И Луи пишет Гарри. Гораздо больше, чем он бы признал, если бы его спросили. Он пишет ему перед каждым их потенциальным занятием. ‘Скоро буду у тебя. И тебе бы, придурок, тоже не помешало бы.’ Ну или что-то подобное. Он пишет ему, пока сидит на лекциях и ломает себе мозг, мысли не могут собраться в кучу - разлетаются в тысячи разных мест (большинство мест ведут к порогу квартиры Гарри, ага, прекрасно просто), и вместо того, чтобы хоть какие-то силы потратить на запоминание лекции, Луи достает телефон и пишет ‘Ты где?’ или что-нибудь типа ‘все норм?’, иногда ‘я завалю курс, это будет только твоей ошибкой. подумай об этом, Кудряшка.’ Ну и ‘Напиши мне что-нибудь, чтобы я хотя бы знал, что ты не сдох. Было бы круто.’

Все безрезультатно.

И отсутствие отклика вызывает тревогу и беспокойство. Но Луи продолжает говорить себе, каждый раз, когда он подходит к двери Гарри и стучит, не получая ответа, чувствуя странное разочарование, крутящееся в животе, и молча уходит обратно, что Гарри, наверное, счастлив, наверное, в безопасности, наверное, с его отцом. И… ну. У Луи даже мыслей нет по этому поводу.

Но ему хочется думать, что Гарри с отцом действительно безопасно и действительно хорошо. Он на этом и останавливается.

Останавливается на этом и, конечно же, перестает смотреть в надежде на телефон, проходить мимо квартиры Гарри каждый день в ожидании движения, света, хоть чего-нибудь, не перекручивает в голове их разговор снова, и снова, и снова. Разумеется, он не делает всего этого и не думает об этом. Семестр подходит к концу, декабрь не за горами - на следующей неделе, если быть точнее - а Гарри Стайлс просто мальчик, который может не считается, а может и считается другом.

Все вот так вот просто.

Да.

Так просто.

***

Они сидят в библиотеке - даже Найл - и прошло уже четыре дня с тех пор как Луи видел Гарри.

- Не волнуйся о нем, - заверил Зейн, смешивая слова с облаком дыма, Луи улыбнулся, кивнул и сменил тему разговора в более светлую и смешную сторону, в то время как винтики его мозга беспрестанно крутились.

И Луи бы в жизни не приклеил к своим чувствам ярлык ‘беспокойство’, еще чего, но он продолжал думать о Гарри, несмотря на бормотания и обещания Зейна.

Поэтому неудивительно, что он думал о нем и сейчас, пока остальные парни сидели в тишине и занимались своими делами: Зейн выделял строки в романе, Лиам судорожно щелкал по макбуку, голубой яркий экран подсвечивал черты лица, окутанные тревогой, Найл выстукивал ровный ритм ручкой об столешницу, притворяясь, что читает свой конспект, потому что пятое кресло за столом - кресло, находящееся в углу, окруженное полками с книгами и толстыми деревянными стенами, на которых остались царапины еще с прошлого века - пустует. Потому что это личное кресло Гарри, им же провозглашенное таковым. Он потребовал его как собственное место, потому что оно “романтичное, одинокое и достаточно уединенное, чтобы оставаться поэтичным.” В тот раз Луи подавился смешком, даже кинул в парня кусочком ластика, что заставило того нахмуриться и кинуть в ответ скомканный лист бумаги, сейчас же Луи даже понимает его слова, наблюдает за силуэтом кресла в тенистом одиночестве, забытом и заброшенном в уголке. Он чуть не поддался искушению и не сел в него, чтобы хоть как-то развеять гложущую тоску, которое оно вызывает.

Луи теряется в своих мыслях, смотрит на пустующее кресло, когда мимо них проходит худой, богато одетый джентльмен, останавливающийся сразу же, как видит Лиама.

- Лиам Пейн! -здоровается он, и Лиам поднимает глаза, наполненные высасывающим из них жизнь стрессом. Мужчина улыбается, его отглаженные брюки и накрахмаленный жакет контрастируют с одинаковой, из грубого хлопка и полиэстера, формой парней. - Мальчик Уильяма Пейна, я прав?

Лицо Лиама тут же расплывается в напрактикованной улыбке, вялые движения превращаются в совершенные, идеально отточенные.

- Правильно, сэр, - улыбается он, встает, с удовольствием трясет руку мужчины.

- Твой отец рассказывал нам, как хорошо вы заканчиваете этот семестр.

Лиам натянуто смеется, скромно пожимая плечами.

- Ну, я надеюсь на это. Мне нравится придерживаться отметок, достойных моих способностей.

Мужчина одобрительно улыбается, оценивая Лиама своим старым высокомерным взглядом. Луи хочется прыснуть ему в лицо водой из бутылки.

- Твой отец говорит, что ты достиг отличных результатов по ведению студенческой газеты. Мы гордимся нашей газетой - она должна поддерживать свою репутацию. Ты ведь это понимаешь?

- Да, сэр.

Луи закатывает глаза.

- Он сказал, что, скорее всего, ты займешь его место раньше, чем мы предполагали. - Это, наверное, должно быть комплиментом, но Лиам выглядит напуганным. - Мы с нетерпением ждем результаты твоей работы к концу года, Лиам. Ты никогда не разочаровываешь.

Лиам смеется снова, едва скрывая истерию, мужчина улыбается в ответ, совершенно этого не замечая.

- И, надеюсь, никогда не разочарую! - вежливо улыбается Лиам до морщинок вокруг глаз.

Мужчина кивает в последний раз и похлопывает Лиама по спине.

- Я пойду. Передайте своему отцу от меня привет.

- Разумеется, сэр. Хорошего вам дня, сэр.

Как только мужчина уходит, Лиам падает в кресло, в широко открытых глазах паника.

- Мой отец говорил обо мне? - шепчет он. - Что он говорил?! Как я должен работать под таким давлением? Почему он так со мной поступает?!

Луи не видел такого Лиама еще никогда. И, честно говоря, ему кажется это забавным. Он ухмыляется и подавляет смешки, наблюдая, как лицо Лиама бледнеет с каждым бешено брошенным словом.

- Потому что он гордится тобой, - мурлычет Зейн в ответ, отвлекаясь от книги.

Лиам обхватывает голову руками.

- Да. Ну а я его ненавижу.

- Нет, неправда. У тебя всего лишь стресс,- успокаивает Зейн и сразу же подходит к нему сзади, принимаясь за массирование плеч.

Луи, поднявший ноги на стол, одетый в спортивные штаны и жующий карандаш, бросает взгляд на пару.

- Если услышу хоть один сладкий шепоток между вами двумя, то не колеблясь ударю обоих по яйцам.

Найл хохочет, Зейн смеется, и Лиам смотрит на него с ужасом.

- Просто сказал, - бормочет тихо Луи, не в силах удержать ухмылку, и Найл смеется громче, звук наполняет тихие, простирающиеся в бесконечность сводчатые потолки, отражается от пыльных полок, старого ковра, древних книг, мраморных статуй и пустого одинокого стула за их столом.

О котором Луи продолжает не думать. Зейн кладет в знак успокоения и поддержки руки Лиаму на спину.

Второй раз тишина нарушается лишь спустя час.

- Все, заебался. Я хочу в город, - говорит Найл, швыряя тетради на стол и резко вздыхая, пошатывая немой воздух в библиотеке.

Три пары глаз одновременно смотрят на него.

- Будний день! - объясняет Лиам, обиженный от одной только мысли о предложении Найла.

Найл пожимает плечами.

- И? Мы раньше каждый день недели ходили куда-нибудь.

- Ох, вот это времена были, - с наигранным блаженством присоединяется к разговору Луи, осматривая стопки книг и разбросанные бумаги. - Я бы хотел сходить…

- Ты бы хотел сходить куда? - кричал бы Лиам, если бы не был в библиотеке. Луи поднимает брови. - Что с вами двоими?? Как вы можете думать о прогулках по городу, когда у нас экзамены, и бумаги, и статьи, и сроки, и конспекты, и чертежи, и встречи, и… - С каждым словом его голос становился на октаву выше, пока Зейн не обнял его за напряженные плечи, бормоча успокаивающие слова на ухо, и прервал словесный список из всего, что висело у них над головами и нещадно напоминало о предстоящем.

- Все хорошо, Ли. Все будет в порядке. Ты будешь в порядке. Шшш, - шепчет он мягким тоном, нежно потирая пальцами слегка дрожащие руки Лиама.

Луи смеется, Найл удивленно смотрит на спектакль.

- Окей. Так что, идешь, Томмо? - спрашивает Найл, поворачиваясь лицом к Луи.

Он вздыхает.

- Не, приятель. В идеальном мире я бы с удовольствием, но раз уж все так…