Парень встает передо мной, по морде бандитской вижу, сейчас «защищать» будет, а мне потом его прикрывай, по сути, сил у меня побольше, что взять с простого человека, как он… Если ничего не путаю.
Хлопаю его по плечу, видимо, зря, Вик резко оборачивается и в последний момент замах останавливает, вот это его накрывает от прилива адреналина, я сам чуть не пересрался.
— Это, — тру нос, пряча ухмылку, сам вампирю его эмоции по страшному, и мне совсем за это не стыдно, — ты меня придержи, а то я сейчас сознание потерять могу, убьюсь ещё, голову разобью…
— Тебе плохо? — говорит с трудом, почти через рык, его голос мурашками на теле отзывается, меня снова прёт на улыбку.
— Почти. Подержи говорю, — развернув его к себе, тащу вплотную, прижимаюсь к груди и пинаю по колену, пока не обнимает, как хочу я. Держит боязливо, ну ничего… скоро ко мне привыкнет. Закрыв глаза, напрягаю сознание, картинка мира видится шаром, в центре которого я и он. Беру у парня немного, совсем немного энергии, чтобы не заболела голова, и неожиданно делаю ещё несколько жадных глотков, удивительно. Вкусно! Точно пряный алкогольный шейк плеснуло в горло. Мой шар под воздействием мысли начинает увеличиваться в размерах, раздвигая свои границы, и всё движется от нас, пока звуки за дверью не стихают, прощаясь жалобным воем, а меня таки накрывает спасительная чёрная пелена.
Вик
Я позволил вытянуть из себя всё напряжение, заставляющее густеть и закипать кровь. Обнял нехотя, а потом вцепился в сатиновую поясницу, шарил ладонью по спине, чувствуя, как он слабеет, но то, что это Дан отогнал «темноту» мощной ментальной атакой, не дав мне захлебнуться яростью, понял сразу и… Тело обмякает в руках, держу уже бережнее, понимая, сколько отдано энергии. Даже вопрос, что он провернул, особо не стараясь, и что это за чертовщина, оставил на потом — сейчас неважно. Выкипает вода из картошки, а я смотрю на лицо, бесит… почему не могу оторваться… мне хочется лизнуть впалую щёку, коснуться плотно сжатого наглого рта — помыть бы его с мылом за хамство — а затем… Отношу потяжелевшее тело на лежанку, сам сажусь в ногах, пристально разглядывая вытянувшегося Дана и пытаюсь понять, что он такое… кто он такой… приезжий из большого города или что-то большее?.. Подпирает вторая волна прихода, я тихо схожу с ума — меня тянет к мужику, не хочу… а не получается. Слышал о такой дури: природа, против которой не попрёшь. Запечатление с избранным, когда чтобы не делал, на какой бы край земли не бежал — будешь перед глазами видеть лицо. Медленно закидываю в рот пару таблеток из баночки, которую вынул из кармана камуфляжных штанов на бедре.
Недавно у меня был приступ, и настораживало то, что неконтролируемо стало накрывать всех моих одногодок. Но если их можно отловить, встряхнуть, как щенков блохастых, и посадить на цепь в клетку, меня проще извести… чем подчинить. Сколько себя помню во тьме… это ощущение, что ты заживо существуешь в кипящем котле, и настойчивый голос бьётся в голове, призывая убивать. Причём когда ко мне являлась тьма, я понимал лишь за несколько минут до начала кошмара. Уходил в лес, в этот дом, сам сажал себя на цепь, и мир прекращал существовать за пределами этих стен и моей ярости. Кира поменяла мне дозу лекарства — любой другой бы ползал, как полудохлая муха — а я только часто зеваю. Иногда думаю, а решусь ли я на добровольное прекращение этой жизни?.. Но нельзя… молодые в посёлке слушают меня. Их, вошедших в темноту, могу остановить только я, и без жалости убить… Что предшествовало такому моему пути, не рискну делиться ни с кем.
Воинскую часть, истязания и муштру вспоминать не могу без непроизвольного скрежета зубов. Ошейники, бьющие током, это не фантастика, а суровая реальность.
Надеюсь — этот на вид обычный человек не станет частью звериного мира. Надо отвести его к старосте, она подскажет, как поступить правильнее, вот только дождаться бы рассвета…
====== Часть 3 ======
На всякий случай стою за спиной Виктора, чтобы ударной волной ненароком не зацепило, сам украдкой наблюдаю за реакцией всех присутствующих в этом главном зале управления. Все тело чешется, каким-то образом регенерация пошла ускоренным курсом, и я буквально чувствую, как рёбра срастаются, и стягиваются порванные ткани. Зудит страшно, но сохраняю невозмутимую рожу сколько могу.
Сидим, как на лекции, на стульях перед огромным столом и боимся, сука, не здорового мужика с нехорошим тяжёлым взглядом танка перед залпом, а женщины, которая ходит, как тигрица, или акула, вокруг нас. И если я всё правильно понял — она и есть староста, а бабу с такими внешностью и характером в начальники ставить, значит, добровольно прощаться с гордостью и яйцами, что, собственно, одно и то же. Ей бы сапоги до самого женского начала, жёсткий корсет и семихвостую плётку… — но на такую сессию даже я бы не подписался — шкуру живьём сдерёт, солью присыплет и на крюк за задницу подвесит. Мирослава Регель, вашу мать. Высокая, сухопарая, пугающей жестокой красотой, от которой не просто не стоит… а наоборот вжимается внутрь. Распаляется… едва угадываемые зелёные глазища, потому что всю радужку занимает чёрный зрачок, расстреливают всех без определения степени вины. Военный хмуро молчит, давая женщине приоритет давления на аудиторию. К чему бы это?
— Вас, что, уже и на день нельзя оставить? — голос у Мирославы низкий и хрипловатый, грудной, магический и пугающий, слушал и слушал бы, если бы не взгляд… — Леон? Почему за ними никто не проследил? — пригвождённый к месту взрослый мужик непроизвольно и обильно потеет.
— Так, Мирра… не успели…
— Чушь не мели! — мне не показалось — она щёлкнула зубами, как заправская волчица, и в гримасе, на секунду исказившей лицо, мелькнуло что-то звериное. — Всего… три… человека… на вас сорок голов. О чём думали?! Вы в курсе… кого просмотрели? Сына декана биоинститута Кемерово!
Вот это новости! Значит, не простых студентов на фарш пустили…
— А он?! — ведьма тычет в меня острым идеально подточенным ногтем с бесцветным лаком. — Почему не осмотрели его багаж? У приезжего с собой алкоголя на целую роту, а он спокойно с ним попёрся в массы.
— Я же не знал, что вы здесь все закодированные, — бурчу себе под нос, Вик злостно на меня косится. А я что?.. Не я же здесь зверья развёл!
— Мирра… сам не понимаю, как вышло… Он адекватным показался. А пацаны… в окно за девчонками сиганули…
Теперь настала очередь двух вчерашних чикс, рыженькой и чёрненькой. Их внешний вид не просто настораживал: белые, как мел, перепуганные, икающие, словно им уже приговор зачитали. И ошейники эти странные… на шейках блестят… Неее, ребят, тут хуйня нездоровая творится! Вик молчит, сидит вальяжно развалившись, фунт презрения на плюющуюся ядом тётку, руки на коленях расслаблены, ладонями кверху. Женщина подходит к нему… к нам… я хочу к Вику в карман и поглубже.
— Он всю ночь был с тобой? — что-то в адски красивом лице едва ощутимо смягчается, из чего тут же делаю вывод, что дышит Мирра к моему спасителю, ой, как неровно.
— Да, — Виктор смотрит более чем спокойно.
— Как… ты…
— Это не разговор во всеуслышание. — обрубает резко и садится прямо.
— Хорошо, — она тут же принимает правила, но не отходит, — это они? — указывает на разом всхлипнувших девчонок.
— И Стас, — каким-то механическим тоном произносит Вик. — В основном, Стас, он их натаскивал.
Мирра бешеным взглядом пепелит Кромцова, тот роняет виновную голову на грудь.
— Не можем с ночи найти, староста.
— Вы с ума сошли?! А если…
— Я его найду. Разреши идти сейчас? — Виктор резко встаёт, поводя широкими плечами, вырастает за спиной тонкой железной леди-суки, как столб.
— Живой нужен, — цедит Мирослава через плечо, внезапно неприлично и хищно втягивая воздух тонкими точёными ноздрями, и расплывается в нехорошей улыбке, — ты понял?
— Как скажешь, староста, — Виктор роняет взгляд, подобный сабельному удару мне на шею, — но только этого… не трогать.
