Лиам с любопытством смотрит на него, Зейн поглядывает между ним и Гарри - который уже почти исчез из виду, рассматривая небо.

- Я останусь, вы идите, - вылетают слова изо рта Луи, и он замечает слабую, едва заметную улыбку, играющую на губах Зейна.

- Ладно. Спокойной ночи, Луи, - бормочет Зейн.

- Спокойной, - добавляет Лиам, зевая, Зейн аккуратно тянет его за собой.

Луи машет, слабо улыбаясь, прежде чем ищет взглядом фигуру, почти смешавшуюся со тьмой, неспешно шагающую к саду.

Невероятно глупая идея, невероятно глупая. Очень пьяный Луи идет за не-очень-пьяным Гарри; наверняка, это будет очередным разочарованием, словесной дракой и препятствием к их гладким отношениям (поладит ли Луи когда-нибудь с этим парнем? Можно ли по-настоящему дружить с Гарри Стайлсом?), но Луи сейчас не думает о том, как было бы правильно, он думает о том, что ему нужно поговорить, нужно хоть чем-то занять себя, поэтому он бежит вперед, пока не догоняет Гарри.

Гарри продолжает свой путь, по-видимому направляясь в самую середину сада, где кустами цветут розы, и окружающие их старинные камни обвивает плющ. Он искоса бросает взгляд на Луи.

- Ты что делаешь?

- Иду за тобой, - резво отвечает Луи. - Куда мы идем?

- Разве ты не должен идти в кровать? - тон его голоса на грани раздражения, но Луи больше нравится считать, что это любопытство.

- Не. Я не устал. Ночь молода, Кудряшка, сейчас Хэллоуин, и я - блеск —я уже говорил тебе, что я блеск? —и здесь так красиво, так красиво, я прямо чувствую, что мне нужно остаться. - Когда Луи пьян, он обожает разговаривать. Обожает сильнее, чем обычно. - Теперь ты хорошо со мной занимаешься, мы теперь друзья. И мы сдружились. Помнишь этот день? Когда мы сдружились? - он тихо икает.

Гарри не показывает никаких эмоций, продолжает идти ленивыми шагами, стуча тростью по мощенной тропинке.

- Это было вчера.

- Да! Мы сдружились вчера, Кудряшка, теперь, я считаю, мы друзья.

- Мм, ты так считаешь?

- Да! - улыбается Луи.

Гарри выдыхает пар, клубящийся и испаряющийся в воздухе. Луи пытается сделать то же самое, но у него не получается. И почему же, в чем разница? Он никогда не был особо силен в физике.

Внезапно он вспоминает о ведерке с блестками в руке. И его пьяный разум считает, что это - очень интересная и важная информация.

- Совсем забыл, что у меня есть! - громко восклицает он и кидает блестки в воздух.

Гарри молча на него смотрит.

Затем к Луи приходит замечательная идея - сыпать блестки на дорогу, по которой они идут, потому что все на свете веселое, все на свете - приключение, и какого черта он не должен оставлять дорожку из блеска?

- Смотри, как Гензель и Гретель! - громко говорит он, указывая на дорожку, и он думает, что сказал что-то дико умное, его щеки теплые и горят румянцем, волосы падают на глаза.

Луи много говорил этой ночью, и он уж точно не ожидал, что эти слова заставят Гарри улыбнуться.

- Да, - подтверждает Гарри, останавливаясь и осматривая содеянное. Идет дальше. - Дай мне немного, - просит он, улыбаясь, изо рта вырывается тихий смешок. - Мы сделаем другую дорожку. Но очень сложную. - Он начинает сыпать блестки по кривой, завитушками, создавая фигуры восьмерок, загоняя кусты роз в блестящий круг, Луи смотрит на него с открытым ртом, может все же Гарри пьянее, чем он думал?

А может Гарри просто большой ребенок. Неважно, кто он и насколько пьян, Луи не может оторвать взгляда, не может прекратить улыбаться - кажется, будто улыбка сейчас разорвет его лицо.

Он наблюдает, пока Гарри делает замысловатые узоры, заканчивая последние горстки.

- Ты делаешь их такими сложными, чтобы нас не смогли найти? - смеется Луи, пустое ведро болтается в его длинных пальцах.

Гарри заминает улыбку, используя последние блестки.

- Что-то вроде этого, - он вытирает руки об штаны и вновь возвращается к поэтическому равнодушию. - Если ты захочешь, то можешь позволить себя найти. Но я этого не хочу.

Луи молчит, смотрит на него, понятия не имея, что ответить. Словно огромный важный неотложный вопрос давит на него, требует ответа, но Луи не может решать что-то в таком состоянии, особенно когда он покрыт блеском и искрами.

Они продолжают идти, пока не достигают большого скопления роз. Гарри без предупреждения падает на землю, вытягивает руки и ноги, умирающая трава и опавшие листья щекочут его кожу, прямо над головой нависают распустившиеся бутоны роз.

- Просто полежим в саду, да? - спрашивает Луи и ложится на безопасном от Гарри расстоянии.

- Не разговаривай, - шепчет Гарри, его глаза впиваются в него, стеклянные, тусклые и грустные.

Луи слушается.

Они лежат в тишине, их тихие вздохи смешиваются с ветерком, и на самом деле чертовски холодно, но щеки Луи до сих пор теплые от алкоголя, поэтому он не жалуется, слушает дыхание Гарри, поглядывает украдкой на его неподвижный профиль, окутанный неярким светом и туманом.

Внезапно Луи говорит:

- Я не вижу звезд. Даже луну не вижу, - бормочет он, может, это все розы, закрывающие обзор.

- ‘Тушите факелы. Скройте луну. Скройте звезды.’ - Выдыхает Гарри, Луи закрывает глаза под приятный шепот.

- Мне нравится, - тихо говорит он и чувствует, как опьянение потихоньку начинает пропадать.

Гарри не отвечает. Кошачьи уши все еще на его голове, запутались в непослушных кудрях, его скулы острые, впалые. Он выглядит как Хэллоуин.

- Ты должен возвращаться, - нарушает тишину мягкий тихий голос Гарри.

Но Луи не двигается.

И Гарри не говорит это снова.

Гарри все же прав, он правда должен идти, но он не может, его руки и ноги не могут сдвинуться, адреналин и оживление угасли, за собой оставили лишь истощение.

Веки закрываются, голова удобно расположена на опавших листьях и увядших лепестках, воздух прохладный, гладкий, уютный. Алкоголь тяжелит тело, усыпляет мозг, ему кажется, что он слышит сердцебиение Гарри, грохочущее в такт с сердцебиением Луи.

Он лежит так какое-то время, опущенные веки слегка дрожат, тело готовится ко сну, они лежат так уже минуты, а может и часы. В любом случае, солнце начинает появляться за горизонтом, отражаться в блестках, прилипших к телу и одежде.

Луи тянет в сон, но пьяная вялая улыбка сама по себе появляется на лице.

В воздухе тишина.

Вдалеке щебечет одинокая птица.

Гарри спокойно и тихо дышит.

- We’re up all night till the sun, - тихо поет Луи, слова невнятны, еле пробиваются через щелочку, которую оставляют для них его губы, но он продолжает, глаза закрыты, а пьяная дымка в мыслях уверяет, что это хорошая идея. Потому что текст подходит моменту, они подходят под песню, и да, он, определенно, самый догадливый в мире человек.

Луи продолжает петь.

- We’re up all night to get some, - и слышит слабый баритон, подпевающий ему.

- We’re up all night for good fun. We’re up all night to get lucky.

Голос Гарри. Низкий, хриплый голос Гарри против светлого, звонкого голоса Луи; и такое смешное и в то же время идеальное завершение ночи, Луи закрывает глаза, не спят лишь его губы, пропускающие сквозь себя слова, он улыбается снова, чувствуя, как солнце медленно подбирается к ним, освещая кожу.

***

Он просыпается, как и ожидал - один.

Гарри нигде не видно. Но это, скорее, к лучшему - Луи чувствует себя мерзко, у него сейчас хватает мучительных проблем.

Его одежда сырая, как и кожа, все вокруг покрыто росой, слишком ярко сияет солнце, обжигая сетчатку и поджаривая засуху в его разуме и горле.

Сука, как же плохо.

Почему заснуть на траве казалось ему тогда хорошей идеей?

Он заставляет себя подняться, разминает кости и сильно ударяет себя по щеке, чтобы проснуться, сильно зажмурив глаза, медленно разворачивается и шагает по направлению к своей квартире - оказывается, он не выпускал из рук ведро во время сна - по пути рассматривая остатки сырых блесток, размазанных по стенкам ведра.