А еще, как назло, новый бойфренд оказался ментом, да не простым, а по уголовным делам. И было бы плевать, кто он, если бы бывшая теща, нормальная, кстати, женщина, не шепнула, что очень он хочет Михе насолить, а кроме как через Даню он выхода не найдет. Вот тут-то Миху и затрясло. Затрясло капитально, потому что наши органы — это те рычаги управления, которыми управляет кто хочет. Поэтому и ссорились часто, что Миха не пускал Даню работать, наверно, поэтому все так и случилось…

Миша

— Ты куда? — выйдя из ванной, цепляю одной рукой Даню за рукав куртки, второй — за шарф. — Время видел?

К черту время. Я вообще отвык, что он куда-то уйти может, тем более в семь вечера. Да и куда? За хлебушком? Так Макс обвешанный пакетами приехал.

— Прогуляюсь.

— Я с тобой.

— После душа? — скептически изгибает бровь и тянет из моих пальцев шарф.

— Плевать. Оденусь.

— Не надо меня выгуливать, — начинает заводиться, но старается держать себя в руках. — Я недолго.

— Куда? — уже в лоб, отпуская, но не позволяя отвести взгляд.

— Надо встретиться со знакомым.

— С каким, к хуям, знакомым?

— В сети познакомились… Мих, мне не пять лет.

— Не пять, — соглашаюсь, складывая руки на груди, он чисто машинально мои раны на сбитых казанках рассматривает. — Пятнадцать, по ходу. Не знаем, что там за люди бывают?

— Я его уже видел. И он нормальный.

— Он?

— Прикинь. Бывают люди двух полов: «Ж» и «М».

— Не дерзи.

— А ты прекрати вести себя как курица-наседка. Мне тоже нужно общение, помимо тебя и твоего бывшего.

— Я могу с тобой и не общаться, — крикнул из кухни Макс, гремя кастрюлями.

— Я узнаю, кто он такой, — не угрожаю… хотя угрожаю.

— Удачи, — рычит в ответ, освобождая руку и поворачиваясь спиной. — Если бы ты не был таким придурком, я бы вас познакомил, — берясь за ручку.

— Этот придурок тебя любит, — сам не понял, как это сказал, от отчаяния, что ли…

Он внутренне сжался, втянув голову в плечи… замер… Резко выскочил, крикнув, что будет недолго. А я смотрел на захлопнувшуюся дверь и ощущал, как часть меня исчезла, оставив сквозное ранение. Почему он не сказал, что тоже любит? Почему он это не сказал?!

========== Часть 3 ==========

Время тянется тошнотворно медленно. Заняться нечем, в телевизоре вижу только рябь. Отвык быть один. Более того, мне дико и страшно оставаться одному… Нет, не так, страшно оставаться там, где со мной должен быть он, и не видеть его рядом.

Когда с мягким щелчком открывается дверь, на часах уже без трех минут двенадцать. Надо же, Золушка явилась до полуночи. Иду встречать, глуша внутри вспыхнувший пожар, который сжигает все хорошее, особенно самообладание, и будоражит злость. Выруливая из комнаты, не сразу поднимаю глаза, не хочу видеть его пьяным, или виноватым, или обиженным, или… перестать видеть в его глазах тепло, с которым он смотрит только на меня. Не уверен, но вид у меня, скорее всего, жалкий, раз он тихо спрашивает:

— Чего не спишь? — вешая куртку на плечики в шкаф. — Кошмары?..

Не отвечаю и не реагирую, только впитываю его голос. Подойдя вплотную, прижимаю к стене. Что радует — он не отстраняется, не пытается избежать контакта, а позволяет себя прижать. Тянусь к губам, наклонив к себе голову. Целую глубоко, мягко, но, как ни стараюсь, страсть внутри меня требует жесткости, и поцелуй становится сильнее. Целую как в последний раз, и он хоть и сопротивлялся поначалу, сейчас отвечает с такой же страстью. Соскучился?.. Оставшиеся минуты до двенадцати держу его у стены, словно стараясь стереть до наступления новых суток все то, что было с ним за этот день или могло бы быть, о последнем не думаю, особенно о том, как он провел этот вечер. Услышав писк телефона, свидетельствующий о наступлении нового часа, отстраняюсь.

— Ты чего?.. — Данька ловит меня утром в коридоре, застав сидящим на пуфике и смотрящим на закрытую дверь.

— Он не взял меня на работу, — самому смешно, как это звучит. — Прикинь? — Даня скептически изгибает бровь. — Сказал, я плохо выгляжу и мне надо отлежаться. Я плохо выгляжу? — Пока парень разглядывает меня, я в ответ решаю, как буду смотреться, если подползу к нему на коленях и зубами стяну плавки, единственное, что есть на нем, вниз…

— Выглядишь лет на сорок, — подводит итог и уходит, и меня брошенные им слова цепляют меньше, чем то, что он меня не хочет. Ни трахать. Ни видеть. Я явно сегодня здесь не особенно нужен.

— Мне уйти? — не спрашиваю, ору, хотя можно было и помягче.

— Спать иди, сказали же — отдых нужен.

— Я не хочу отдых! Я хочу тебя!

— У меня голова болит.

— Хорошо хоть не жопа! — Оба понимаем, что меня еще не отпустило от вчерашнего, его задевает это крепко, но вместо того, чтобы поорать со мной и разбить пару тарелок, с улыбкой и непривычной злостью в глазах выдает:

— Не переживай, мы с ним аккуратно… — играет на нервах.

У меня блок срабатывает, всю систему наглухо выносит, злость отключается, так же как и другие чувства, внутри абсолютная пустота, причем случается это быстрее, чем я понимаю, что надо поберечь нервы. Встаю и молча ухожу на кухню. Вместо отдыха отмываю ее, драю полы, даже окно помыл, правда, одно, потому что чуть из него не выпал. Ближе к обеду, привычно устав, тупо сполз по стене, разглядывая падающий за окном снег и рассуждая, что нормальные люди окна зимой не моют…

Сначала встречаемся с Даней в коридоре. Я с жадностью рассматриваю его спину, обтянутую моей майкой, и узкие бедра в темной джинсе. Сильно по нему соскучился. Он в ответ проходит мимо. Хочется вмазать по стене, но рука и так болит, а мне сейчас больничный вообще не нужен.

Второй раз сталкиваемся, когда у нас выбивает пробки и гаснет свет.

— Миша! — орет на меня, а я тут правда не при чем, сам в шоке.

— Это не я, — признаюсь честно. Он, не веря, идет проверять, дергает переключатель, чуда не происходит — свет не загорается. Стоит и пышет жаром, на шее и ключицах проступают вены, их хочется прикусить зубами, а потом поцеловать, зализывая следы своей несдержанности.

— Не сохранился? — интересуюсь между делом, перекрыв ему путь в комнату, бук на зарядке, но протянет недолго.

— Я не играл, — останавливается и смотрит с укором.

— А что ты делал? — еще шаг вперед, рукой цепляя его за пояс.

— Общался. — Не шевелится, но и не отталкивает, глаза блестят азартом, и в то же время его что-то останавливает.

— Тебя, значит, ждут там? — мягкость интонации обманчиво наигранная, он это знает и лишь сильнее хмурится.

— Нельзя? — Упрям до безобразия.

— Можно, — пожимаю плечами, обняв его крепче, и, осторожно поцеловав в щеку, отхожу назад, он даже выдыхает как-то сломано и сам с трудом остается на месте, чтобы не шагнуть за мной. — Это же важнее.

Пятясь спиной назад.

— Важнее чего? — цепляется за бессмысленный диалог, меня медленно начинает накрывать.

— Важнее меня.

— Ты бредишь. Мих, иди передерни, ты не в себе.

— Хорошо, — не в тему прыскаю со смеху и упираюсь спиной в дверь ванной комнаты.

— Хорошо что?.. — не понимает и идет за мной, пока захожу в ванную, впустую дергая выключатель, и оставляю дверь открытой.

— Буду дрочить, — усмехаюсь теперь уже невесело. Пока он не понял, что происходит, цепляю за руку и затаскиваю к себе, но на его выставленную вперед руку, толкнувшую меня в грудь, только улыбаюсь зло, так, что ему становится неприятно. Толкаю к противоположной стене, сам отхожу обратно к раковине, прижавшись к ней поясницей. Света достаточно, чтобы он меня хорошо видел.

— Сними майку, — прошу вежливо, с легкой грустью и почти забытым, но еще тем, с которым он меня встретил, похуизмом глядя сквозь него.

Психует. Стаскивает майку и швыряет в меня. Сложив руки на груди, молча ждет. Окей, если по другому никак…