— Тебе сколько лет? — спрашиваю осторожно, выпутываясь из одеяла и осматривая себя на предмет повреждений. Вроде не смертельно, заживает быстро, рана на шее только саднит.

— Уже можно, — рычит из своего угла и обиженно блестит глазами.

— Уже — нельзя, — не без сарказма, как назло между ног все стянуло и противно заныло. — Уже хватит, — из меня так и прёт улыбка, ну что поделать — перенасытился, теперь я добрый, хороший, просто чудо… — Возраст? — теперь с нажимом.

— Двадцать пять.

Что я там говорил про хорошего? Все, бля, кончился.

— Как, блядь, двадцать пять?! Пацан совсем. Малолетка!

— Эм… ты на себя посмотри. В паспорте сколько написано?

— В паспорте двадцать восемь, но с моими связями я там что угодно написать могу, каждые десять лет меняю…

— Что?..

— Что? — невинно хлопаю глазами, создавая наидебильнейшее выражение лица. Сук, спалился.

— По волчьим меркам сколько?

— По волчьим, — понял пацан, что секрет его больше не страшная тайна, упёрся в меня взглядом, скалится сидит, какие мы характерные, надо его ещё напоить, как жопа заживёт, и вспомнит, для чего она вообще нужна. — Шестьдесят.

— Все равно – пацан, — отмахиваюсь и, путаясь в одеяле, с трудом, но встаю. Кровь циркулирует по венам быстрее, регенерация идёт полным ходом, главное перетерпеть.

— Я бы так не утверждал, будь на твоём месте, — гордость взыграла или обида, или то и другое, но на ноги он все же поднялся и перестал изображать из себя мученика на исповеди. Помог мне выпутаться, молча налил воды, протягивая стакан, так то я чистый, видать позаботился заранее. Раны почти затянулись, зализывал, что ли… фантазия бурно взыграла, представляя, как он вылизывает каждую оставленную собой метку… как всегда возбуждение ударило в голову Вику, а не мне, что поделать, я пока не проголодаюсь к себе не подпущу, ещё бы это ему объяснить.

— Как я понял по твоему виду — искать убийцу тех двоих уже бесполезно, да? — молча кивает, тянет ко мне свои руки и намертво сжимает в кольцо. Я бы промолчал, но эта зараза вцепилась мне зубами в загривок, что чуть не заорал, ладно сдержался.

— Это ты так извиняешься? — выгибаю шею, с трудом разжимает челюсти, и прежде чем я успеваю закончить мысль, прижимается к губам. Целует непривычно мягко, слишком… да просто слишком не так, как должен, это выбивает почву из-под ног и переворачивает ненадолго мир вверх тормашками.

— Тебе надо уехать. Сейчас.

— Тебя забыл спросить, куда мне ехать. Блин, дышать нечем, пусти! — выбрыкиваюсь и отхожу на безопасное расстояние, Вик, как привязанный, идёт следом, и вот это уже реально напрягает, не привык я, чтобы моё личное пространство нарушали так нагло.

— Ты совсем не боишься умирать?

— Я совсем не планирую это делать здесь и в ближайшее время, так что будь спокоен, живым не дамся… если конечно ты меня сам не придушишь, — его щенячья нежность вызывает улыбку, и даже злиться не хочется. Такое чувство умиротворения длится секунды три, а потом резко, как обухом по голове, тревога и паника, и я начинаю её чувствовать раньше его, потому что Вик сначала непонятливо всматривается в моё лицо, ладонью приглаживая мурашки на спине, а уже потом сам понимающе усмехается.

— За мной? — вопрос вполне резонный, будь я на месте общины — тоже бы убрал свидетелей. — Или за тобой?

— Ты побудешь здесь, пока я не вернусь.

— Щас!

— Это не просьба, а приказ.

— Я старше по званию!

— Что?..

— Что?.. — кажется это уже было, язык мой-враг мой.

— Тебя не тронут, если я выйду сам. Со мной только поговорят.

— Расскажут, как нехорошо бросать раненых товарищей и пряник дадут? Вик, ты дебил? Тебя же в расход пустят! — ненадолго затыкаюсь, прислушиваясь, чувство опасности буквально звенит в ушах, и всё время хочется опустить руку на кобуру, которой нет. — Скажи, что я тебя не отпустил.

Ему не нравится моё упрямство, а ещё он давно просёк, хотя и не полностью, что силы физической в избытке, смогу дать отпор, да и дури в голове больше, чем заложено природой. Всё это стоило бы заткнуть подальше, но я не смог, чёртово беспокойство за него оказалось сильнее, и это он увидел, поэтому и разбираться не стал, принял решение за двоих…

Тишина оглушила, боль в области шеи и темнота, в которую проваливаюсь, как в вязкое болото…

Очнулся уже один.

Вырубил, сукан!!!

====== Часть 5 ======

Я тебе, гад, устрою Ад на Земле! Я не злопамятный совсем, только злой по жизни, и память у меня хорошая. Память хорошая — нервы плохие, поэтому кто не спрятался, я иду искать!

От пережитого всё ещё потряхивает. Не обнаружив Вика рядом, организм стал испытывать стресс, без конца бросает то в жар, то в холод, ещё и это волнение, которое не удаётся заглушить. Чувствую себя подростком, брошенным после первого свидания.

На улице уже за полночь, густые сумерки почти полностью заполняют собой каждый уголок леса; высокие густые кроны деревьев закрывают небо, и идти приходиться практически на ощупь, спотыкаясь об корни деревьев и ворох листвы. Пахнет кровью.

До посёлка добираюсь дольше, чем планировал. К своему удивлению не обнаруживаю провожающих, или это Вик меня так своим запахом пропитал, что не чувствуют чужого, или у них есть дела поважнее туриста, всё ещё обязанного им обновить и настроить дорогие игрушки. А вот интересно, тут все поголовно оборотни, или это я так неудачно вляпался?.. Всё, что о них слышал, это то, что их растят отморозками и используют, как пушечное мясо, за неплохие деньги, разумеется. Такого отношения к нечам не приемлю, да и бесчеловечно это, пользоваться генами более сильных в своих целях, хотя… мне ли об это говорить.

Посёлок словно вымер. Закрытые наглухо ставни окон, и я только сейчас смог рассмотреть на них металлические усиленные опоры. Вот только почему они снаружи, а не изнутри, словно нечто, что вышло из-под контроля, хочет вырваться наружу, а не ворваться в дом. Тогда какой смысл обороняться, если опасность представляют… сами граждане?..

Холодок прошёлся от загривка по позвоночнику, скрутило низ живота. Нет, пожалуй, в такой жопе я ещё не бывал. В плену — да, и не раз, в гареме был (не будем это вспоминать), в армии был, даже в пенсионном фонде (в этом страшнее всего было), но чтобы так. Постепенно картина происходящего складывается из разных кусков в одну целостную мозаику, но всё-таки хочу убедиться, поэтому отправляюсь туда, куда нормальный человек не попёрся бы в жизни. Ещё при подготовке к поездке обратил внимание на сложность ландшафтного строения данной территории, к тому же поселение базируется на месте некогда снесённого завода, поэтому амбаров и складов для хранения здесь в избытке. К тому же списку относятся и подвальные помещения, вход в которые посторонним строго воспрещён — но мне же очень надо — поэтому вот этот здоровяк тихо отдохнёт в кустах, а я быстренько осмотрюсь и вернусь в хижину, как будто меня тут и не было…

Вик

…Знакомый холод на бьющейся вене: ошейник жестокий и металлический, только он может отрезвить зверя во время броска, впившись острым верхним краем в кожу… Мрачно смотрю на обвинителя. Бывший судья Род выглядит мягко говоря паршиво, морда перекошена, левый глаз вытек, раздробленная рука зафиксирована в лангете, и сам сутулится, как дряхлый старик. Я говорил, что после нападения своих регенерация медленнее и мучительнее.

Кир стоит спиной, заложив руки за спину, чуть шевелятся короткие толстые пальцы. У Мирославы раздуваются точёные ноздри: она — в бешенстве. Ещё бы: во-первых, нарушен приказ: виновный и двое судьи мертвы; во-вторых, что бесит, пожалуй, больше — на мне запах Дана, и я ничего не боюсь. Никогда не боялся. Кирилл хорошо постарался, прививая мне иммунитет к боли и страху, но он знает методы воспитания и похуже, чем порка… или ошейник. Мирра, не стесняясь никого, подходит вплотную.

— Почему? — рычит женщина. — Почему ты молчишь? Убившего своего из клана ждёт наказание.

— Наказывай, — бесстрастно смотрю в тёмные зрачки, поглотившие радужку, безумная стерва хлещет меня наотмашь по лицу, рассекая щёку ногтями.