Голые по пояс мы начинаем прелюдию танца смерти. Уже нет внимания края глаза, я должен смотреть только на противника, иначе шанса выжить не будет. Кир намного опытнее меня, а насчёт силы — даже предполагать не берусь. Мирра издаёт короткий вой. Мой оборот быстрее, и я достойно использую фору — Кир летит через мою голову в сетку и повисает на ней, безумно скаля окровавленную пасть. Теперь три судьи одновременно взрываются рычанием, а Вагнер уже вырастает передо мной, обдавая смрадом и чиркая ножом около морды. Ненавижу его манеру вести бой: он свирепо и слепо атакует, невзирая на собственные раны, дезорганизуя противника видом собственной крови. Почти не обороняется, пропускает удары и оглушает тяжёлым запахом, но это видимость. Ни одна из полученных ран не стоит внимания Кира. Они затянутся на глазах, а вот те, что параллельно наносит вожак затрудняют движения и мучительно болезненные.

Я видел один раз спарринг Вагнера и австрийского вервольфа голубых кровей. Не могу сказать, что Вульф проигрывал по всем статья и опозорил Европу. Тут другое: скорость двух тел на ринге и следование правилам. Целью было прижать измождённого противника мордой в пол, лишив оружия и клока шерсти в воротниковой зоне. Но движения взрослых опытных бойцов были практически неразличимы для человеческого глаза. Я и то мог с трудом уследить за молниеносными выпадами и наскоками, мощными ударами, траекторию которых невозможно было предугадать. Тогда для меня этот бой показался апогеем манёвренности и мощи. Сейчас я был погружён в бой, который вёлся насмерть. Противник подавлял меня несколько лет, давая понять, что никогда не смогу его победить, и это ощутимо давило на психику.

Но внезапно… меня словно окатило ледяной водой, Кир ни на мгновение не относился ко мне сейчас, как к щенку. Оскал жуткой морды не был насмешлив, а напряжение чудовищного тела выдавало прилагаемые усилия противостоять любимой игрушке. С каждым моим броском и манёвром в алых глазах пламя вспыхивало ярче и уже слепило. Его собственные выпады становились опаснее и изысканнее, теперь Кирилл оттачивал на мне свои лучшие техники ведения смертельного боя. На какой-то момент на морде Вагнера мелькнул досада, что он пропустил этот мой этап перемен. Но рано радовался своим успехам: в следующий момент Кир вонзил мне в бедро «Вспарыватель» и с наслаждением провернул, ногу тут же частично обездвижило, я упал на землю, едва успев откатиться к сетке и прыгнуть на неё. Первая кровь щедро полила ринг: судьи взвыли, но их голоса тут же заглушил леденящий кровь вой вожака…

Сердце набатом застучало в висках, показалось, что и оно стало биться быстрее, словно рёбра хотело проломить. Я всё ещё сжимал в правой руке нож, а левой держался за трос. Кровь капала вниз, слышал удар каждой капли о ринг. Вагнер поманил когтистым перстом и вновь облизнулся: тут же вернулась его привычно похабная мина. Он лизнул обагрённый нож… и вдруг, скривившись, сплюнул на землю. Утробный рык перерос в очередной вой. Не успел я подумать о причине гастрономических изменений моей крови, как вожак прыгнул вверх.

В моей голове вдруг ясно прозвучал голос, иглой вонзившийся в сознание, а нож, будто сросшийся с пальцами и ставший продолжением руки, запульсировал, как живой. Я не успел даже подумать, моя рука уже начала двигаться, встречая Кира на подлёте и распарывая ему раскрытую пасть до самого уха. Оскал стал ужаснее самого дикого кошмара. Слова, звучавшие в моей голове, были на языке, мне не знакомом, но хватило пары минут, для осознания: кто-то читал заклинание. И зачарован, скорее всего, именно чёртов нож, который сделал Дан!

====== Часть 12 ======

Попытался разжать пальцы, но те ни слушались. В голове распевал голос, сводящий с ума своей несхожестью ни с одним, который мог слышать раньше, его хотелось выбить любым возможным способом из головы, но не получалось, как бы не старался встряхнуть мозги. Хотелось отшвырнуть нож, ибо мне под кожаной рукояткой уже ощущалось сердцебиение. Оружие стало пробуждаться в моей руке, я буквально чувствовал жизнь в нагретой от тела стали. Словно я её и подпитывал. Какого хуя творится? Ведь, если вспомнить, у меня тогда в квартире Дана и появилось неконтролируемое чувство, потянуло умыкнуть нож. Не просто так, а с пометкой «до одури хочу его», клинок, сделанный рукой Дана… или он был частицей самого этого патлатого маргинала?

Когда я ещё успевал думать?!

«Выходи на тропку

Под личиной волчьей,

Лиходей,

Не долго тебе

Убивать людей.

Кровь горючую

Проливать,

Не век тебе

Лютовать…»

Впору было взвыть от безысходности этих слов, мотал головой, но в заклинание вплетались другие голоса:

«Из кожи проклятой

Будет рукоятка.

Всяк кого признает,

Ножу будет хозяин.

Почует нечисть

Лютую…»

Я взревел и прыгнул на Вагнера под громогласный вой судей, не чувствуя под ногами опоры, словно нечто потащило вперёд, наплевав на все законы гравитации и мою собственную волю. Дан не просто знал правду о ноже, о заговорённой стали с отделкой из кожи проклятого зверя, оружии охотника на оборотней, он промолчал, очевидно желая хоть чем-то помочь мне. Поздно мылить холку, если так и не понял главного принципа дуэли вожаков. Сделал только хуже… Не просто не поверил в меня — оскорбил, дав в лапы артефакт против своих же, фактически многократно приумножил шансы на победу. Это при том, что я ему, сука, столько объяснял про честь…

Выходит, такого понятия у Дана нет, как нет и понимание меня.

Моих принципов.

Ложь — как средство достижения цели, перемалывает в жерновах зародыши сильных настоящих чувств.

Дан убивал оборотней. Пусть так. Я не лучше. Но.

Он участвовал в зачистках, механически стирая с лица земли целые стаи. Всех. Даже несмышленышей-щенков, не прошедших первый оборот. Я слышу прорывающийся через наговор тоскливый вой, сотен голосов ушедших. Так и не понявших… ЗА ЧТО?!

И он позволил мне… взять в руки эту жуткую дрянь, не один век питавшуюся кровью оборотней, и покормить её!

Марево в глазах начинает разгораться нестерпимым жаром. Неуёмные дерьмовые мысли проплавляют дыру в мозге, изнутри выжигает ярость. Вся она добавляет силы проклятому клинку, обращается против вожака.

Подстава в том, что избавиться от оружия я не мог, и в глазах Кира читал практически презрение: обмануть вожака не удалось, он всё понял. Слишком долго жил на этом свете. Отчасти теперь осознаю… почему Кир перестал верить и доверять…

На земле мы сцепились снова, разменивая удары. Правая рука жила своей жизнью, прочно отобрав часть мозга, нож с каждым взмахом настигал цель: от мелких жалящих порезов до глубоких рассечений, не стягивающихся привычным образом. Кирилл бесновался, начиная обороняться. Я теснил, не только нанося удары, но и отбивая молниеносные атаки Вагнера. Иногда мне казалось, что рука с ножом просто сейчас отлетит от тела, нахрен выломав сустав. В какой-то момент удалось вернуть контроль над разумом, вместе с адреналином злость на Дана стала смешиваться в совсем уж безумный коктейль. Чёртов интриган! Я ведь даже не знаю его природу! Догадываюсь только и выворачивает от понимания сути: меня могли просто использовать, втянуть в заранее спланированный конфликт, чтобы незаметно уничтожить поселение Салана. Поэтому патлатый неч появился здесь, притянул, влез в душу, привязал к себе единственным сильнейшим способом, против которого бессильно всё живое. Любовью.

С этими мыслями я вдруг с неимоверным желанием сломал печать своего бессилия и отшвырнул артефакт, надеясь, что нож проскочит через крупные ячейки сетки. Но «Заговорённый» звякнул о троссы и отлетел в Кира, вонзившись ему в плечо под ключицу. Вожак взвыл, закрутился волчком пытаясь вырвать из себя лезвие, схватился за рукоять и отдёрнул лапу, словно обжёгся.

«Убей его!» — голос снова оживал в голове: «Полосни по лужёной глотке, чтобы открылся второй рот!» Сталь сама проворачивалась в теле Вагнера, отравляла и нестерпимо мучила. Я эту боль осязал! Из пасти вожака на ринг плеснула тёмная тягучая кровь, меня передёрнуло. От содеянного. И от новой реальности. Не моя победа. Я помог проклятому клинку, накормил собой и позволил поразить сильного противника, желанную цель. Очевидно, всё важное теперь останется под толстым слоем этого дерьма. Мне оставалось только тоскливо взвыть, задрав морду, оглашая окончание жуткого фарса, не от удовлетворения — от ненависти к самому себе. В груди всё выхолодило и опустело. Разом.