— Все мертвы?

— К сожалению нет, — из говорящих — только демон, вампир сам еле дышит, и я понять не могу куда он дел свои силы, как смог отдать их напарнику. — В себя придут — искать будут. Ты же понимаешь, что мы теперь вне закона?

— Понимаю. Не врубаюсь, зачем это вам?

— У тебя есть деньги.

— Так бы сразу и сказали, а то я поверил в вашу чистоту помыслов, — что ещё можно ожидать от демона?

— Куда теперь? — спрашивает вампир, медленно приподнимаясь и оборачиваясь ко мне.

Я пока думал — забыл, что зверя с собой везу, еще и обдолбанного, от него химией за километр тащит, причем настолько резко, что в носу свербит, пропустил момент, когда Вик вгрызся мне в запястье, зубами клацнув по кости. Не ожидая подвоха позорно взвизгнул, но руку отдернуть не смог. Такое чувство, что волку было необходимо меня почувствовать, даже в таком бессознательном состоянии. И… как бы не его тяга ко мне и позвала на выручку… как-то же я нашёл его в большом городе…

Ехать решаем в нейтральное место, где можно будет спокойно всё обдумать, а пострадавшим отлежаться. Уже сейчас знаю, что если придется ехать в Салан, то коллеги со мной не рискнут, не их это дело, да и мы не такие уж хорошие друзья, чтобы рисковать жизнями ради друг друга. Но с другой стороны, кто сказал, что Вику туда надо ехать?.. Поживёт со мной, привыкнет к городу, не обязательно к этому…

— Да пусти ты, — фыркаю раздраженно, с боем выдрав свою руку. Телефонный звонок уже устал орать музыкой на входящих, а я его слушать. Номер не определился.

— Слушаю, — неспециально, честно не хотел, но рявкнул от души. Вик завозился, приходя в себя и разлепляя мутные глаза.

— Здравствуйте, — женский, совсем еще молодой голос торопливо поздоровался. — Дан, я правильно понимаю? — но дальше отчетливее послышалось волнение.

— Допустим. Чем обязан? — мои попутчики подозрительно обернулись, а Вик навострил уши и попытался сесть. Конечно у него ни черта не вышло, я его еще и ладонью придавил, чтобы наверняка.

— Это Кира Регель. Мы с вами виделись в Салане. Пожалуйста, выслушайте, потому что времени очень мало! — собеседница стала быстро говорить, понизив голос почти до шёпота, словно опасаясь, что её могут услышать. — Вик уже у вас, да? Нам донесли о срыве транспортировки.

— Допустим. — надо же знать, зачем им мой щенок понадобился.

— Мне нужно поговорить с ним. Это важно. Я знаю, что он едва в сознании, и вам не всё равно, что с ним.

— Хочешь сказать, он кроме меня нужен кому-то ещё? — и почему я наивно полагал, что нас наконец оставят в покое? Девка бесстрашная и прямолинейная, как дуло у танка, так же круто и напирает. Её «пожалуйста» выцеживается сквозь зубы, но в голосе сквозит настоящее отчаяние, вот-вот готовое перерасти в страх. Гляжу на вздрагивающее тело рядом: взгляд расфокусирован, дыхание свистит через стиснутые зубы, не бледность — серость, несмотря на смуглоту, залила лицо.

— Вик? — тащу его голову себе на колени. — Ты соображаешь, где ты?

— С т… с тобой… — не голос — скрип.

— Со мной. Киру Регель знаешь?

— Да. Своя.

Мне достаточно, просто приложить телефон к уху парня. Сам перевожу выразительный взгляд на зрителей. Оба хмурятся, ситуация напрягает всех, особенно состояние оборотня. А то я не вижу и не чувствую: то что его накачали дрянью, это полбеды… Его поимели! Скот практически не слезал с него всё это время. Раны по телу и внутри не успели зажить из-за постоянного обновления, словно наедался впрок. Меня окутывает безумный туман, ёжатся все в салоне, но пальцы Вика нашаривают руку и слабо сжимают, прямо по укусу, притупляя моральную боль физической. Не помогает. Только злит. А ещё отталкивает. Чувство сродни нырянию в грязь. Только вот нырял он, а вымазан оказался я. Кто, блядь, вообще разрешал его трогать! И второй, не менее важный вопрос: какого чёрта он это позволил?!

— И зачем вам Вик? Не наигрались? — наружу рвётся такое знакомое упрямство.

— У нас большие проблемы. Кир знает, что Вика украли, ему доложили о нападении. Он связался с серьёзными людьми. Совершил ошибку. И вместо того, чтобы исправить… Он даже Миру запер. Салан в панике.

— Что? Может быть ещё что-то хуже?.. — вопрос риторический.

— Он займёт моё место, — помогает мне Вик, зажмурив глаза и заскулив, — И наплодит толпу уродов, которыми невозможно управлять, — закусывает губу, пуская сам себе кровь, меня сейчас бесит, даже как он дышит, не то что сам себе вредит, и так едва оставаясь в сознании. Хлопаю его по губам, он на меня злостно рыкает, и зря, наверно, с трудом торможу замах и проглатываю ругательство.

Сейчас особенно чётко чувствую на нем чужой запах. Это даже веселее, чем прыгать по граблям, это сразу как с тарзанки, только без тарзанки, это… это… сука бесит!

— Если я скажу, что есть вероятность ликвидации стаи, ты наверное поедешь к своим да? — мне нравится, как загораются его глаза, а грудь начинает вздыматься чаще. Из нас зверь вроде он по рождению, а желание отереться об него и собой заполнить почему-то у меня. — Ну ты бы и так поехал.

— Я надеюсь, — договариваю в трубку, не особенно стараясь подбирать слова. — ты знала когда звонила, что Вик одной ногой в могиле, и даже ваша хвалёная регенерация не спасает! Что помочь не сможете! И он всё равно поедет, если позовете, пускай даже и сдохнет там. Его смерть будет на вашей совести! — сбрасываю вызов, разом открещиваясь от всех его родственников. Вот почему нельзя заводить семью, ты сразу всем становишься должен, и собственная безопасность катится к черту!

— Макс, знаю, умеешь. Научи, как быстро «подкачать» моего щенка, чтобы очухался и восстановился, — даже не просьба, а приказ, хотя не в моём случае борзеть, не с этими нечами.

— Жить надоело?

— Хочешь сказать, ты сильнее меня? — это даже обидно.

— Хочу сказать, что у каждого вида свои особенности. Что терпимо для меня, то может оказаться смертельно для остальных.

— Это ты так за меня переживаешь?

— Это я так не хочу возиться с трупом, а то и с двумя!

— Плевать. Показывай.

— Не заплюй тут всё, — ворчит Даймон нехотя и не глядя мне в глаза, — Макс прав: риски охуеть какие, и ты о них послушаешь сейчас, чтобы потом не выворачивать нам кишки наружу. Когда забирает темноту и ярость, это одно, это очищение. Кровь успокаивается, сердце сбавляет темп, мозг яснеет. Тут ты наполняешь своей силой, как инъекция в вену. Но не микродозой лекарства, а литром лавы. Шибанёт до крайнего нерва, с орбиты вынесет, и сердце может не выдержать, как и разум. Демону и вампиру такой обмен — хуйня война, а оборотню отхватить от — кто ты у нас там? — когда в том виде половина человеческого, Дантрес. Подумай. Если съедет крыша… он станет опасен. Для всех. Даже для нечей. Вик способен передавать свой ген. То уже ты, бро, понял, да?

— Не будет он ничего передавать, — отмахиваюсь, закатывая рукав повыше и открывая место укуса. Шрам точно останется и кому-то за это будет стыдно.

— И как он должен предохраняться при укусе? Это же природа, — демон откровенно смеется, ему легко, он свою сущность полностью принял, а я пока борюсь с собой.

— Гандон оденет! — читая мои мысли, Макс лупит его током затыкая ненадолго. На долго нельзя — он за рулем. — Во всю свою волчью сущность!

Вампир быстро читает лекцию, причём молча, просто смотрит мне в глаза, а я вспоминаю, как это делается правильно. И чем больше вспоминаю, тем сильнее яйца сжимаются. Были бы ещё варианты… закрыл бы волчару в укромном месте, придушил его вожака… кстати, его же не обязательно убивать, его можно сдать по всей строгости закона, списать беспредел на него и очистить репутацию стаи, тем самым очистить их репутацию… Но так же я знаю, что без Вика в Салан не войду, а ещё то, что смерть его мне кажется собственной гибелью и, по-ходу, это уже у меня началось влияние на него, а не у него на меня.

Подставляю ему кисть, он мотает головой не особо резво, закусывает губы и отказывается идти на контакт. Сгребаю волосы на затылке в горсть, знал бы он, как сильно желание его этим затылком припечатать о дверь, просто до трясучки! Ему моё состояние передаётся через взгляд, он сам загорается и кусает со злости, поддавшись звериной сущности, уже потом понимает, что попался, но поздно… Я начинаю поглощать его сознание, не отдавая отчет тому, что делаю, это заложено в крови, на рефлексах. Наверное теперь я знаю, что чувствует самоубийца, шагая с моста. Тот страх перед смертью и одновременно кайф от правильности своего поступка, облегчение, как после причастия, но, сука, как же плохо… Меня скрутило пополам, казалось, все внутренности засунули в мясорубку и крутят, пока не пойдёт фарш. Костей не чувствую — как слизень, сползаю вниз, благо замкнутое помещение не даёт сильно развернуться. Но самое паршивое, самое невыносимое: зациклившись на собственной злости я, проникнув в сознание оборотня, вижу всё то, что с ним происходило в последнее время. Чувствую. И боль, и злость, и апатию и даже ненависть. Вик это понимает, но остановить не может. А я бы хотел всего этого не знать. Хотя бы потому, что в ответ он считывает моё прошлое, копаясь глубже и вытаскивая на поверхность всю гниль, что топил годами.