Мирра приподнимает бровь сначала на Леонида, потом на хранящего молчание военного, потом на меня. И тут в голову приходит неутешительная мысль — репутацию, суки, сберечь хотят, без свидетелей обойтись. Защитный рефлекс срабатывает машинально, так организм устроен, женщина почувствовав себя неуютно отступает от меня, Вик, наоборот, шагает ближе, странный какой-то, бежать должен.

— А господин… Волков, обещает слушаться? — внезапно вступает военный, от которого ударной волной распространяется невероятная сила. — Спроси его, Мирра.

Я как-то быстро смаргиваю и киваю, но на женщину мои показные испуг и смирение не действуют. Все моё существо сейчас её отталкивает и настораживает, не лучшее решение в сложившейся ситуации, но этим я не управляю. Не верит от слова совсем. Скалит идеальные белые зубы, а мне видятся… клыки, и я их почти на своей шее ощущаю.

— Вик… живыыым! — повторяет приказ ведьма, и мой спаситель в сопровождении троих крепких мужиков, по виду в районе тридцатника, удаляется из «пыточной».

— Вы сейчас направитесь в свой дом, чуть позже я к вам зайду, — фыркнув бросает мне и поворачивается спиной, давая понять, что моя персона ей больше не интересна.

Пф… Прибить бы авторитетом гадину, да рано карты раскидывать, пока масть козырную не знаю. Аккуратно встал, расправляя на футболке несуществующие складки, не сдержавшись, отвесил лёгкий поклон и, постукивая каблуками на ботах, удалился восвояси.

Куда делся Вик?.. Оглядевшись по сторонам, не нашёл никого в пустом узком коридоре, прогулялся по периметру управления, подёргал ручки дверей, ну так, на всякий случай, всё заперто (причём умудряясь не привлечь никакого внимания). По-прежнему пахнет мокрой псиной и кровью, запах не перебивает даже прохлада из открытых форточек. Надо бы связаться с руководством, да только связь под запретом, сотовый и тот отключен, а значит тебе, Дан, всё придётся делать самому.

До своего домика добираюсь довольно быстро. Настораживает тишина на улице: не бегают дети, не гудит молодежь, только пару стариков поглядывают из окон, смотрят прицельно, цепко, но с ненавистью, и я не совсем понимаю, причём тут я? Я же не по своему желанию детишек сюда привёз, сами увязались, потому совесть меня не мучает, куда больше терзают вопросы, на которые пока нет ответов. Особенно… почему отшибло память. Есть пара теорий, первая из которых — память у меня отключается, когда барахлит психика, тогда сознание может стереть воспоминания, дабы тело, без эмоциональных проблем могло жить дальше, или… хороший наркотик. Тоже своего рода прикол: только срабатывает механическим путём, а не генетическим, и вот тут… Сука-Славик не мог так со мной поступить! Знает же, что если с дозой перебрать — дурным становлюсь или слабею, делаясь почти беззащитным. Нет, пожив с моё и повидав всякого, иногда приходится отключаться, просто чтобы не поехала крыша, но не так же варварски!

Выматерившись и прикончив с тысячу собственных нервных клеток, которые уже просто не успевают размножаться, вернулся к машине. Алкоголь у меня, разумеется, изъяли, ладно хоть личные вещи оставили, но вот фляжку под сиденьем не нашли, правильно, сплав хороший, даже собака пограничная не учует, куда этим поселенцам.

Вдалеке послышался протяжный волчий вой. Вздрогнув, осмотрелся по сторонам, словно, по голосу раненое животное, может так быстро оказаться здесь. Всё тот же забор живого леса вокруг посёлка, всё та же мёртвая атмосфера.

Прячу фляжку за пояс, прикидывая, как бы уговорить Вика выпить, заодно проверить: есть ли в виски наркотик или нет. Если есть, сразу пойму по неадекватному поведению, ну, а если нет — так угощу, я ж не жадный.

Вик

Троих наблюдателей знаю хорошо: это Род, Макс и Саня — группа судей, слову которых верят безоговорочно, если дуэль происходит на их глазах, то можно не бояться гнева глав общины… клана. Они же убирают все следы или принимают «особое» решение. Судей боятся. Все. Кроме меня. Рода и Саню я лично рвал в очередном беспамятстве, когда пытались меня урезонить. Зачем из себя корчить героев, если потом придётся корчиться от боли? Макс тогда появился вовремя — самый опытный и здоровый, при этом не тратящий силы на эмоции. С ним единственным у меня получается общение. Но друзьями никогда не станем, потому что в душу… близко к сердцу не подпущу больше никого.

Достаточно вспомнить ту девчонку… не из наших… Как меня тогда потянуло! Выл… рот был в тягучей слюне, между ног пожар, в глазах похоть. Почему… никто не остановил? Ненавижу… Очередной эксперимент Кира… Смогу ли удержать зверя и не навредить той, кого возжелал? Не смог… Ощущение полного крови рта и липкие ладони, а потом тошнота и ужас от совершённого. Позднее, никому не нужное раскаяние…

Родителей не помню — воспитывал меня Леон. Он — первый в посёлке, кого хоть немного слушаю. Он мне этот домик в лесу и соорудил: сам же поначалу помогал справляться с приходами. Таблетки… инъекции… таблетки. Сколько их принимал, просто швыряя в рот?.. Мне велели — я делал. Детства, в общем понимании, не было. Рыбалка, собирательство ягод и грибов, футбол и баскетбол, жестокий хоккей на озере… Много спорта, отчего тело уже к тринадцати годам потеряло детские очертания.

Первый оборот… не помню…

Нет, помню. Драка. Били слабого. Втихаря от взрослых точили зубы и кулаки. Я шёл мимо, услышал возню за амбарами и рванул, когда увидел разбитое в кровь лицо и апатию жертвы — захотелось вломить самому. Как же устроена сука-природа! Слабость ненавижу, себе не прощаю. Но парнишка всхлипнул, кулаки его были ободраны — значит пытался дать сдачи. Дальше… странный жар по венам и хруст изнутри. Пацаны бежали и кричали: я видел их через алую призму, преломившую все грани человечности. А человека в тот вечер и не стало. Леонид меня сам отмывал и объяснял порядок вещей, до прихода Кирилла и Мирры. Но я уже и сам понял то, о чём всегда шептались за спиной старики.

Кирилл забрал меня в свой гарнизон. Из Виктора я превратился в Соло. Одиночку. Вроде в группе таких же мрачных и диковатых подростков, но совершенно в стороне. Я не искал друзей, не привязывался ни к кому. Знал, что когда придвинется темнота — друг… близкий человек пострадает первым. Обособленность помогала в спаррингах, когда Кир стравливал нас без всяких поблажек. Мы рвали друг друга, отрабатывая приёмы ближнего боя. Уже тогда не было секретом — к чему нас готовят. Боевой отряд быстрого реагирования, секретное оружие Минобороны. Падём — нас никто не хватится, а проводит в последний путь тоскливый вой вожака.

До двадцати лет из меня по капле выдавили все слабости. Было больше тридцати антитеррористических операций, крайне жестоких, после нас делать было нечего. СМИ даже не пискнули. И каждый раз нас возвращали в Салан в редеющем составе.

Ненавидеть себя я начал с семнадцати…

Алиса была с норовом, десятиклассница, увязалась с отцом к нашим экологам. Глянул и пропал, не мог насмотреться и надышаться, ходил по пятам, терпел колкости, потом сгрёб за сараями и вырвал первый поцелуй. Растаяла… Оказалась пламенем в кубике льда. Мы сходили с ума, дойти до края и взлететь не позволила Мирра. Нас разлучили, девчонка сидела под присмотром, меня увёз в гарнизон Кир. Но это было для отвода глаз. Однажды ночью он вошёл в барак, где без задних ног после муштры спал молодняк, и разбудил меня. Глаза Кира нехорошо сверкали, он дал мне очередной препарат, которые мы принимали, уже не вникая, и сунул в руку шёлковую тряпочку. В нарастающем приступе рассмотрел, что это трусики… запах заставил рухнуть последнюю стену.

Наверное, меня пытались остановить. Всё вокруг жило своей жизнью, а я врывался в эту круговерть каким-то смерчем, представляя угрозу даже для своих. Родился ли я таким Соло или из меня искусственно сделали монстра — всё ушло на второй план…

Когда очнулся — был уже убийцей. Когда понял кого и как убил — сердце выболело и окаменело, и я его выключил. Совсем. Может кровь оно по органам и гоняло, но это чисто механически, а больше меня его ощущения не заботили. Нет. Я не девственник. Кир нам устраивал и другие «спарринги», но те женщины не распаляли до приступа потери контроля. Трахались много и горячо, но я достигал лишь физического удовлетворения. Любить не мог и не хотел, хотя видел это в глазах своих женщин, которые пытались приласкать и отогреть… Одной почти удалось дотянуться до сердца, но бдительный Кир оказался рядом и напомнил про Алису. Приход накрыл сразу: а вожак привёл мою подругу, чтобы я увидел ужас в её расширенных зрачках.