В фойе находился еще один человек ― лысеющий мужчина средних лет, ожидающий возможности встретиться с другим врачом в его кабинете. Он бормотал себе под нос, и, когда я прислушалась, то поняла, что он считал. Я понятия не имела, что именно он подсчитывал, но я понимала, что у него будет срыв, если он не поправит ковер. Мужчина не отрывая глаз пялился на него с того самого момента, как я сюда вошла.

Иногда он протягивал к нему руку, будто хотел его поправить. А затем он быстро возвращал ее на место. Мне начало казаться, что на нем надет электронный ошейник для дрессировки.

Но прежде чем я смогла увидеть, как мужчина слетит с катушек, назвали мое имя, и я покинула адский музыкальный холл, чтобы встретиться с доктором Блейк в ее кабинете.

Когда умерла моя сестра, мне не казалось, что она была такой старой. Полагаю, эта женщина не планировала выходить на пенсию. Она собиралась сидеть в этом кабинете до тех пор, пока ее не вынесут отсюда вперед ногами и Господь не упокоит ее грешную душу, которая явно стремилась к другому.

― Рада снова видеть тебя, Эмили, ― произнесла она, явно не подумав о том, что сказала. Наша встреча практически гарантировала то, что у меня в каком-то смысле поехала крыша.

Меня поразило, как такой опытный специалист не смог распознать собственную ошибку. Но я вежливо улыбнулась и села. Улыбка отняла у меня больше сил, чем я рассчитывала, так что я с благодарностью рухнула на кушетку, которая стояла рядом.

― Насколько я понимаю, ты пытаешься справиться с тем, что с тобой произошло.

Я подозрительно покосилась на доктора Блейк. Это была та часть, в которой я изливаю ей свою душу? Просто потому что от меня этого ожидают?

― Хочешь об этом поговорить? ― спросила она и вытащила из ящика стола диктофон.

― Я бы предпочла, чтобы вы не записывали наши сеансы.

Это беспокоило меня по нескольким причинам. Во-первых, мой статус полу-знаменитости. Записи были более весомыми уликами, не то что заметки. А во-вторых, они делали всю ситуацию слишком реалистичной.

На лице доктора Блейк проскользнуло выражения недовольства, после чего она поджала губы и кивнула, убрав записывающее устройство обратно в стол и достав желтую записную книжку.

― Что ж, ладно.

Женщина нахмурилась, указав взглядом на свой блокнот, неуверенная в том, буду ли я возражать против записей.

Я планировала сесть на кушетку, но вместо этого улеглась на нее, вытянув ноги. Уверена, со стороны мое поведение указывало на готовность сотрудничать, начать терапию, но в действительности, это был обман. Лежа на спине, я могла таращиться в потолок, а не смотреть ей в глаза.

― Мы можем начать? ― спросила доктор Блейк.

― Вообще-то, я надеялась, что вы выпишите мне какой-нибудь рецепт; «Валиум», «Золофт», «Прозак», что угодно, ― мне было необходимо выпасть из реальности, но я не собиралась произносить этого вслух.

― Эмили, ты должна понять, я так не поступаю.

Тогда мне придется найти того, кто поступает. В суровых условиях борьбы с теми, кто раздает наркотические рецепты направо и налево, разумеется, я смогу найти того, кто поможет мне прийти в норму.

Она сидела вся во внимании, с ручкой наготове, терпеливо ожидая, когда же я заговорю. Тишина между нами затягивалась, пока я продолжала лежать. Я все ждала, когда она прервет молчание. А она ждала, когда начну говорить я. Это была битва характеров. Изредка, я поглядывала на часы, так как сейчас время как будто замедлилось даже сильнее, чем тогда, когда я находилась в плохой камере.

Я подумала, что смогла бы провести так весь свой сеанс. Целый час в тишине. Было время, когда подобная перспектива меня пугала, и я не могла устоять перед желанием заполнить ее словами.

В конце концов, я заговорила, но не из-за того, что меня начала напрягать тишина. Трудно сказать, в чем именно было дело. В ее офисе, в терпении, которое доктор Блейк ко мне проявила, в удобной кушетке или в убаюкивающем звуке настенных часов. Я будто впала в транс, желая с патологической одержимостью пусть и не раскрыть ей все свои секреты, но рассказать о том, что чувствовала в данный момент.

― Я уже не та, ― призналась я. ― Я не знаю, куда мне теперь идти. Моя жизнь разделилась на «до» и «после». И между ними нет связующего звена. Я не смогу снова стать такой, какой была раньше.

― Что на счет твоей жизни, пока ты была там, где была? ― она избегала таких слов как «плен» и «заточение».

Я уставилась в потолок. На ответ ушло еще минут пять.

― Я не могу вам об этом рассказать. Это личное.

― Ты можешь рассказать мне хоть что-нибудь?

Я пожала плечами.

Она решила перейти от наводящих вопросов и ответов к более прямым, потому что они были проще и не требовали от меня каких-либо объяснений.

― Сколько их было?

― Один.

― Мужчина или женщина?

― Мужчина.

― И ты хочешь к нему вернуться.

Это не было временным помутнением. Я поднялась с кушетки и уставилась на мозгоправа. Несмотря на то, что она понимала связь между похитителем и жертвой, доктор Блейк была одной из тех, кто отрицал добровольное желание вернуться в клетку, когда ты уже оказался на свободе.

― Да, ― подтвердила я.

― Эмили, у тебя степень магистра в области психологии. Ты знаешь, что это. Это все не по-настоящему.

Серьезно? Одно дело рассуждать о безликих незнакомцах и совсем другое испытать это на собственной шкуре. Трудно представить, но окажись доктор Блейк на моем месте, она бы говорила совершенно по-другому.

С какой стати, я должна была изо всех сил бороться, чтобы стать прежней? Люди имеют свойство меняться. Есть ли разница, по какой причине? Я снова пожала плечами.

― Можешь ли ты рассказать мне что-нибудь о том, что происходило, пока ты была с ним?

Я отрицательно покачала головой. Нет, я не могла об этом говорить. Это было похоже на предательство. И я ненавидела то, что она знала, почему я не могла все рассказать. Я ощущала ее жалость через весь кабинет.

Бедная запутавшаяся Эмили.

― Мне действительно нужны антидепрессанты, ― произнесла я, проигнорировав ее вопрос.

Время сеанса заканчивалось, но мы так и не достигли прогресса. На одно мгновение я представила себя лежащей в горячей ванне, пока сильный поток крови окрашивает воду в розовый цвет, словно в «Дне Святого Валентина» (прим. пер.: имеется в виду американский фильм ужасов). Голос доктора Блейк заставил меня вернуться в реальность.

― У меня есть предложение. Я дам тебе небольшое домашнее задание. Я хочу, чтобы ты целую неделю вела дневник, в который бы записывала то, что чувствуешь, и обсудила со мной это на следующем приеме. Если ты сможешь для меня это сделать, тогда мы обсудим назначение медикаментов.

Шантаж.

Это был социально-одобренный способ сказать «отсоси мне, и я достану для тебя кое-что стоящее». Но я лишь кивнула.

Она яростно что-то строчила в своем желтом блокноте, когда я поднялась, чтобы покинуть кабинет. Я понятия не имела, к каким гениальным выводам касательно моей травмы она пришла за такой короткий период времени. Я даже не была уверена, что хотела об этом знать.

Поскольку у меня была машина, я доехала до книжного магазина и купила новый дневник. Какого черта? Прежний я оставила в «Мерседесе», хотя все еще помнила основные моменты и события. Я была уверена, что на его написание ушло немало эмоций, и повлияла ни одна психологическая травма.

Именно из-за этого, я сразу же отвергла идею отдать оригинальный дневник врачу. Помимо того, что информация была слишком личной, доктор Блейк могла передать его полиции в качестве доказательств. Это стало бы даже большим надругательством, чем то, через что я прошла. Я не нуждалась в еще большем количестве незнакомцев, пытающихся заглянуть в самые потаенные уголки моей души.

К тому времени как я добралась до склада, солнце начало садиться. Я рыдала пока сидела в «Мерседесе» и переписывала записи из дневника под музыку, которую не слышала уже несколько недель.