Они обменялись мягкими улыбками, и Кир покинул палату. Николь предприняла ещё одну попытку приподняться. Но её руки, походящие на тонкие бесчувственные верёвки, не желали подчиняться. Она сделала над собой усилие; мышечная слабость взяла верх, и она рухнула обратно на подушку. Приподняв одеяло, Николь осмотрела руки: на внутренней стороне ладоней выделялись кровяные полоски от впившихся в кожу длинных ногтей.

Глава 31

Больница «Скорой помощи»

Того же дня, 22:00

В палату номер 9 зашла молоденькая медсестричка в белоснежном костюме. Она пристально взглянула на пациентку. Николь лежала неподвижно с закрытыми глазами. Чтобы не беспокоить больную, она прикрыла за собой дверь очень аккуратно. В палате горел приглушенный ночной свет, а воздух был спертым и обдавал чрезмерным теплом прогретого помещения. Она невольно избавилась от верхней части рабочего костюма и, повесив её на спинку стула, сама устроилась на нём. Еда, которую принесла для Николь на ужин, лежала в тарелке целой и невидимой; вода в стакане была нетронута, а пилюли оставались в стеклянном пузырьке. Негодуя на непослушание венгерки, медсестра покачала головой.

Николь приоткрыла слегка припухшие веки и стала беззвучно наблюдать за медсестрой. Невинное личико и незначительный рост скрадывали несколько лет. Она сразу догадалась, что сиделку прислал Кир. Журналистка рассеянным взором обвела палату. По другую сторону стены находились ещё две прилежно заправленные кровати. Николь вновь перевела взгляд на медсестру, отчаянно боровшуюся со сном. Её веки медленно прикрывались, то снова открывались. Она помотала головой, чтобы немного взбодриться.

– Вы что собираетесь спать на стуле? – хрипло спросила Николь.

Девушка вздрогнула.

– Нет, что вы! Я совсем не буду спать. Как вы себя чувствуете?

– Превосходно. У меня есть одна просьба к вам: сядьте на соседнюю кровать. Мне так будет легче смотреть на вас.

Девушка немного колебалась, но Николь повторила просьбу, и та с улыбкой повиновалась. На несколько минут воцарилась идеальная тишина, нарушаемая только гулом вентиляции.

– Соня… – произнесла Николь.

Медсестра пришла в замешательство.

– Откуда вы знаете моё имя?

– По глазам поняла. Они у вас такие сонные.

Соня тихонько захихикала, почувствовав исходящую от Николь благодать.

– Вы можете дать мне ручку и листок?

– Сергей Иванович дал чёткие указания, чтобы вы отдыхали, а я должна за этим проследить! Не стоит вам перетруждаться.

– Я не буду. Только напишу пару строк и всё. Сонечка, пойдите мне навстречу, умоляю.

– А почему вы не ужинали? Как полагаете набраться сил, отказываясь от еды и воды?

– Мне друзья принесли суп, поверьте, я сыта, – соврала Николь.

Соня недоверчиво пожала плечами.

– Так вы принесете мне ручку и листок? – улыбнулась Николь.

Девушка тяжело вздохнула и вышла в коридор. Спустя пару минут она вернулась с альбомным листом и ручкой.

– Только пару строк! – пригрозила Соня.

Николь моргнула в знак согласия, и медсестра помогла подложить под плечи взбитую подушку. Николь принялась выводить буквы. В глазах всё плыло и рябило. Это занятие отнимало у неё последние силы. Но она выводила букву за буквой, аккуратно и трепетно. На болезненном мраморном лице наблюдалась сосредоточенность, а на безликих губах скользила обворожительная улыбка.

Соня пристрастно наблюдала за журналисткой. Кир Булавин предложил ей щедрое вознаграждение, если та проведет ночь у постели больной. Но в эту минуту она пожалела, что приняла его деньги. Николь оказалась прекрасным человеком, и Соня бы с радостью приглядела за ней и без денежной платы. Давно она не встречала среди вечно недовольных пациентов таких добрых и искренних людей, как Николь. Журналистка закончила писать послание, а в глазах её обитала нетленная грусть.

– Соня, а вы когда-нибудь любили?

Подобный вопрос смутил медсестру. В последнее время она много работала, и личная жизнь не складывалась.

– Мне кажется, любви не существует.

– Как странно, что в столь юном возрасте вас посещают такие мрачные мысли.

– Ничуть. Посмотрите сколько фильмов снято, и у всех один и тот же сценарий: любовь, замужество, измены, брошенная семья. Впрочем, в жизни ситуация аналогичная... Разве это любовь, когда тебе говорят: «Люблю», а потом предают? Нет. Безусловно, нет никакой любви.

Николь улыбнулась.

– Тогда как объяснить факт, что человек получает моральное удовольствие от телесной близости не со всеми вподряд? От связи, где тела объединены только физическим блаженством, остается только опустошенность; мёртвый экстаз, забываемый тут же. Сам собой механизм удовольствия слишком коварен. Многие наивно полагают, что дело в особых навыках, умениях и прочих деталях, которым уделяется куча ненужного внимания. А самое главное в то время теряется в хламе этих псевдоубеждений. Анатомия наших тел идентична, казалось бы, этого достаточно, чтобы получить удовольствие или его доставить. Но ведь не каждая ночь с мужчиной способна заставить летать! И дело тут не гормонах, половой совместимости или что там ещё приписывают в случае неудач. Дело в чувствах. Нет любви – и плотское уже не радует.

Соня не смела возразить. Длинная речь Николь пошатнула в ней веру в свою теорию. Николь вспомнила начало беседы. Её глаза потопило милосердие, когда она спросила Соню.

– Вы бы простили измену любимому человеку?

Будучи слишком молодой и застенчивой, чтобы заводить необязующие интрижки, Соня не познала горечь ужасного поступка. К тому же отвергая такое понятие, как любовь, она не стремилась обременять себя проблемами парных отношений. Немного подумав, она с горячностью, присущей подросткам, ответила.

– Нет, я бы, пожалуй, не смогла. Я так думаю, мужчине прощают всё только в любовных романах, а в реальной жизни обычно не так. Боль разочарования и задетое самолюбие не дадут волю патетическим чувствам. Признаться, мне было бы противно ложиться с ним в одну постель, зная, что он касался тела другой.

– Но что если измена случилась не по животному зову плоти?

– А что так бывает? – изумилась Соня.

– Несомненно.

– Если, как вы утверждаете, причина кроется не в животном интересе и низости существа человеческого тогда в чем?

– Иногда на предательство людей толкает отчаяние. Сломленный дух, который скитается в поисках утешения. Но ошибка их в том, что не всё взаимозаменяемо, как принято считать. Нельзя заполнить водой пустоту дырявого сита. Можно выложить дно его тканью, накидать камней, но вода всё равно просочится сквозь решётку, – Николь помолчала мгновение и улыбнулась. – Мне не верится, что вы честны сами с собой, Соня… Вы лучезарны, а такие люди склоны сострадать и прощать тех, кто идёт на покаяние.

– Человек, предавший однажды, предаст и вновь, – отрезала Соня.

– Возможно это тот самый случай, когда предатель станет сожалеть о содеянном всю оставшуюся жизнь. Вы бы не дали ему второго шанса?

– Нет, пустая трата времени! – фыркнула Соня. – Люди не умеют извлекать пожизненных уроков. Стоит только простить наглеца, как он моментом нырнёт под чужую юбку.

– Довольно категорично, – тихонько посмеялась Николь. – Однако, мне кажется, иногда человек нуждается больше во втором шансе, нежели в первом.

Соня милосердно улыбнулась.

– Ах, Николь, вы слишком добры к людям. А ведь они невыносимо жестоки! Стадо мелкого скота, которое только и понимает скотский язык!

Медсестра замолчала. Её строгие суждения забавляли журналистку. Она проникновенно взглянула в её маленькие глазки-пуговички и отвела взор. В голове её крутился этот разговор. Она трепетно скользила пальцами по свёрнутому листу бумаги.

– Сонечка, я могу попросить вас ещё об одном одолжении? Вы обещаете, что во чтобы то ни стало выполните его?

Соню окончательно подкупило радушие венгерки, и она, не раздумывая, ответила.