Время приближалось к полудню. В анфиладе комнат, где располагался Отдел истории философии и гносеологии, было необычно тихо.

– «Паду ли я, стрелой пронзенный, – жизнерадостно напевал Игорь мелодию из популярной оперы, копаясь в железных кишочках компьютера. – …Иль мимо пролетит она?..»

– Ария мамонта, преследуемого неандертальцами, – меланхолично прокомментировал Андрей Черепанов, сидевший рядом и вяло перелистывавший какую-то тонкую затрепанную книжку. – Ленский думал, что они будут стреляться с Онегиным не на пистолетах, а на арбалетах?

Игорь открыл бутыль, от которой по комнате распространился резкий запах спирта и дружелюбно ответил:

– Ничего ты не понимаешь в искусстве!

Андрей только брезгливо поморщился в ответ.

– Подумаешь, – в дверях показалась Маша, на ходу разматывающая шарф, – я вот сейчас смотрела очередную серию “Штирлица”…

– Вместо того, чтобы идти на работу, – холодно вставил Андрей.

–…Так там допустили прелестный ляп: в рассказе про инсценированное покушение на Гитлера сказали буквально следующее: “Гимлер заслонил фюрера от холостой пули”!

Игорь беззвучно захохотал.

– Ну и что? – не понял Андрей.

– “Холостым” бывает только патрон – это патрон без пули, – объяснил Игорь. – Пуля может быть разве что “незамужней”!

– А где весь народ? Где начальство? – поинтересовалась Маша, освободившись от куртки и шапки и пытающаяся перед зеркалом привести в порядок прическу.

– В конференцзале, на Ученом совете, – ответил Черепанов.

– Батюшки-светы! – охнула Маша. – Я же забыла совсем!..

Черепанов издал серию рокочущих звуков, которые должны были означать демонический смех.

– Но теперь уже поздно туда идти, – обречено сказала Маша, взглянув на часы.

– Это точно! Уже поздно! – саркастически откликнулся Андрей.

– А вы почему здесь, а не там?

– Ты видишь, что он сделал с моим рабочим местом? – подбородок Андрея гневно выпятился, указуя в сторону Игоря, скорчившегося в странной позе над препарированным компьютером. – Николай Николаевич сказал: пока модем не заработает, чтоб мы ему на глаза не попадались…

– Не могу понять, – задумчиво сказал Игорь. – То ли контакт все время теряется, то ли модем слишком шустрый и процессор не успевает…

– Нам разум дал стальные руки-крюки, – фыркнул Черепанов.

– Между прочим, я не электронщик, а такой же философ, как и ты, – обиделся Игорь. – И мог бы тоже сейчас не контакты чистить, а сидеть на стуле и острить…

– Человек – это то, что он делает, – неаккуратно процитировал Сартра Черепанов. – В данный момент, из нас двоих я – философ, поскольку предаюсь созерцанию, а ты, ковыряющийся в этом металле, – презренный ремесленник!

– И что ты созерцаешь? – поинтересовалась Маша. Она подошла к Андрею и взяла у него из рук книжку. – “Пиковая дама”?.. А. С. Пушкин?!.

– Только не надо делать такие большие глаза! – огрызнулся Черепанов, отбирая книгу назад. – Лучше чай завари.

– Да, Машенька, сделай чай! – попросил Игорь. – А то от этого созерцателя не дождешься… Только язвит, нет – создать работающему человеку условия!

– Я создаю тебе условия, – возразил Черепанов. – Я сижу в сторонке и не мешаю.

– …Читаю книжку из школьной программы, – поддакнула Маша. – Где ты ее взял?

– Она под системным блоком лежала, – сообщил Игорь. – Чтоб корпус стол не поцарапал.

– Да, читаю! – обиженно воскликнул Андрей. – А вы ее читали?

– Я оперу видела, – ответила Маша, наливая воду в чайник.

– А чего там читать? – отозвался Игорь, снова ныряя в недра компьютера. – Скучнейшая и примитивная история.

– Не говори, – внезапно оживился Андрей. – Только на первый взгляд. На самом деле, в этой истории много темных мест. Сам сюжет вызывает серьезные сомнения…

– Да какой там сюжет! – хмыкнул Игорь. – Германн хотел узнать три карты, загадывая на которые он три раза подряд выиграет в эту дегенеративную игру – не помню, как она называется…

– Штосс, – подсказала Маша.

– Ага, спасибо… Пришел ночью в дом к старухе-графине, напугал ее до смерти. Потом она явилась к нему в виде привидения и сказала, что тройка, семёрка и туз выиграют подряд… Потом он, кажется, выиграл… Или в конце концов проиграл?.. Еще там была какая-то девица, вот только, что она там делала – хоть убей, не помню.

– Девицу звали Лиза, и она пела “Уж полночь близится, а Германна все нет”, – авторитетно сообщила Маша, подтверждая свое хорошее знакомство с оперой Петра Ильича Чайковского.

– Это все внешний декор и завитушки, – многозначительно заявил Черепанов. – На самом деле во всей этой истории есть масса сомнительных мест…

– Например? – спросил Игорь откуда-то из-за стола.

– Например, вы знаете, как Германн оказался ночью в доме графини?

– И как же?

– А очень просто: взял и зашел. Без спросу. В полдвенадцатого ночи, когда хозяев не было дома, а слуги спали!..

– Он, вроде как, шел на свидание с Лизой? – опять вмешалась Маша.

– Об этом мы еще поговорим, – остановил ее Черепанов. – Пока что Лиза на балу…

– Что же, значит, это не она впустила Германна в дом? – Игорь бросил копаться в компьютере, вытер руки носовым платком и уселся на стол напротив Андрея.

– Зачитываю… – Черепанов нашел нужную страничку и прочел: “Наконец графинину карету подали. Германн видел, как лакеи вынесли под руки сгорбленную старуху, укутанную в соболью шубу, и как вслед за нею, в холодном плаще, с головой, убранною свежими цветами, мелькнула ее воспитанница. Дверцы захлопнулись. Карета тяжело покатилась по рыхлому снегу”.

– Куда это они? – спросил Игорь.

– На бал к посланнику, слушай дальше. “Швейцар запер двери. Окна померкли…” Обращаю ваше внимание: хозяйки уехали, и швейцар запер дверь! Но дальше читаем: “Ровно в половине двенадцатого Германн ступил на графинино крыльцо и взошел в ярко освещенные сени. Швейцара не было. Германн взбежал по лестнице, отворил двери в переднюю и увидел слугу, спящего под лампою в старинных, запачканных креслах. Легким и твердым шагом Германн прошел мимо его”.

– И что дальше? – спросил Игорь, когда Андрей замолчал.

– А ничего – прошел по дому до самой спальни графини. Там он спрятался в маленьком кабинете, примыкавшем к спальне, и ждал там до двух часов, когда вернется графиня с Лизой.

– До чего простые нравы! – восхитился Игорь. – Эдак любой бандит, выходит, мог беспрепятственно войти в дом и притаиться а спальне?

– Но ведь ты читал, что швейцар ЗАПЕР дверь, – возразила Маша, успевшая за это время достать из шкафа заварочный чайник, сахарницу, заварку и пакет с сухарями.

– Выходит, кто-то ее отпер, – развел руками Андрей, – если, конечно, не предполагать, что Германн шел на свидание с отмычкой в кармане. Можно, конечно, предположить, что здесь слово “запер” означает всего лишь “закрыл”, а не “запер на ключ”, ведь в то время некоторые слова использовались не совсем так, как сейчас…

– Например?.. – подозрительно спросил Игорь.

– Например, слово “наверно” означало “точно”, а не “предположительно”, – пояснил Андрей. – Или вот: “При виде пистолета графиня во второй раз оказала сильное чувство” – сейчас так не говорят. Но все равно, это не объясняет того факта, что Германн почему-то упорно ждал под дверями ровно до половины двенадцатого! Вот посмотрите: Лиза со старухой уехали где-то в четверть двенадцатого: после их отъезда Германн еще походил около дома, взглянул на часы: было одиннадцать двадцать, еще постоял, глядя на часы и выжидая ровно одиннадцать тридцать, и только тогда вошел. Потом ему еще пришлось ждать в доме аж два с половиной часа! Если предположить, что в то счастливое время двери домов вообще не запирались на ночь, то почему бы ему ни прийти попозже, когда слуги уж точно лягут спать, почему он заявляется почти сразу после отъезда хозяев?.. И почему требуется такая точность?

– Подожди, подожди, – нахмурился Игорь. – А откуда он знал, когда они вернуться?