– Да.

– О, конечно! – ехидно сказала Муча. – Пойдёмте, я вас устрою.

Из всей кучи увиденных ранее здесь людей Николь посчитала эту старушку самой вменяемой.

Булавин заплатил по счёту, и журналисты прошлепали вслед за Мучей на улицу. Демоничный полумрак накрыл посёлок плащом таинственности. Горящие вполсилы фонари освещали путь, лениво расползаясь светом на пороги дремлющих домов. С двух сторон дорогу окружала высокая трава у деревянного частокола, откуда выглядывали пламенные маки. Там как-то по-особенному стрекотали кузнечики. Веранды хранили молчание, а издали, как и прежде, доносился шум, рожденный кронами деревьев и чьим-то пустым завыванием. У Николь холодели пальцы. Ей показалось, Кир пребывает в том же волнении, захватившем дух. Старушка оказалась на редкость шустрой и энергичной; парочка едва поспевала за ней. Николь неустанно смотрела по сторонам на медленную карусель домов, пристроек и поражалась пустынности окрестных улиц.

(«Может, у них здесь комендантский час не только для детей?»)

Через некоторое время они свернули с дороги. Муча распахнула настежь калитку, и они гуськом преодолели две каменные ступени деревянного дома и оказались на открытой веранде. Там в сумраке вечерних теней различались несколько предметов неясных очертаний и круглый стол. Стёкла в больших окнах, выходящих туда и во двор, посерели от времени. Муча достала из кармана юбки связку ключей внушительных размеров и без труда отыскала нужный медный ключ. Он проник в замочную скважину, и два трещащих оборота грозно приказали замку сдать позиции. Дверь отворилась.

– Смелее, друзья!

Муча захихикала угасающим голосом и вошла внутрь. Журналисты, робея, проследовали за ней. Непробиваемая темнота окутала их тела. Послышалось прерывистое шуршанье, затем чирканье, будто кусок дерева трётся о наждачную бумагу. Они остановились на миг.

– Что это? – взволнованным шёпотом спросил Кир у Николь.

Муча снова издала тот квакающий смешок, за которым во мгле появилось пламя подожженной спички. Она поднесла её к свечам высокого канделябра у стены, и те, яро вспыхнув, пролили свет на длинный узкий коридор, по одной стороне которого находились порядка шести комнат, а на другой – ещё два канделябра. Дощатый пол отливал кофейным пыльным цветом. С бревенчатых стен на журналистов глядели угрюмые фрески, изображающие индейцев. С лицами, залитыми чёрной краской, они прыгали через костёр и воздавали жертву древним богам.

– Не разувайтесь, ковры у нас не предусмотрены.

Зловещий хохот Мучи заставил журналистов переглянуться. Их обуял страх. Муча дошла до середины коридора и толкнула дверь третьей комнаты; та отворилась с противным, пробирающим до костей скрипом. Хозяйка дома жестом пригласила новых постояльцев войти.

– Не похоже на люкс, милочка. Но всё лучше, чем на улице. Одеяла найдете в шкафу, простыни тоже.

Кир зашёл первым, меняясь в лице. Стояла непривычная духота затхлого воздуха. Комната выглядела бедной и обшарпанной. От деревянного пола отходила краска, серая точно зимние тучи. Нагота бревенчатых стен напоминала избушку старых мрачных сказок о ведьмах и нечисти. Потолок провисал низко; его можно было коснуться вытянутой рукой человека среднего роста. Из мебели стояли только две кровати по разным углам, старинный комод с подсвечником, такой же допотопный шкаф и ничем необитый стул со спинкой.

– Благодарю, Муча, – с улыбкой молвила Николь, – вы нам так помогли!

Муча скользнула лукавым взором на Булавина – его лицо извратилось омерзением – а затем переметнулась на Николь своими быстрыми чернявыми глазами.

– Я встаю рано, сварю вам кофе. Но вечером моя столовая дома не работает! Вскоре погашу канделябры, заранее наберите себе воды, чтоб не шататься по ночам. Я понятно объясняю?

– Вполне, – вежливо ответила Николь.

Напоследок старушка снова оглядела их, протянула коробок спичек и удалилась. Ещё несколько секунд её дьявольский смех раздавался по всему коридору.

– Ну и дыра! – Кир никак не осмеливался положить сумку на пол или постель. – Надеюсь, здесь не водятся мыши?

Николь видела в жизни и не такое, потому отнеслась к бедности интерьера легко и непринужденно. Её коллега, отнюдь – причислял себя к династии благородных кровей и любил купаться в роскоши пятизвездочных отелей.

– Чему ты удивляешься? – улыбнулась Николь, зажигая свечу. – Для заброшенной деревни такая комната – стабильность положения. Странно только, что света в домах нет.

– Ужасное место! – не унимался Кир. – Оно даже на картах не помечено!

– Не ворчи ты, глупый! Не стоит забыть, что опыт, даже самый плохой и несчастный, в жизни дорогого стоит.

– Мне бы твой оптимизм! – Кир продолжал осматриваться, в надежде пристроить дорожную сумку. – Я бы тогда не журналистом был, а директором журнала.

– Зато вещи пригодились. Чем тебе не плюс?

Скрипя сердцем, Кир всё же швырнул сумку на кровать и уставился на Николь. Поспешно расстегнув пуговицы облегающей блузы, она сняла её и полезла в миниатюрный чемодан. Выдающаяся фигура девушки в виде песочных часов имела некое очарование, которое сложно объяснить модным тенденциям современности, признающим параметры 90-60-90 эталоном красоты. Её широкие бедра и наливная грудь заставляли мужчин мысленно представлять красоту обнаженного тела. Однако, при такой конституции она обладала невероятной талией, такой узкой, что, казалось, несложно обхватить её двумя руками. Николь сняла заколку с белокурых волос. Густая шевелюра упала роскошными прядями ей на грудь. Она помотала головой, и нежный блеск локонов скатился по волосам от корней к кончикам. Булавин ненароком проглотил слюну.

– Ты куда-то собираешься? – уточнил он.

– Да, разве ты не идешь?

В одежде Николь отдавала предпочтение платьям, приносящим ей комфорт. Потому одела скромное, но элегантное платье с открытым плечом и была рада избавиться от брюк.

– Нет.

– В таком случае я иду одна. Не собираюсь дожидаться, пока кучка любознательных мышей прибежит посмотреть на испуганного журналиста. Здесь творится нечто феноменальное… загадочное… из ряда вон выходящее! Чувствую, это может стать отличным материалом для моей новой статьи.

Кир сдвинул брови. Он был доволен тем, что их устроили в одной комнате. Небольшое помещение, по его мнению, могло бы сблизить их во время разговора, плавно переходящего в интимную беседу. Потому он замыслил переубедить девушку.

– Не валяй дурака, Николь. Ты сама видела, эти люди – ненормальные. Такие способные на многое: грабеж, изнасилование, убийство. Никакая статья не стоит твоего здоровья!

Николь возвела бровь к верху.

– Боже, как драматично! Мы журналисты, а не писатели детективов. Не спорю, люди здесь мрачные и немного странные, но это не повод обвинять их в тех ужасных преступлениях.

– Слегка странные? Да у них взгляд умалишенных лечебницы «Ararat» в Австралии³! Будь я твоим молодым человеком – ни за что бы не пустил тебя в то убогое место.

Николь хихикнула.

– Именно поэтому ты не мой молодой человек. В тебе слишком много предсказуемой дисциплины. Лишь сумасшедшие познают вкус запретного плода райского сада.

Булавин прикусил нижнюю губу. Николь никогда не скрывала истинных чувств по отношению к нему, что сильно огорчало мужчину. Мобильный девушки пикнул в кармане брюк, оповещая, что окончательно разрядился, и Николь сунула его в рюкзачок к цифровому фотоаппарату и подаркам близнецов.

(«Потом переложу ненужное в чемодан. Иначе кучерявый червячок-зануда окончательно добьёт меня непристойным нытьем!»)

– Не забудь набрать воды на ночь, – посмеялась Николь, направляясь к выходу.

Когда дверь закрылась, Кир рухнул на кровать с расстроенным видом.

– Чёрт бы побрал эту дыру!

Оказавшись в коридоре, Николь осмотрелась. Кругом парила тишина. В канделябрах быстро таяли свечи, роняя слезы чистого воска на засаленные рожки подставки. С правой стороны коридора, из окна падали робкие лучи лунной благодати, а слева вырисовывались очертания входной двери. Она пошла к ней. В самом углу стены напротив первой комнаты висели две иконы святых угодников. Прочная паутина сетями поглотила их посеребренные рамки, а с потолка по ней спускался мясистый паук.