– А почему Мексиканец презирает общество «Колонизация»?

– Это чудовищное проклятие нависло над нами очень давно…

Муча выложила девушке всю историю от начала до конца. Николь так прониклась горем бедных людей, что в продолжении дня скиталась по узким улочкам между свежеокрашенными домами, обдумывая, как изменить незавидную участь Красного Ручья.

Утолив голод в «Золотой Подкове», Николь вернулась в комнату постоялого двора поздним вечером. Там она обнаружила мрачного Булавина, усердно корпевшего над новой статьёй. Его невзрачные мысли на бумаге изливались нескладно. Он проклинал забытое Богом место и, комкая листы, злобно кидал их на пол.

– Кир, нельзя же так изводить себя! – успокаивала Николь. – Порой даже самым известным журналистам необходимо отдыхать. Завтра ты вернёшься в город, приступишь к работе, а пока пойдём в кабачок? Выпьешь виски, расслабишься.

В глубине души она понимала, насколько скучным бывает общество человека, располагающего предельной правильностью моральных устоев, и спросила только из вежливых побуждений, надеясь на его отказ. Николь искренне жалела расстроенного Булавина, но она и не помышляла менять своих планов. Оставаться в четырёх стенах – означало лишить себя возможной встречи с коварным незнакомцем, по той причине она так рвалась в «Золотую Подкову».

(«Вот бы хоть одним глазком взглянуть на него… И куда он мог запропаститься?»).

– Не хочу! – огрызнулся Кир. – Чем я так не угодил судьбе, что она превратила меня в посредственность? Жалкое существо, не сумевшее выбраться отсюда? Мой талант терпит крушение, как карточный домик. Я и двух слов связать не могу! Паршивое место, паршивые люди – всё паршиво! Если бы ты осталась со мной, то…

Булавин обернулся, наивно полагая, что Николь молча внемлет откровенным жалобам. Однако, в комнате остался витать лишь сладковатый аромат её духов.

Николь подошла к порогам «Золотой Подковы», как вдруг чьи-то жилистые руки обхватили её сзади и, не дав возможности опомниться, потащили за ближайший угол здания. Оторопевшая от внезапности, Николь обернулась, и её завораживающие глаза просияли.

– Я соскучился.

Незнакомец вожделенно поцеловал Николь. Его губы были упоительно нежными, а невероятное безрассудство напоминало озорство юноши. Отвечая тем же страстным воодушевлением, она чувствовала энергию, бьющую ключом в татуированном теле. Благодаря ей она сознала, что все солидные мужчины прошлого, связанные с ней тонкими нитями мимолетных интрижек, были скучны и однообразны. Большинство из них имели семью, были обаятельны, умели красиво ухаживать. Они могли бы ей дать куда больше: домашний очаг и средство от невзгод. Но Николь понимала, что для создания крепкого союза на данный момент не готова; не созрела, как верная жена и любящая мать. А пока она бездумно увлеклась свободой, ей хотелось не ограничивать себя в тесных рамках прилежного поведения. Хотелось большего… чего-то особенного… феноменального! И потому либеральные взгляды относительно мужчин в полной мере изменились. Она и подумать не могла, что под внешностью своенравного человека, неприметного в толпе повседневных будней, порой сокрыта редкостная находка. В голове её крутилась масса вопросов, но стоило ему появиться, как они моментом «вылетели в трубу».

– Пойдем! – сказал он, отрываясь от её губ.

– Куда?

Он не ответил. Крепко взявшись за руки, они стремительно пересекали поле душистой травы. Начинало смеркаться. Николь оглянулась; «Золотая Подкова» осталась далеко позади. Свернув с вытоптанной тропинки, они направились к деревянной постройке, похожей на амбар. Парень отворил хлипкую дверцу ворот из строганных досок, и Николь заглянула внутрь. Повсюду было раскидано сено, а у дальней стены находились готовые скирды.

– Это твой сарай? – спросила Николь.

– Нет.

Он потянул её за собой внутрь, но оторопевшая девушка воспротивилась.

– Ты не думал, что мы вторгаемся в частную собственность?

– Плевать! – он повернулся лицом: в нём угадывалось желание. – Иди ко мне!

Николь утонула в чарующей улыбке. Проворным движением парень привлек её к себе, и они вместе упали на колкую солому. Жаркие поцелуи, воспламеняющие разум, пролились дождём на шею девушки. Тело её охватил трепет, когда он проникновенно шепнул:

– Я хочу тебя…

Спустя некоторое время безумное наваждение покинуло тела, и они лежали рядом – её рука в его руке. На лицах обоих играло умиротворение. Обладая одними крыльями на двоих, они коснулись небес и спустились на землю. Отключенный разум отказывался думать, и в те сладостные минуты блаженства в голове девушки мелькала одинокая, но светлая мысль: «Как же я счастлива…». Ночная прохлада заглядывала в частые щели между досками высоких стен, помогая восстановить утраченные силы. Они устремили мечтательные глаза вверх, на тёсовую крышу. Первые звёзды осторожно загорались на темно-синем полотне небосвода, мерцая, как маяки далёкой галактики.

– Наверно, пора хотя бы узнать твоё имя? – иронично подметила Николь.

Незнакомец таинственно улыбнулся.

– Зачем тебе оно, когда в твоём распоряжении всё моё тело?

Николь рассмеялась. Её звонкий смех был настолько заразителен, что он тоже захохотал: душевно и непринуждённо. Солома впивалась в её кожу неприкрытых мест, а сухие палочки и травинки прилипли к платью и белокурым волосам, что абсолютно не волновало Николь. Благодаря особым минутам безумства, она испытывала только радость и несравненный душевный подъем. Она вкусила спелый плод счастья, которое невозможно купить или заменить чем бы то ни было. Оно осязаемо тем слепцам, что навек потеряли зрение, лишь единожды увидев божественную красоту удовольствия; тем, кто открыл первобытный ресурс человеческого естества – то, что по праву принадлежало людям с незапамятных времен сотворения мира и то, что было отнято у них за нерадивость и незнание меры. Но любопытство ничуть не уступало счастью, и Николь понимала, что подобный ответ парня не сумеет усмирить в ней пыл познания.

– Тогда как я буду тебя…

Девушка не договорила. Снаружи раздавалось громкое шарканье резиновых сапог, а следом послышался мужской взволнованный голос:

– Они здесь. Не спугните их!

Николь приподнялась на локтях. Всматриваясь в широкие щели, испуганное сердце венгерки готово было выпрыгнуть из груди.

«Теперь из нас точно сделают густой наваристый Макуль!» – подумала она.

Звуки были различимы с двух сторон позади. Ни минуты не сомневаясь, что сарай окружили, незнакомец подскочил на ноги.

– Бежим! – крикнул он, хватая Николь за руку.

Она тоже подскочила, и они ринулись в приоткрытые ворота и побежали навстречу ветру. Тот словно подыгрывал преследователям и намеривался остановить тех, чьи души переступили черту закона людского и закона божьего. Злодейски смеясь, незнакомец тянул девушку за собой, а Николь витала в облаках сознанья, увенчанного усладой.

(«Я и предположить не могла, что близкая связь с мужчиной может быть настолько прелестной… с лёгким привкусом свободы!»)

Неумолимая погоня продолжалась до кабака. Николь и незнакомец миновали «Подкову» и понеслись дальше по асфальтированной дороге. Темные улицы выглядели, как сироты, брошенные и одинокие. Но только не позади: оттуда по-прежнему доносились крики возмущенных жителей.

Двое преступников завернули к дому номером 12. Незнакомец управился с замком, и они наспех очутились внутри. Затворив дверь на железный засов, они прижались к ней взмокшими спинами. С непривычки от долгого бега у Николь дрожали колени. Эмоции били через край, что читалось на их свежих лицах и порозовевших щеках. Шумное и частое дыхание двоих раздавалось на всю комнату. Они переглянулись, и стены двенадцатого дома разразились ребяческим смехом. Парень вновь обжег губы Николь поцелуем порочных желаний, а его уверенные прикосновения вызывали дрожь во всём теле. Как лёгкую пушинку, подхватил он девушку на руки и перенёс в другую комнату на кровать. И сластолюбие вновь захватило в свой плен избежавших кары преступников.