И слово молвить хочет -

Вдруг зарыдала, затряслась,

И плачет, и хохочет.

В смятенье сваха к ней бежит,

Водой студеною поит

И льет остаток чаши

На голову Наташи.

– Чего ж тут странного? – спросил Игорь. – Совершенно нормальная истерика в ответ на известие о том, что ее собираются отдать замуж за человека, при виде которого она умирает от страха.

– Но обратите внимание на поведение отца Наташи! – воскликнул Череп. – Ведь вся система сватовства, сговора между родителями, в обход молодых, была призвана защитить семьи от нежелательных поспешных браков. Сваха и родители должны были тщательно удостовериться, что жених и невеста – люди достойные, уберегая тем самым неразумную молодежь от опрометчивого сердечного выбора. Наташин отец готов, не разобравшись, отдать дочку за первого попавшегося подозрительного типа – почему?

– Но поведение Наташина первый взгляд и вовсе необъяснимо, – заметила Маша. – Она дает согласие на свадьбу:

…Опомнилась Наташа

И говорит: «Послушна я,

Святая воля ваша.

Зовите жениха на пир…»

– Просто к этому моменту ей в голову уже пришел план, который она и исполнит на свадебном пиру, – нашелся Игорь. – Наташа уже понимает, что женой его ей не бывать, поэтому дает согласие.

– И начинается самое интересное, – зловеще проговорил Череп. – Свадебный пир, где тайна приоткрывает свое лицо…

– Боже, как помпезно! – хмыкнула Маша. – Вот именно: на пиру все становится известно.

– Это не факт, – лаконично сказал Череп. – Читай дальше.

– Идет свадебный пир. Все веселятся, только невеста сидит грустна. Заботливый Жених спрашивает ее, о чем она тужит? И Наташа начинает рассказывать сон, который ей, якобы, приснился и тревожит.

«Мне снилось, – говорит она, –

Зашла я в лес дремучий,

И было поздно; чуть луна

Светила из-за тучи;

С тропинки сбилась я: в глуши

Не слышно было ни души,

И сосны лишь да ели

Вершинами шумели…»

– Здесь читатель, осведомленный о Наташином трехдневном исчезновении, начинает догадываться, что рассказ – не сон, а то, что произошло с ней на самом деле, – снова прокомментировала Маша.

– Конечно, – кивнул Игорь. – В тот раз, когда Наташа не пришла домой, она заблудилась в лесу, это очевидно.

«И вдруг, как будто наяву,

Изба передо мною.

Я к ней, стучу – молчат. Зову –

Ответа нет; с мольбою

Дверь отворила я. Вхожу -

В избе свеча горит; гляжу -

Везде сребро да злато,

Все светло и богато…»

– Пожалуй, это единственный сказочный элемент, – заметила Маша. – В сказках герой часто натыкается на избушку в лесу. А особенно героиня. Помните: в сказке о мертвой царевне – там она тоже, сбежав от мачехи, заплутала в лесу, а в конце концов, набрела на пустой дом… Ой!

Маша хотела что то сказать, но Череп вдруг быстро прижал палец к губам и сказал:

– Тсссс! Ты заметила – и это хорошо. Но подожди немного. Потом я все объясню.

Игорь глядел на них, ничего не понимая. Маша уставилась Черепу в глаза, словно не веря в то, что они действительно думают об одном и том же. Наконец, она, видно, решилась довериться другу и покорно склонилась над книгой, продолжая читать рассказ Наташи.

«Вдруг слышу крик и конский топ…

Подъехали к крылечку.

Я поскорее дверью хлоп

И спряталась за печку…»

– Ага! Значит, она успела сложить два плюс два и догадалась, что дом, полный роскошных вещей, в самой гуще леса – не иначе, как разбойничий притон и встречаться с хозяевами небезопасно, – усмехнулся Игорь.

– Не перебивай, – сурово прервала его Маша. – Появляются хозяева.

«Вот слышу много голосов…

Взошли двенадцать молодцов,

И с ними голубица

Красавица-девица.

Взошли толпой, не поклонясь,

Икон не замечая;

За стол садятся, не молясь

И шапок не снимая.

На первом месте брат большой,

По праву руку брат меньшой,

По леву голубица

Красавица-девица…»

– Ну вот, ей-богу! – воскликнул Игорь, с подозрением заглядывая в глаза приятелям. – Если бы не было тут двенадцать молодцев, а в той сказке – только семь, то я бы подумал, что это та же самая изба и те же самые люди, что в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях», очень уж похоже, почти слово в слово… Что, Машутка, ты именно об этом подумала, да?

Маша глянула на Игоря и неохотно кивнула. Ей не нравилось, когда у нее воровали идеи.

– Продолжай, – сурово сказал Череп, не поднимая глаз. – Сейчас начнутся различия: «Крик, хохот, песни, шум и звон, разгульное похмелье…» – мрачным голосом продекламировал он.

Маша подхватила:

«Идет похмелье, гром и звон,

Пир весело бушует,

Лишь девица горюет.

Сидит, молчит, ни ест, ни пьет

И током слезы точит,

А старший брат свой нож берет,

Присвистывая, точит;

Глядит на девицу-красу,

И вдруг хватает за косу,

Злодей девицу губит,

Ей праву руку рубит…»

Маше уже была известна зловещая кульминация сказки, но опять, как и в первый раз, она содрогнулась от отвращения перед этим абсурдным, совершенно с ее точки зрения несказочным, немотивированным и необъяснимым зверством. Судя по лицам ее друзей, на них прочитанное тоже произвело неприятное впечатление.

– А зачем руку? – с ноткой протеста в голосе спросил Игорь. – Почему руку? Что означает это членовредительство?

– Дочитай до конца, – попросил Черепанов Машу. – Совсем немного осталось. Потом разберемся.

Итак, Наташа рассказывает на пиру о том, о чем раньше молчала: она стала случайным свидетелем жестокого преступления. И только тут Жених начинает ей возражать, – хотя неужели он сам до сих пор не догадывался о том, о чем уже давно догадался всякий мало-мальски сообразительный читатель? – что Наташа не сон рассказывает, она оглашает обвинение против своего Жениха. Сказка стремительно движется к развязке.

«Ну это, – говорит жених, -

Прямая небылица!

Но не тужи, твой сон не лих,

Поверь, душа-девица».

Она глядит ему в лицо.

«А это с чьей руки кольцо?»

Вдруг молвила невеста,

И все привстали с места.

Кольцо катится и звенит,

Жених дрожит, бледнея;

Смутились гости. – Суд гласит:

«Держи, вязать злодея!»

Злодей окован, обличен

И скоро смертию казнен.

Прославилась Наташа!

И вся тут песня наша.

– И последний вопрос, – мрачно заключил Череп. –Что это было за кольцо? По каком обвинению был осужден и казнен Жених Наташи?

– А у тебя уже есть версия? – спросила Маша. – Наверняка же есть.

– Да, – подключился Игорь. – О чем вы там с Машуней перемигивались? Давай, выкладывай, что там у тебя за пазухой?

– Нет уж! – заявил Череп. – Сначала я послушаю ваши версии. Пожалуйста, кто первый? Игорь, ты, кажется, говорил, что это – просто приключение с убогой детективной подкладкой?

– Бред какой-то, – фыркнул Игорь. – Похоже, что Пушкин просто не говорит всего. Думаю, что там, в доме, над той девушкой учинили что-то похуже, чем то, что сказано… Не то, чтобы похуже, но объяснимее… Зачем ей руку-то рубить? Может они были – того…

– Маньяки? – выдохнула Маша.

– Людоеды!

Маша выразительно постучала пальцем по лбу. Помолчав, она сказала задумчиво:

– Может, это вообще эвфемизм. Может, ей руку и не рубили. Можно ведь и так проинтерпретировать эти слова. Просто – поступили с девушкой нехорошо гады-разбойники… Это, кстати, объясняет, почему Наташа так долго все скрывала и не хотела говорить. У нее просто язык не поворачивался объяснять, чему свидетельницей она была.