Окно в спальне уступало размером зальному ненамного, и информация была примерно такой же. В целом окно, особенно по краям, тоже было покрыто достаточно толстыми ледяными разводами с оплывшими краями. Отличия заключались исключительно в небольших завитках узоров ближе к центру, что придавало новостям иллюзию некой душевности. Но по своей сути «Россия» мало отличалась от «Первого», так что почти ничего нового Николай не узнал, если не считать малоинтересных региональных событий. И Николай перешел в кабинет.

Окно кабинета по своему усмотрению показывало то «Вести», то РБК. Как правило, «Вести» транслировались, когда Николай накануне долго работал в кабинете и включал радиатор неподалеку от окна. Но вот уже три дня Николай не садился за компьютер, а потому снова шел РБК. Длинные узкие иглы намерзшего льда пересекались друг с другом под разными углами, а кое-где кончики этих игл распускались узорными веерами. Где-то веера отрастали и от основного тела некоторых игл, и именно это представляло наибольший интерес. Николай внимательно посмотрел курсы и котировки, узнал экспертные оценки и прогнозы, и, успокоенный, вышел.

На второй этаж Николай подниматься не стал. Там была детская комната и игровая. В игровой комнате окно транслировало только «Культуру», а во второй – на выбор – детские каналы: то мультики, то сказки, то какие-то развивающие программы. Сейчас туда идти было незачем – в это время ничего интересного там ещё не показывалось. Да и дети ещё спали. А вот вечерами Николай часто поднимался на мансарду – и всегда с радостью.

Эти окна были всегда покрыты удивительными узорами! Правда, узоры детских каналов были более простыми и привычными – различные геометрические формы, снежинки, замерзшие «ветки», но зато всегда очень четкими и ясными, без потеков или оттаявших мутных пятен. Смотреть эти передачи было сплошное удовольствие. И Николай иногда оставался посмотреть какую-нибудь сказку со своими младшими.

А вот что покажет «Культура» никогда нельзя было предсказать заранее. Картинки представляли собой тончайшую вязь, взаимопереходящую саму в себя. Эта вязь иногда кружевом покрывала все стекло, а иногда меняло форму от одного края окна к другому. Рисунок всегда был изумительно резок, даже в мельчайших деталях. Если Николаю удавалось приходить домой пораньше и посмотреть какую-нибудь программу в лучах опускающегося солнца – то картинки были цветными и невероятно яркими, а часто ещё и искрились. Иногда, на стекле даже вырастали снежные кристаллы, образованные гигантскими снежинками, которые придавали картинке объем. Такие 3D-программы бывали редко, и Николай старался их не пропускать. Даже если тема передачи была ему не вполне близка, он всё равно смотрел их с большим интересом. К сожалению, это происходило не так часто, как ему самому бы хотелось. Но сегодня день был ясный и солнечный, и Николай решил вечером обязательно что-нибудь здесь посмотреть всей семьёй.

Удовлетворённо подумав об этом, Николай допил чай и пошёл собираться на работу.

Грунтовая дорога, наконец, уперлась в трассу, и автомобиль, качнувшись на уже последней присыпанной снегом яме, выбрался на ровное и широкое дорожное полотно. На трассе не было ни единой машины – что было неудивительно для половины двенадцатого новогодней ночи. Вокруг была разлита темнота, и лишь очень далеко в стороне виднелись огоньки какого-то поселка.

Автомобиль прибавил ходу, и крупный снег, шедший с середины дня, в свете фар дальнего света вдруг превратился в белый туннель, уходящий вперёд и вверх. Снежинки неслись прямо в лицо водителю, и в последний момент разлетались в стороны, соскальзывая с лобового стекла и мгновенно исчезая в черноте.

Водитель смотрел, заворожённый. Раньше он никогда не видел такого эффекта. Он чуть прибавил скорость – и туннель стал немного ближе. Он ещё немного придавил педаль газа – и туннель ещё приблизился, затягивая внутрь. Это был уже не туннель, а неожиданно открывшийся портал в неизвестный мир. Он приглашал войти, и для этого нужно было только хорошенько разогнаться и взлететь. И чем больше росла скорость, тем больше усиливалось притяжение этой световой воронки, тем более важным казалось то, что находилось по другую сторону этого туннеля.

Водитель все сильнее давил на акселератор и, наконец, в какой-то момент превратился в ракету, или в китайский фонарик, или в пушинку – он сам не знал во что именно. Он оторвался от земли, невесомо взмыл вверх и поплыл по этому светлому туннелю навстречу свету, ощущая невероятную легкость. Всё вокруг стянулось в одну точку, все проблемы исчезли, всё непонятное стало ясным, а сложное – до невозможности простым. Радость переполняла его, и последним ещё не нерешённым вопросом было: а что же там, в конце туннеля?

Ах, если б каждый квасил в бане…

Да колесил под Новый Год…

Ведь можно до Тмутаракани

вдруг долететь, как идиот.

Где нет не то чтобы таксистов,

не то чтоб улиц-близнецов,

а будто – лист бумаги чистый.

И жизни – никаких концов!

Никто по-братски не похмелит,

никто не впустит на ночлег…

Ключом царапать сосны, ели?

«Ау!!!» И – падать носом в снег?

Очнётся от гульбы фанатик…

Во рту – беда, и «жбан» болит…

В каком сугробе спрятал Надю

ревнивый снежный Ипполит?

А мне, признаться, не до бани

в последний день календаря…

Вот кто-то в двери барабанит:

мол… Ипполита выгнал зря!