Гарри нигде не видно.

- Где Гарри? - спрашивает Луи, не успевая даже закрыть дверь, осматривается вокруг, встревоженный открытой дверью в спальню и темным пустующим пространством внутри. Он осматривает комнату за комнатой и обнаруживает пустую кухню, пустую ванную, пустое все остальное.

Зейн спокойно наблюдает за ним, расположившись в кресле, пока Лиам улыбается и с любопытством следует за похождениями Луи взглядом.

- Он уже ушел, - говорит Лиам так, словно это очевидно, словно это нормально, и так всегда было. - Он организатор, ну, ты знаешь. Сказал, что хочет доработать детали декораций и убедиться, что имбирные пряники будут готовиться под идеальной температурой. Тема вечеринки - имбирные пряники, - говорит он, осматривая костюм Луи. - Ему не понравится, что ты не следуешь дресс-коду.

- Я соорганизатор, - отвечает Луи, заставляет себя игнорировать отчетливое разочарование и обманутые ожидания и … а такое вообще может причинять боль? Боль, смешивающуюся с кислородом, наполняющим легкие и затуманивающим мозг.

- Да? - удивленно спрашивает Лиам. - Он не говорил.

Ауч.

- Что я тебе говорил? - с легкостью говорит Найл и хлопает Луи по спине, открывает бутылку Джеймсона, принимает от Зейна сигару и бессистемно набирает сообщения на телефоне.

Снова - ауч.

Луи смотрит на золотую голову Найла.

- Он, наверное, отвлекся, - говорит Зейн, впивается своим привычным скучающим спокойным взглядом в Луи. - Я уверен, как только мы туда приедем, он нам сообщит.

Лиам смотрит на мирно заверяющего Зейна, потом жалостливым взглядом на Луи - заставляющим его желудок скрутиться, а нервы вспыхнуть.

- Да, я уверен, он об этом скажет, - заверяет он.

Луи смеется и делает вид, что ему плевать, снимает жакет, потому что в комнате стало слишком жарко, кладет на стол, готовый выпить, готовый смеяться во все горло.

***

Они прибывают на вечеринку в отель.

Портрет очевидного совершенства. Все золотое, янтарное, карамельное, шоколадное, с веточками омелы и остролиста, свисающими с потолка, в середине стола расположена большая чаша с прянично-кофейным пуншем - очень напоминает вечеринку Зейна, Луи думает, действительно ли Гарри был организатором - ленточки, бантики и ярко-зеленые ветви прикреплены ко всему, что не двигается, в том числе и к сводчатому потолку. Воздух пахнет имбирем, на золотых подносах имбирные пряники и крошечные фарфоровые чашки, наполненные эгг-ногом.

И все бы было очаровательно и здорово, если бы Луи не чувствовал себя обмануто. И забыто.

Особенно, когда он видит Гарри. Улыбающегося, смеющегося, окутанного кучкой красивых людей, поднимающего чашку в воздух и цитирующего какие-то чертовы стихи. И выглядит все пиздец раздражающе. И дохера претенциозно.

Луи стоит в своем нелепом костюме, подходящий под тематическое облачение, чувствует себя полнейшим дураком. И он забыл свой жакет у Гарри. Как же здорово.

- Пойдем поздороваемся с Гарри, - выдыхает Зейн в его ухо, цепляется за локоть и ведет вперед, в ту же секунду появляется Лиам, берет за другой локоть, улыбается чистой напрактикованной улыбкой.

Их якобы альтруистическая забота раздражает Луи лишь больше.

- Я могу поздороваться с ним, когда захочу, спасибо, - ворчит он, но почему-то не уворачивается от их касаний, глаза прикованы к Гарри, пока они идут к нему.

Как по часам люди вокруг него начинают давить, целовать его в щеки, прижимать ухоженные руки к широкому торсу. Парочка человек прижата совсем близко, нарушает личное пространство Гарри в несколько раз сильнее, чем остальные, цепляется взглядами за его прекрасно одетую фигуру - мятый бархат цвета кофе, серебряный галстук-бабочка, браслет из цветков омелы, ничто из этого Луи не выбирал - с жадностью пьет пунш, хотя их жажду этим не утолишь.

Луи готов убивать.

- Мои дорогие гости! - радостно здоровается Гарри как только их видит, Найл присоединяется к трио с открытой бутылкой, прижатой к губам. Глаза Гарри светятся восторгом, он искренне рад их видеть и неоднократно смотрит на Луи, улыбаясь, но Луи этого недостаточно - гордость не позволяет ответить тем же.

- Гарри, - выдыхает Зейн, Лиам смеется, Найл кричит: “Чувак!” и хлопает его по спине.

- Ты рано пришел, - лишь на эти слова хватает Луи, Гарри кивает, взмахивая кудрями.

- Да. Мне пришлось внести изменения в последнюю минуту, - он осматривает костюм Луи. - Обычно я не одобряю такое вопиющее нарушение моих правил, - Луи фыркает на слове “правил”, - но мне даже нравится. Эггног? - ухмыляясь, спрашивает он.

Луи кивает.

- Очаровательно, - говорит Гарри, тон голоса спокойный, приторный и… странный. Может, наглый. Или пустой. Или все сразу.

Как бы Луи не пытался его характеризовать, он неискренний, наигранный, и если где-то под этим лежат благие намерения или подлинное настроение, Луи плевать, потому что глаза Гарри сканируют толпу в поиске знакомых лиц и…

Луи не знает.

Ему это просто не нравится.

И он пытается еще раз.

- Я смотрю, тебе понравилась вся эта штука с имбирем, - выдавливает он через улыбку, натянутую на щеки. - Я рад.

- Как ты додумался до такого, Гарольд? Все такое странное, - спрашивает одна из липучек, ее пышные русые волосы вьются, губы ярко блестят красным, обнажая слишком белые зубы.

- Просто пришло в голову, - лениво отвечает он, поглаживая кончиками пальцев края чашки, взгляд то ли ошалевший, то ли затуманенный, он смотрит вперед ни на что и на все сразу.

Все. Блять. Все.

Луи вымотался. С него хватит.

- Прошу меня извинить, ребята, - выдыхает он, освобождается от слабых хваток Лиама и Зейна. Они смотрят на него пристально, неуверенно. Делая все возможное, чтобы оставаться с виду спокойным, Луи проходит мимо Гарри, резко толкает его и исчезает в толпе.

***

Лучше не становится.

Эта ночь просто какой-то ебаный бардак.

Луи не так все представлял. Нет смеха, нет улыбок, поделенных с Гарри. Нет секретных шуточек, понятных только им, и Луи не защищает Гарри от гарпий, и Гарри не ищет через весь зал глаза Луи и не улыбается ему после этого. Никакой соорганизованности, никаких фотографий, и, наверное, хуже всего то, что Гарри надел свои гребаные часы. Хотя обещал иное.

Луи словно смотрит, как башня из игральных карт, которую он строил неделями, просто рушится и топчется невежественными прохожими, все действительно хреново. Истерически дерьмово.

Музыка праздничная и красивая, скрипки наигрывают призрачные мелодии, его друзья в своей типичной манере смеются, танцуют, потребляют наркотики и алкоголь, словно ‘завтра’ не существует. И Луи пытается, правда пытается повеселиться, потанцевать, проглотить все, что вызовет на его лице улыбку, но эти безрезультатные действия делают его только злее, и что только он не предпринимает, его глаза всегда натыкаются — правильнее сказать, находят — Гарри, идеального организатора, плавающего по комнате, позирующего для фотографий, прижимающего винные губы то к одной, то к другому — “над головами ведь висит омела”.

Невыносимо смотреть.

И Луи пытается забыться. Он охотно впутывается в разговоры, в которые никогда бы не вступил, сближается со всеми, кто позволяет, смеется над шутками, которые не смешны, позволяет принаряженному парню за парнем разговаривать с ним и прижиматься на танцполе.

Но надолго его не хватает.

Не тогда, когда внутренности Луи скручиваются, присутствие Гарри очевидно, мелькает перед глазами, колко напоминая, почему он так зол.

Поэтому не особо удивительно, что около четверти двенадцатого Луи набирает номер такси, игнорируя предложение Лиама присоединиться к нему с Зейном на танцполе, вместо этого фокусируется на Найле, кричащем ирландскую народную песню с какими-то незнакомыми ребятами, они обнимают друг друга за плечи, хлопают кулаками по столешнице и поднимают пинты пива к небу.

Последнее, что он видит, когда молча проходит мимо толпы к выходу - Гарри, улыбающегося и смеющегося, окруженного несколькими людьми, кормящими его бисквитами и пуншем, и какой-то парень с пурпурными волосами расстегивает его бабочку.