- Ладно, - заключает он, вскакивает с кресла с ручкой во рту и тетрадью подмышкой. - Как хочешь. Хорошего времяпрепровождения, парни. Пока, сладкий, - добавляет он, целуя Луи в щеку и направляясь к двери.
Луи смотрит ему вслед, не зная, любить или убить засранца.
- Клянусь, Ирландец. Если ты закончишь семестр с лучшими оценками, чем мои, я твою кожу сдеру живыми руками.
Найл останавливается и поворачивается, поднятые вверх брови почти не видны из-за скрывающих их волос.
- Немного жестко, не кажется?
Луи осматривает себя - носки, которые он носит вот уже какой день, потрепанные штаны с огорчающим оранжевым пятном от спагетти, которые он ел прошлой ночью, еще следует упомянуть о заросшем щетиной лице или спутанных скоплениях засаленных волос, если их можно вообще так назвать. А все потому, что он тратит на учебу больше времени, чем на ванну и сон вместе взятые. И потом смотрит на Найла. Солнечного, золотистого, чистого и спокойного Найла.
- Не кажется.
И Найл смеется, откидывая голову назад, обнажая чистые и белые зубы, и после, больше ничего не сказав, выходит за дверь и идет в лишь ему известном направлении.
- Ты еще говоришь что-то про меня с Лиамом, - дразнит Зейн, ухмыляясь.
- Да. Потому что мы с Найлом не трахаемся, как делаете это вы, - с фальшивой надменностью говорит он, что только заставляет Зейна улыбнуться еще больше, а Лиама открыть глаза сильнее.
И он возвращается обратно к книге, твердо игнорируя переглядывания Зейна с Лиамом и пустое кресло в углу.
***
Прошел еще один день занятий - и успешно сдан еще один экзамен (господи, он правда справился? он не спит?) - Луи направляется к Гарри, заранее готовит себя к тишине, которая встретит его у двери, на улице покрапывает ледяной дождь, на голову надета тонкая шапка, едва закрывающая покрасневшие кончики ушей. Он достает телефон и думает, что написать - действие, уже вошедшее в привычку. Набирает: ‘По-любому меня снова встретит закрытая дверь. Знаешь че? Просто ответь мне, чтобы я перестал смсить тебе, а то как чокнутый выгляжу.’
Ноги сами проходят сад, поднимаются по лестнице, Луи без всяких надежд поворачивает блеклую металлическую ручку и толкает тяжелую деревянную дверь и - и она открыта.
Он чуть ли не падает внутрь.
Прежде чем он успевает среагировать - его сумка, висящая на плече, тянет вниз резко и быстро - он слышит шорохи и замечает движения вне его линии видимости.
- Луи Томлинсон, - встречает его голос, и вместо чувства огорчения, появляющегося в животе Луи каждый раз, когда он уходит с пустыми руками, его словно что-то парализует и блокирует воздух.
Потому что он не ожидал увидеть Гарри, настоящего Гарри, стоящего на настоящих ногах на настоящем полу. Также он не ожидал увидеть его… держащего чашу с клубникой? И в красном костюме и галстуке-бабочке, ярко улыбающегося и предлагающего ягоды в позолоченной чаше.
Если честно, он ожидал Гарри, если вообще увидит его, погруженного в пучину отчаяния, если учитывать, что с возвращением Деса пришли и, похоже, непредвиденные осложнения. Что бы он ни ожидал, его встретил абсолютный контраст.
- Клубничку? - предложил Гарри, словно он в рекламе, и сейчас режиссер прокричит: “снято!” - Это мой новый фетиш.
Луи молча закрывает дверь, его шапка почти спала с головы, толстовка задрана, сумка валяется на полу.
- Гарри, - шокировано говорит он, смотрит на совершенно неожиданную картину перед ним. - Ты вернулся.
Гарри в ответ улыбается, в той самой своей идеальной очаровательной форме, только теперь без лицемерия. Луи тоже улыбается.
И он чувствует счастье, растекающееся по телу, хоть и не понимает, что происходит, вид его со стороны, наверное, недоумевающий и растерянный.
- Хм, кто-то в хорошем настроении, - он жадно смотрит, по-прежнему переваривая детали ситуации.
Гарри? Красный Костюм? Клубника? Осенью? Гарри? Вернулся? Счастливый?
- Они изумительны, - отвечает Гарри на вопрос, который не задавали, вытаскивает клубнику из чаши, подносит к губам, оттенком идеально совпадающими с цветом ягоды. С самодовольной ухмылкой, вызывающей так много вопросов, он вонзается в плод, позволяя соку ягоды потанцевать на мягких подушках губ, прежде чем полностью захватить клубнику, сомкнув их, после деликатно поднося пальцы ко рту, отрывая стебелек и кладя на стенку чаши.
Луи долго на него смотрит, затем оправляется и соединяет вместе ступни с характерным шорохом.
Он не хочет нарушать атмосферу хорошего настроения. Правда. Не хочет.
Тело покалывает от любопытства и беспокойства, в голове крутится тот таинственный телефонный звонок, вытащивший Гарри из дома по первому зову, он заставляет себя слегка улыбаться, осматривая лицо Гарри - спокойнее, расслабленнее, счастливее, чем тот последний раз, когда Луи его видел. Самое настоящее “искреннее” счастье, на которое Гарри способен, и это прекрасно, но и пугающе одновременно. Потому что, как он успел заметить, жизнь Гарри состоит из противоречий, резко сменяющихся событий, неустойчивости, ошибок. Счастье - это хорошо, несомненно, но что с ним будет, когда он столкнется с трудностями?
Сейчас он счастлив, а если что-то случится? Может, следующая проблема его разрушит? Выжмет досуха, похоронит заживо, столкнет с пути и превратит в огненную катастрофу?
Луи не знает.
Он смотрит на Гарри и спрашивает:
- Где ты был? Что случилось? - самым беспечным тоном пытается создать видимость чистого любопытства. Не удалось - слова ломаются на концах.
Гарри сглатывает, в глазах отражение слов, его реакция, его ужас. Он смотрит на чашу в руках, губы сжимаются в невыразительную линию. Он не двигается и не отвечает.
Луи вздыхает, стягивает шапку и трет глаза костяшками пальцев. Ему нужно прекратить быть таким настойчивым - парень просто не может выдержать.
- Окей, слушай, - говорит он и близко подходит к Гарри, жестикулируя руками, он замечает, что парень делает едва заметный шаг назад. - Я знаю, что у меня нет никакого права знать, знаю, что все это - не мое дело, и что я не должен давить на тебя вопросами, на которые ты не хочешь отвечать. И я хочу извиниться за это. Я надоедливый, знаю, пиздец надоедливый, и мне бы хотелось сказать, что я перестану спрашивать тебя, но я не перестану. Прости меня за сейчас и за все последующие разы. Но скажи, хотя бы… сделай так, чтобы я поверил твоим словам, скажи, что все хорошо. Чтобы, знаешь, мне не нужно было беспокоиться о том, что ты иногда просто выпадаешь из реальности или игнорируешь. Потому что я… - Речь обрывается, Луи подбирает слова. Плечи Гарри напряжены, брови нахмурены, и он молчаливо ждет. - … Мне ужасно нужен репетитор. И осталось слишком мало времени, чтобы искать другого. И хотя бы поэтому, как репетитор своему ученику, можешь сказать мне, все ли хорошо? - Луи заканчивает, подытоживая улыбкой, встречается взглядом с Гарри, сразу же чувствуя, что вес, с которым давил разговор поначалу, уменьшился, незначительно, но стало легче.
Гарри издает непонятный звук, выдыхая (фырканье? сдавленный смешок? что это?), и поднимает взгляд к стене. На лице оттенок улыбки, но он по-прежнему ничего не говорит, переносит весь вес и напряженность на того, кому все еще некомфортно.
И Луи пытается снова.
- Что если мы поговорим специальным кодом, м?
Гарри поворачивает голову, смотрит на него взглядом, полным удивления.
- Если все… так себе, дай мне одну клубнику. Но если все круто, дай мне две. - Он делает паузу. - С зелеными стебельками. - Улыбается. - Я даже съем их.
Из Гарри вырывается смешок; все лампочки в комнате лопаются, жизненно важные органы Луи скручиваются, выжимая все соки, он мысленно документирует день, когда смог заставить Гарри посмеяться.
- Они обе должны быть со стебельками? - уточняет он, все еще удивленный.
- Да, конечно, - кивает Луи, чувствует, как его щеки дергаются, пока Гарри внимательно рассматривает ягоды.
Он роется в чаше, пальцы нежно проходятся по ягодам, аккуратно рассматривают каждую, вскоре он выбирает две и кладет их в полузакрытый кулак. Вытягивает руку, смотря вниз, и предлагает Луи.
