Позднее начальник Генерального штаба Красной Армии Маршал Советского Союза А. И. Егоров, обобщая опыт полевых учений с участием органов тыла, предложил учредить должности начальника тыла армии, корпуса, дивизии, полка, возложив на них руководство организацией тыла, снабжением и подвозом. Он подчеркивал: «Если не решить вопросы организации тыла правильно, мы рискуем соскользнуть в область больших потрясений в боевой обстановке»[71].

Решение этой проблемы затянулось до августа 1941 года.

Единая централизованная система тыла — это не искусственное объединение служб. Подчинив их единому руководству, мы получили многократное умножение сил и средств служб тыла в целом и каждой в отдельности. Выпадение из системы хотя бы одной из них неизбежно ослабило бы как часть, так и целое. И именно поэтому важно беречь достигнутое единство тыла, совершенствовать методы управления им.

О возросшем внимании к тылу Вооруженных Сил в послевоенные годы говорит хотя бы тот факт, что во главе этой сложной, многогранной системы стояли такие видные военачальники, как Маршал Советского Союза И. X. Баграмян и генерал армии С. С. Маряхин. Сейчас начальником тыла Вооруженных Сил является генерал армии С. К. Куркоткин.

Таков, в основном, смысл положений, которые я стремился донести до слушателей.

Маршрут, избранный для нашей поездки по необъятным просторам Средней Азии, проходил через Самарканд, Бухару, Мары, Кушку, Ашхабад и другие города. С разными попутными заездами это составляло около четырех тысяч километров. Такое расстояние нельзя было покрыть в намеченный короткий срок ни поездом, ни автомобилем. Помог тогдашний командующий ВВС округа генерал Алексей Анастасович Микоян, которого я знал еще в годы его юности. Он предложил свой вертолет. Восемь суток летали мы на нем. Лишь благодаря такому виду транспорта удалось выполнить намеченный план.

Ознакомившись с достопримечательностями Самарканда и Бухары, мы взяли курс на Керки. С марта 1927 и до осени 1931 года я прожил в этом городе. С чувством большой тревоги ехал когда-то в Керки, казавшиеся мне на краю света. За четыре с половиной года я так привык к обстановке, к местным жителям, к их радушию, что было больно расставаться и уезжать в другое, более «культурное» место — Мары.

Каков же теперь приграничный город Керки? Насколько изменились окружающие кишлаки? Ведь тогда, когда я там служил, только начиналась коллективизация сельского хозяйства. Как члену окружкома партии мне довелось участвовать в строительстве новой жизни.

Пограничники были первыми помощниками у руководителей Туркменистана. По заданию окружкома партии я не раз выезжал в самые отдаленные кишлаки, где обстановка считалась наименее благоприятной. И каждая такая поездка морально вознаграждала меня доверием со стороны дехкан, их признательностью к пограничникам, в которых они видели падежных защитников от набегов банд, от насильников, грабителей, стремившихся увезти из населенного пункта всевозможные ценности, красивую девушку.

Во главе Керкинского окружного комитета партии стоял Аннакули Артыков, прибывший к нам из Ташауза, где в течение трех лет также был секретарем окружкома. Туркмен по национальности, сравнительно хорошо владевший русским языком, он получил университетское образование при Советской власти. В рядах Коммунистической партии состоял с 1918 года.

В Керкинском округе были более сложные условия, чем в Ташаузе, вытекающие из близости государственной границы и оживленной миграции населения. Вдумчивый, спокойный, неторопливый в решениях, прислушивавшийся к мнению товарищей, особенно дехкан, Аннакули Артыков пользовался у населения уважением.

Теперь Керки — районный центр. Город вырос до неузнаваемости. В нем более десяти промышленных предприятий, в том числе два хлопкоочистительных завода, ковровая фабрика, ремонтно-механический завод, комбинат бытового обслуживания, предприятия, связанные с головным сооружением Каракумского канала. Улицы города вымощены, большая часть их заасфальтирована. Имеется достаточно благоустроенных государственных магазинов с разнообразным ассортиментом товаров. Каракумский канал связал Керки с областными центрами Чарджоу и Мары.

Неузнаваемо изменилась жизнь людей. Для примера приведу некоторые данные по двум колхозам Керкинского района, где мне довелось побывать.

В колхозе «Коммунизм» все дома электрифицированы и радиофицированы, большинство газифицированы (установлены баллоны). Почти во всех семьях стиральные машины и телевизоры. Свыше 100 колхозников приобрели легковые машины. Библиотека, 4 детских сада, 6 домов культуры, 3 школы, 4 бани, родильный дом, — все это говорит само за себя. Это хозяйство обычно в год дает стране около 6 тысяч тонн хлопка и почти 77 тонн кокона. Годовой доход превышает в среднем 5 миллионов рублей.

Другой колхоз — «Ленинизм» — еще более мощный. Здесь многие семьи насчитывают по 7–8 человек. Годовой заработок некоторых семей достигает 20 тысяч рублей.

Оба хозяйства возглавляют видные организаторы и знатоки своего дела. Председателем колхоза «Коммунизм» является Джумагуллы Махрамов. Он удостоен звания Героя Социалистического Труда. Бригадир 5-й бригады этого же хозяйства Халым Сеидов — также Герой Социалистического Труда. Высокими наградами отмечены и рядовые колхозники. Так, Алла Мамедов, Худайгуллы Сеидов, Акмырад Овезов, Сапар Нурматов награждены орденом Ленина.

Встречаясь во время пребывания в Средней Азии с ветеранами-пограничниками, я больше всего донимал их вопросами о происшедших переменах в их службе, быту.

В те далекие годы, когда я тут служил, на многих участках начертание границы носило условный характер. Большие поправки при этом вносил «афганец» — огромной силы ветер, перемещающий на десятки километров песчаные дюны, достигавшие местами высоты 10–15 метров; пограничная тропа в Каракумах перемещалась соответственно. Наблюдательных вышек тогда почти не было.

Во время этой поездки я увидел, какие большие перемены произошли в охране государственной границы. Созданы нормальные условия для бдительного, надежного несения службы.

Само понятие «граница» обрело новое содержание. Это уже не «условная линия», а местность, оборудованная в инженерном отношении. В распоряжении пограничников — вся необходимая техника. Так что даже пробежавший тушканчик или змея, переползшая через контрольно-следовую полосу, не остаются незамеченными.

На смену керосиновым фонарям пришли удобные в обращении и надежные в эксплуатации электрические. Прожекторные станции стационарного и подвижного действия значительно облегчают наблюдение за границей.

Вместо конных посыльных и голубиной почты применяются современные проводные средства связи и радиостанции. Ни один наряд не уходит на границу без средств связи. Все виды служебных нарядов управляются начальником погранзаставы.

Конь был верным другом пограничника. Раньше он нес всю ту службу, на которой теперь его заменили автомобили, вертолеты, самолеты…

Высокое техническое оснащение пограничных войск не снижает степени нервного напряжения личного состава. Возможно, даже наоборот — увеличивает. Ведь потенциальный нарушитель тоже идет не с голыми руками, он также использует новейшие технические средства. Высокая бдительность теперь нужна больше, чем когда-либо. К тому же для Средней Азии остаются постоянно действующими факторами нещадный солнцепек, скудные запасы воды, ядовитые змеи, ящерицы, пауки, скорпионы, фаланги, шакалы, гиены, а в Таджикистане — и тигры. Подобное «окружение» также требует от пограничника повышенной бдительности, большой силы воли, решительности, самообладания.

Бдительность и еще раз бдительность! Нервная система, все органы чувств всегда находятся «на взводе». И пусть молодому пограничнику только 18 лет — он уже закаленный боец.

Невольно приходят на память первые часы и дни войны на нашей юго-западной границе.