака и вновь жалостливо попросила. — Не надо никого звать… Это только пояс…

Я не хочу, чтобы кто-нибудь заметил синяки. Ткань может неудачно съехать и тогда… — думала она о своих отметинах на теле.

— Хорошо, повернись! — сказал Сибуя, и Май послушно отвернулась к зеркалу. В отражении она заметила, как её босс задёрнул шторки и принялся внимательно изучать узел. — Выпрямись и втяни живот, — отдал приказ он.

О каком животе речь? Да во мне и грамма лишнего нет! По крайней мере, теперь… — Танияма не без печали вспомнила строгость Мари в отношении питания и послушно надула грудную клетку.

— Всё готово, — проинформировал он, позволив Май самой размотать оби. — Пояс…

— Сверни его, пока я… — она хотела сказать «одеваюсь», но уже не могла выносить близость босса в тесной примерочной.

— Поспеши, — выдал он ровно, забрав с собой четырёхметровый пояс, который пришлось ещё и частично складывать на ходу.

Уж в этом мог бы и не сомневаться, — вздохнула Танияма свободно, лишив себя шёлкового кимоно. В школе разрешали использовать обычное европейское нижнее бельё, без лишних атрибутов, чему Май не могла нарадоваться, в настоящем кимоно шло помимо шёлкового отреза и оби ещё множество элементов: хлопковая длинная рубаха; нижнее кимоно; воротники; ленты, вставки и прочие, прочие.

— Если опасаешься за свои кровавые стигматы, то воспользуйся одеждой подходящей длины, — сказал Нару, находясь по другую сторону от Май.

— Что ещё за стигматы? — заперечила ему Танияма, сворачивая в это время кимоно. — Говори уже, чего хотел обсудить!

Пока нас разделяет штора мне не так страшно, не придётся смотреть ему в глаза и краснеть… — подумала Май о причинах своей грубости.

— В самом простом употреблении слово «стигматы» подразумевает под собой раны. Католики утверждают, что кровавые стигматы появляются необъяснимым образом в результате религиозных практик. Это достаточно просто для тебя?

— Достаточно! Можно было и проще сказать! Кроме того, в моих стигматах нет никакой тайны. Оставленные тобой синяки приходится прятать! Я бы и в юбке походила, но вот только если задерётся, потом придётся Нао крайним делать, ведь это якобы с ним мы пили саке, а мне врать не хочется, хватает уже лжи.

— Действительно, хватит… — голос Нару стал предельно низким, Май ощутила бы тревогу, но в этот момент она боролась с укороченными брюками. Ноги немного вспотели, поэтому она запуталась в левой штанине, а тут шторка вновь глухо хлопнула, и Сибуя во всей своей красе вновь предстал перед ней лицом к лицу.

Я же не сплю?! Он открыл штору, когда я в одном нижнем белье, согнувшаяся в три погибели, втискиваюсь в выбранные им брюки, и те две продавщицы смотрят на нас стеклянными от ужаса глазами… Я ничего же не пропустила?.. — следом за этими мыслями, шторка вновь задёрнулась, и Май вместе с одной надетой штаниной оказалась зажатой между Нару и зеркалом.

— Э-э-э… Нару, ты… — она и речь родную забыла от такой наглости. Стыд же пришёл позднее, когда Сибуя и вовсе прижал её к холодному зеркалу и начал что-то уравновешено говорить на ухо.

— Произошедшего ты не отрицаешь, но насколько хорошо ты помнишь то, что произошло? — его рука начала скользить по ноге Май, и от этого у неё вновь давление запрыгало. — Где, по-твоему, я остановился? — пальцы Нару застыли на бедре Таниямы, и она едва в обморок не шмякнулась, свободная рука Сибуи придержала, а то бы сейчас на полу расстелились, а не у зеркала. — Воссоздать ситуацию? — спросил он и скосил взгляд на свою ладонь, чтобы разместить её с точностью на ранее оставленных синяках. Май же показалось, будто этот Нарцисс на её грудь вздумал пялиться.

Ты… ты… — запыжилась она, дрожа от злости за стыд. Будь то дом или офис, да пусть даже автомобиль, но чтобы в примерочной зажиматься да ещё в здравом уме — на это не хватало терпения.

— На этом ты отключилась, — сказал Нару, когда сдавил бедро Май. Он отпустил её ногу и немного отодвинулся, чем показал взгляд, прикованный к телу полуобнажённой девушки. — Тебя кто-то удерживал, — он провёл пальцем по рёбрам, где отпечатались следы от верёвки. — Кто это был? Помнишь, где это было? — Сибуя ещё раз с жалостью погладил посиневшие горизонтальные полосы чуть выше талии Май и после этого посмотрел ей в лицо.

Щёки Таниямы горели, глаза слезились, а поджатые губы тряслись.

— Нару, ты идиот! — завопила она во всё горло, и, звуки выданной от всей щедрости души пощёчины, встревожили тихий магазин.

V

А тем временем в кафетерии…

— Мои любимые, вкусные и хрустящие, я вас никому не отдам… — любовно нашёптывал Хосё большой картонной упаковке с поджаристой курочкой, обнимая её.

— Жаль, что поженить тебя на этой дохлятине невозможно, а то у нас тут целых два священнослужителя без дела просиживают, — выговорилась Аяко язвительно.

— Священные клятвы ничто по сравнению с чистой и искреннею любовью, ты слишком много придаёшь значения словам, надо больше делать, а то говоришь ты обычно красиво, а толку, как и всегда мало, как видишь, закономерность налицо.

— Да чтоб тебя… — заскрипела Аяко зубами, сжав бедную салфетку в кулаке.

— Я бы хотел спросить, — влез Джон чрезвычайно осторожно в их разговор.

— Спрашивай, пока этот хищник занят, то ты вне опасности, — сказал он с набитым ртом, но грешил не на себя, а на жрицу, которая усердно прятала злобу в бургере.

— Ты раньше никогда не давил на Нару. Между ним и Май что-то случилось? Или я где-то чего-то недопонимаю? — он по многолетней привычке смутился, посмеялся над своим вопросом и замер в ожидании.

— А ты что, ревнуешь? — прищурилась Аяко и как гарпия выпустила свои коготки и всё с той целью, чтобы выпытать правду.

— Нет, нет же, мне только стало любопытно, ведь вы все вдруг так давите на них, что я… — он покраснел, замялся, и Матсузаки заподозрила что-то очень неладное.

— Ну раз ты спросил, — вздохнул Хосё с мыслями, что ничего теперь не поделать и оторвался от греховного блюда. — Я бы и сейчас не стал давить, но между ними что-то произошло, и Май очень сильно расстроилась. Я думал, что поездка её раззадорит, но не тут-то было, пока Нару не приехал, всё было весьма плохо. Думаю, это переломный момент. А тут я ещё кое-что услышал о закрытии лаборатории, поэтому не могу смотреть спокойно. Им следует поскорее решить личные проблемы. Если Нару уедет, оставив вопрос открытым, то Май окажется в подвешенном состоянии. Я тревожусь за неё, вы ведь знаете, как ей не повезло с родными, когда офис закроется, у неё никого не останется. Нет, конечно, я и эта никчёмная мико никуда не денемся, но мы не заменим ей покойных родителей и тем более Нару, поэтому пусть решают, быть их любви или нет, а пинков мне не жалко… — развёл он руками.