— Тогда я убью их, а потом тебя!

В следующую секунду меня сгребли в охапку, как кисейную барышню на перекрестке, и совершили могучий прыжок в сторону, не соврать бы, метров на пять. На взлёте вижу, что на том месте, где мы миловались, уже стоит преотвратная морда. Уж точно не волк: курносое рыло с мощными челюстями, пятнистый окрас, округлые уши, издало надсадный мерзкий смешок. Гиену трудно перепутать с кем-то ещё. Только какого органа пустынный житель забыл в сибирской тайге?!

— Дорогой, — противно растягивая гласные, аж у самого зубы сводит, как пафосно это звучит, — Это гости с вашей стороны или Славкины?.. — но Вик меня уже не слышит, издав предупреждающий рык…

Грубо сгружает с плеча, мужик мой, страшный и рычащий, готовится к конкретному махачу, а я понимаю, что таким его не узнаю. Специально спарринг с Киром пропустил, чтобы сердце не зашлось. Вик же другой, неуклюжий, грубоватый, но не такой… выбешеный и дикий. И дело не в том, что его прервали на самом интересном месте: сейчас я вижу вожака, на территорию которого посягнули с явной угрозой для клана. И к моему содроганию: образ Вагнера сливается с образом Виктора.

Но я же не балласт, ёлы-палы! Аж психанул! Штаны обратно на бёдра вздёрнул, застёгиваясь. Сейчас все будут получать. Много и качественно. Пока волка окружили шестеро диверсантов, двое на меня нацелились. На тупых мордах всё те мерзостные ухмылочки: видели же, паскуды, из кустов, чем мы чуть было не было… Хотел ударить сразу, стирая дьявольскую радость с противным хрустом, но замер: метки неприкосновенности… Сука! Я, как работник Центра, без разрешения руководства смахнуться с ними не имею права. Что ж, погоди, Виктор, я до Славика смотаюсь…?! Пиздец в кубе! Вот только волку моему, похоже, пофигу, что он в меньшинстве, задрав морду, коротко воет в высокие небеса, подав знак и приказ к исполнению. А я этот приказ на раз читаю, бурлит в крови зов вожака: кому защищать гостей-людей, кому рвать когти в лес на подмогу. Начинаю понимать именно здесь в лесу, когда вокруг глушатся все радиоволны и мобильная связь, стая слышит всех и каждого.

А если приглядеться, принюхаться, снести пару гектаров леса под уютный коттедж с теннисным кортом и бассейном, я тут совсем не прочь заиметь место жительства. Меня даже охранять не надо, целая стая волков есть, а главное вожак её любит меня до чёртиков. Наверное, я, как обычно, вслух подумал, потому что гиены сорвались на заливистый хохот. А шестеро гнид внезапно набросились на Вика со всех сторон, тесня к чаще. Почему мне показалось, что он-то и был главной целью операции. Разметав хорошо подпорченных гиен, Вик выдал новый громогласный рёв: в чаще находилось ещё пара десятков непрошенных гостей. Твари щёлкали челюстями и смотрели с такой жгучей ненавистью, что тлели молодые деревца.

— Здесь частная территория и карантинная зона! Несанкционированное внедрение в зону контроля приравнивается к нарушению основного пункта мирного сосуществования видов и влечёт за собой уголовную ответственность в соответствии с действующими законами страны! — ко мне обернулись все, особенно резко мой мужик. Один из нападающих сплюнул на землю тягучей слюной и осклабился:

— Кто бы говорил? Тебе ли, нечисть, не знать, что такого мяса, как мы не существует. Нет нас, как и не зарегистрированы во время переписи жители Салана. Эта стая тщательно скрывалась и оберегалась от цивилизации не просто так. Продали ещё в утробах ваши же вожаки, пополнив счета баснословными суммами. Вот за него, например, Вагнер получил нехило, и мой хозяин хочет свою покупку по праву.

— Чуваки, без обид, но конкретно этот — мой. Других посмотрите? Вик, да это шутка! Порычи ещё на меня!

— Не встревай, Волков, это не твоё дело, — разговаривать откровенно влом, ещё и Вик бесится, его раздражает даже моё присутствие, скорее всего, это он так хотел бы, чтобы моя жопа была подальше отсюда и в безопасности, но изначально он же знал с кем связался. Откидываю голову, открывая шею, демонстрирую метку, она, к слову, чешется адски и вызывает зуд по всему телу. Почти не чувствуя себя, кажется, за перегородку поставили, а всё происходящее там, куда не могу дотянуться. Взгляд меняется, зрачок становится уже, напоминая кошачий, удлиняются передние клыки, волосы рассыпаются по плечам, спускаясь ниже лопаток поблескивая серебром, а вкус крови становится необходим больше, чем воздух.

— Продался, опер, — гиена мерзко хихикает, им вообще страх выводили из крови, сделав бесстрашными, что Вику не нравится капитально, он старается закрыть меня спиной, но пока не совсем понимает, что происходит со мной, то ли меня спасать, то ли от меня спасаться. — Ну выбирай, продажная шкура, честь или ёбарь? Не жилец ты, если предашь своих.

— Свои рядом.

====== Часть 19 ======

Вик меня чувствует частью своего тела… сердца… Взрыкивает, напрягая мускулы под шкурой, а я сзади распаляюсь, давлюсь яростью, зло усмехнувшись. Плохая примета МОЁ трогать, несовместимая с жизнью.

Никто не видит, как на моем теле сходит пара татуировок, буквально сползают, как грязь с асфальта под проливным дождем, кроме того, который руку заведя за спину прижимает ее к моему боку, чувствует перемены, вместе со мной содрогаясь судорогой пока за спиной прорываются «крылья». Обнимаю каменные плечи оборотня: на бледных кистях рук длинные острые когти-лезвия царапают его кожу, но тот не замечает дискомфорта от боли, считает лаской. Виктор вздрагивает опомнившись, но вскоре узнаёт меня даже в этой ипостаси, мало поддающейся приручению и пониманию. Это можно только принять. Меня запирали всем миром на сотни замков, чтобы не воздействовал… не менял… не любил той пагубной всепоглощающей страстью… чтобы перестал верить в любовь, не мог стать сильнее. А в этом чертовом первобытном лесу… с обретением этой стаи, словно заново рожден, всю ненужную шелуху, доспехами и бронёй с себя стряхнул… как капли крови с рук. Уверен, и Славка, мой брат по убеждениям, почувствовал то же с Кирой, настоящей, дикой, искренней, на бабки не замороченной, не требующей назвать звезду своим именем, потому что сама неогранённый алмаз… Такая же как и этот рычащий зверюга перед моими глазами.

Теперь тебе меня держать… Тебе возвращать из Ада, в который низвергаю себя, прости, единоличным решением. Не собираюсь больше рисковать Своими, даже теми блохастыми близнецами, что подлизываются к тебе и рычат на меня всякий раз. Они сейчас мчат сюда, ломая орешник. Делаю щит вокруг нас, Вик ощущая его, выворачивается из рук. Но Дантарес фон Вульф, нынешний Дан Волков не собирается лишать мужика радости махача. Будем играть в доброго и злого полицейского: и, кстати, добрый как раз взбешённый Виктор.

Волки воют, не в силах пробиться через силовое поле и помочь вожаку. Успокаиваю, невесомо касаясь сознания, я с ним, и со мной ему угрожаю только Я. Гиены уверенности не подрастеряли, видимо, простимулированные в хлам, смерти не видят и не боятся. Наёмники — всегда мясо, и эти хохочущие уроды… такие же. Даже жаль немного. Вик двигается слишком быстро, от меня тоже кое-что из скилов скачал или уже таким родился. Я же знал к какому мужику приклеиться, сильному, вольныму, предначертанному. Нехороший острый оскал раздвигает мои губы: вся невъебенная симпатичность разом стирается из черт. Вик сейчас спиной, но когда обернётся…

Не дам ему увидеть себя таким, но дам почувствовать. Один из гиен вожак не просто на словах, он считывает изменения во мне на раз, бывалый и опытный. Нырнуть в его голову за инфой раз плюнуть. Вижу человека. Араба. Высокого. Статного. Человека со следами беспринципных дьявольских страстей на лице. Рядом на постели в подушках полусидит парень лет пятнадцати, болезненая худоба и потухший взгляд говорят о том, что песок из часов его жизни почти высыпался… Взрослый недоволен, дёргает чётки длинными смуглыми пальцами в перстнях. Наёмник стоит за спиной и поэтому видит экран, араб по дискорту общается с… интересное кино. Эту крысу из Центра я давно подозревал, вот почему Вагнеру переплывали спец/заказы, и ему за грубые нарушения устава ничего не было.