Стоило их помятому заказчику подняться при помощи Лина на ноги, как выход им загородила женщина или же её дух.
Зеленоватая, как вода в пруду в жаркий июльский полдень, она парила над паркетом, изгибая лебяжью шею. Её пальцы были так худы, что проглядывали кости. Стан силён, но не тучен. Одежды изорвались в рукавах и на груди, сохранилась лишь белая вуаль юбки. Она скрывала её длинные ноги. По лицу Нару сразу понял, что она не японка. Большие карие глаза провалились, словно она плакала все эти дни, проведённые здесь. Выделялся ровный подбородок и не на секунду не курносый, а именно женственный нос. Распущенные волосы немного спутались и спадали на спину.
Лин со своей покачивающейся ношей остановился.
Призрак женщины не проявил агрессии, она парила бесцельно. Именно рассеянность застыла на её несчастном лице.
— Идите, я поговорю с ней, — дал Нару распоряжение. — Вы меня слышите? — он внушительно прибавил голосу звучания, обращаясь к духу. — Вы о многом позабыли, — женщина прекратила покачиваться в воздухе, бросив пугающий взгляд в сторону директора SPR. — Вас огорчили и вы остались… Но в вашей боли виноват не этот человек. Ваш муж всему виной! — Сибуя ходил вокруг рояля, а когда огласил виновных, то положил на банкетку белый платок. — Посмотрите и вспомните о нём… — он отбросил край обшитой ткани и спиной отошёл к окну.
Глазные яблоки женщины засверкали от влаги, на подглазинах выделились синие жилы, а тощие пальцы скрючились, слово когти хищного зверя.
На мягком стуле появился образ невысокого тучного мужчины. Он сидел за роялем и наигрывал весёлую мелодию. То был вальс из оперы Жоржа Бизе «Кармен».
Нару медленно, вдоль стены с окнами продвигался к выходу, в то время как на лице призрака отразилась чудовищная ненависть. Не залезая в её шкуру, человек способный читать между строк, заметил бы её боль, отчаяние и презрительную в мире живых жестокость.
Раздался мучительный вопль, и бестелесная субстанция, которая загораживала исследователям выход, бросилась на подосланную ей жертву.
— Что там? Где Нару? — Лина с его поклажей встретили коллеги. — Эти вопли… — они с нескрываемым ужасом посмотрели на закрытые двери, но уже вскоре те распахнулись и захлопнулись с дерзкой силой.
Сибуя запер их и придавил ненадолго спиной. Из комнаты доносился пронзительный крик, словно тот, кто всю жизнь терпел, наконец, взорвался и выместил всю свою злость.
— Кажется, вы только что спасли мою жизнь, — Хиро ещё шатаясь, заговорил, стараясь не трогать раскроенный лоб. — Надо бы вас поблагодарить, но я бы для начала подлатал дыры.
— Вам следует благодарить свою дотошность. Именно страсть к фактам спасла вашу жизнь, — сказал Сибуя шатаясь оттого, что двери начали ходить ходуном. Визги продолжились, только теперь они походили на совершенно безумные. — Джон, сейчас твоя очередь. Ты готов?
— Да, я могу приступить к отпеванию. Но мне по-прежнему требуется имя…
— Ребекка Бенуа, — сказал Нару.
— Да успокоится её душа, — кивнул Браун с благословением. Нару отпустил дверь и пропустил католического священника внутрь.
— Жена нашего коллекционера, — шатнулся господин Хиро, но имя узнал. — Утопленница…
— Это займёт какое-то время. Вы можете не стоять здесь, — Сибуя задрал голову, не желая смотреть на покачивающегося мужчину, который стоял на ногах лишь благодаря своему помощнику и, как и все, начал ждать завершения службы.
X
— Почти пять утра… Где же они? — Май, как и все тревожилась. Истории Эми приелись, да и сразу шли тяжело — смеху мешали натянутые до предела нервы, доносящиеся из коридора крики и непонятные предчувствия. — Открывается! Идут! — Танияма вся на нервах сжала руку Аяко и как верный пёс уставилась на дверь.
В комнату вошёл Такигава. Печальный и растрёпанный, он метался во взгляде и что-то шептал. У Май при виде Монаха сердце сжалось, готовясь вырваться от горя из груди.
— Что не так? Почему такой взъерошенный вид? — у неё не хватило терпения, и прямиком в юкате она бросилась к старшему коллеге.
— Мы пытались… — завибрировал его голос. — Всё шло хорошо, а потом… потом…
Глаза Май налились крупными слезами, уже сейчас она была готова взорваться.
— Да говори же уже! — Танияма едва не сорвала горло, ударив Монаха со всей силы в грудь.
— Потом Джон отправил её на покой! — засмеялся он во всё горло, взрываясь, как какая-то хлопушка. Его звонкий голос, как конфетти разлетелся по комнате, и вопли Май перемешались с озорным смехом Такигавы. — Все живы! План Нару сработал, а ещё Джон сегодня просто молодец! Я сам не видел этого призрака, но судя по разбитой голове нашего нового товарища, добра от неё ждать, не следовало. Думаю, не вмешайся мы, так она бы голову господина Хиро размозжила, как переспелый фрукт. Видели бы вы этот подвал, тогда бы поняли, о чём я толкую. Джон, а ну проходи! — он затащил товарища, который ждал за дверьми и победно заставил его толкнуть речь. — Расскажи-ка нам суть!
— Ну, Нару предположил, что наша женщина при жизни была истовой католичкой, а вплоть до 1970 года католики отказывались отпевать самоубийц. Только с конца двадцатого века мы пришли к выводу о прямом и непрямом самоумертвлении, кроме того, стали подниматься вопросы о силе теологии на практике. То, что мы считаем грехом — отказываться от высшего подарка — жизни, на практике перестало практиковаться в пользу людей. Многие наши поступки не идут напрямую от ума. Что-то происходит стихийно. Стрессы и депрессии, мы не можем этого отрицать, поэтому сегодня самоубийц отпевают в католических храмах.
— Но кем была эта женщина? — уточнила Аяко, поднявшись с пола следом за Эми. Девушка выбежала из комнаты.
— А вот это самое интересное! — влез со своим рассказом Хосё. — Нару из тех бумаг, которые нам передали по делу, догадался, что призраком была жена нашего коллекционера. Оказывается, они познакомились заграницей. Те картины в западном крыле, их наш заказчик посвятил ей. Ребекка Бенуа - балерина в девичестве и заточённая в золотую клетку женщина после свадьбы. Она не выдержала стресса и, вырастив дочь, утопилась в садовом пруду.
Вот откуда это давящее чувство, она хотела пережить дни былой славы. Жизнь японской жены не подходила ей… — посочувствовала ей Май, а вместе с тем успокоилась.
— Нару во многом помогли те записи. Из них он предположил о времени умерщвления жертвы. Девочку задушили между пятью и шестью часами утра. Конечно, и твои сны помогли, — добавил Хосё в довершение своего рассказа.
— Да, но как он понял, что за похищением господина Кобаяси стояла именно она? — не удержалась и спросила Май. — Я рассказала о том, что видела во сне уже позже. А он знал наверняка в тот момент, когда велел оставаться здесь.
— Юкки-онна, — Сибуя услышал их разговор из коридора, когда шёл проверить, как идут у них дела.
— Ты вспомнил легенду о «Ледяной деве», — сказала Май с немалым восторгом. — Она простила мужу всё, но не смогла бы простить несчастье собственных детей, — Нару смотрел покойно, можно сказать, что он печалился и улыбался этими синими глазами.
— Май, ты всего на два года старше погибшей здесь девочки, — рассказал о связи Хосё. — Есть некоторые призраки, которые забывают, почему скитаются в этом мире, поэтому не всегда правильно тревожить воду. Воссоздав былую обстановку, люди, обосновавшиеся здесь, не подумали об этом. Они напомнили этой женщине о том, что её благоверный муж не смог защитить то единственное, что она оставила ему после себя. Джон помог ей обрести покой…
— На этом наша работа закончена, — сказал Нару уже на всех основаниях.
— Не совсем так, — поправил его Такигава. — Нас приглашают отпраздновать, хотя я бы не сказал, что голоден в пять утра, но выпить бы я не отказался. После подобных приключений адреналин невольно скачет.
— Я бы с радостью, но у меня кроме юкаты ничего нет… — Май хотела отказаться от празднования, так как Нару судя по его недовольной мине не испытывал от этой идеи большого восторга, да и одеть ей правда было нечего.
