Кисть теперь чистая, Зейн кладет свои инструменты на их первоначальное место и садится на большой стол, стоящий посередине комнаты, достает длинный кейс, открывает, извлекает сигарету и предлагает ее Луи, тот принимает ее, не задумываясь, и ждет, пока Зейн продолжит рассказывать.

Зейн обхватывает сигарету идеальными губами, белизна бумаги контрастирует с теплой темной кожей губ, и тянется за зажигалкой в кармане.

- У него было несколько мам. Ни одна из них не осталась надолго. А после Дес начал встречаться с моей мамой. - Огонь зажегся, облизывая сигарету, Зейн вдыхает, глубоко и красиво, из-за огня его длинные темные ресницы отражаются картинными тенями на щеках. - К тому времени нам было по пятнадцать, - он выдыхает дым, заворачивая в него свои слова. - Потом они поженились, мы все стали жить вместе. - Он замолчал, о чем-то думая, зажал сигарету между запачканными краской пальцами. - Он был счастливее, чем раньше. У него все еще были свои демоны, но он уже не был… Он веселился, да, но ему все так же было не плевать. Мы в такие неприятности попадали… - ухмыляется Зейн от воспоминаний.

Луи в ответ улыбается, проводя пальцами по незажженной сигарете, прислушиваясь к каждому звуку, исходящему от Зейна.

- Он познакомил меня со всем. Мы каждый день ходили на вечеринки. Пили все, до чего могли дотянуться наши руки, трахали все, что хотели, курили все, что могли достать - моя первая сигарета была раскурена с ним.

Луи не смог удержаться и засмеялся от блаженства в голосе Зейна, Зейн понял это и из него тоже вылетел мягкий и милый смешок, так непохожий на острые контуры его внешней оболочки.

- Мы все делали вместе. Если честно, думаю, мы оба немного злились на факт о свадьбе наших родителей. Десу тогда было лучше, он принимал медикаменты, пил не так много, по-прежнему был чист на наркотики, с ним все было хорошо. Да и не важно это, мне всегда на него было в целом плевать. Он был либо на гастролях, либо давал интервью, либо в записывающей студии и никогда много не разговаривал. Да о гитарах он беспокоился больше, чем о людях. Но Гарри и я были лучшими друзьями, наш союз мы считали предлогом, чтобы вместе сражаться. Лишь мы против всего мира, что-то в этом роде. И с Гарри все было хорошо, он веселился, говорил умные вещи, был чертовски странным. Играл на скрипке, просил меня петь, потому что ему нравился мой голос. Он всем рассказывал, как хорош я был. Он везде меня водил и все мне показывал. Собирал цветочки, венки и приносил их мне под дверь, засыпал в моей кровати и… - Зейн резко затих и нахмурил брови. - Он был не идеальным, но гораздо лучше, чем сейчас. Все изменилось, когда ушла Джемма. А потом его няня.

-Подожди, что? - удивленно спросил Луи. - Его няня?

Зейн медленно кивнул, потупив глаза в пол.

- Она была самым близким ему человеком, после Джеммы. Дес ненавидел ее. Она ненавидела Деса. - Он сделал длинную затяжку сигареты. - Но Джемма ушла первой. Burberry подписали с ней контракт. Она до того времени баловалась наркотиками, а потом и вовсе стала зависимой наркоманкой. Оборвала все связи с семьей - даже с Гарри. Это ударило его под дых. Но я не заметил вовремя. Он никогда ничего не говорил, не стал вести себя после этого по-другому. Я уже тогда подумал, что больше ничего не изменить. - Голос Зейна тихий, отдаленный, спокойный, словно волны океана в безветренную погоду, Луи еле слышит его из-за треска в собственной груди.

- Что ты имеешь в виду? - мягко шепчет Луи. Он не уверен, слышал ли его Зейн.

- Спустя примерно месяц ушла она. Няня, - Зейн усмехнулся, будто пытаясь скрыть какую-то другую эмоцию, лицо исказилось. - Гарри любил ее, хоть он никогда этого не говорил. Но он любил, я знаю, и когда она ушла, все стремительно начало меняться. И я опять же не смог понять вовремя, просто не успел осознать. И вот, постепенно, он стал тем, кем является сейчас. Пустым. Пытающимся себя отвлечь. Снаружи живой, изнутри - нет, - Зейн смотрит вниз, его сигарета постепенно тлеет.

Но Луи, толком не успев подумать над сказанным, над грустью взяло верх другое чувство - его наполнила ярость, рот непроизвольно открылся.

- Что? - требующе спросил он, но Зейн не поднял взгляда. - Блять, ты сейчас серьезно? Нет, правда? - Зейн прикусил губу. - Ты видишь это? Ты знаешь, что с парнем кардинально что-то не так и нихуя не делаешь? Позволяешь и дальше этому происходить?! Я думал, я единственный, кто заметил, Зейн! Сука, почему никто не пытается ему помочь!

- Я не могу ничего сделать, Луи, - тихо произносит Зейн, но Луи этого не слышит.

- Я тону в этом дерьме, тону в ТРАГЕДИИ, из которой состоит этот парень, уже два месяца, с тех пор, как узнал его, а ты знаешь его годами и тебе абсолютно плевать? Зейн, пиздец, как ты вообще можешь? Это не—

- Я пытался, Луи, - громче говорит Зейн, поднимает глаза, взгляд наполнен эмоциями - Луи еще никогда не видел его таким. - Я пытался, ясно? А он — нет… - заканчивает Зейн, гасит сигарету о маленькую серебряную пепельницу. Он вздыхает, закрывает глаза и успокаивается, лицо становится спокойным. - Есть некоторые вещи, о которых Лиам не знает, Луи. Вещи, о которых ему не нужно знать, - Зейн пристально смотрит на Луи.

- Ты о чем? - осторожно спрашивает Луи, все еще не отошедший от приступа злости и ярости, нахлынувшей на него.

Зейн вздыхает.

- Я был влюблен в Гарри.

Луи выдыхает весь воздух, что в нем остался.

- Я был без ума от него, - продолжает Зейн, взглядом находясь не здесь, не в комнате. - Тогда я был готов сделать ради него что угодно.

- Он знал?

- Да.

Дерьмо.

- Вы когда-нибудь…?

- Да. Постоянно.

Луи широко открывает глаза.

- Черт, неудивительно, что Лиам не знает.

- И не должен. Больше это не важно. Тогда я еще не знал Лиама. У меня был лишь Гарри, и мне казалось, что между нами что-то есть. Я искренне верил в это. Но, видимо, думал об этом лишь я. Он никогда не ассоциировал секс с любовью. Никогда. Блять, он никогда не ассоциировал любовь вообще ни с чем, потому что ему неизвестно это чувство. Каждый божий день я рассказывал ему, как я вижу эту гребаную ситуацию со стороны. Я пытался поговорить с ним, пытался о нем позаботиться, но мы были молоды, чертовски молоды, и он никогда не позволял мне стать ему ближе, Луи. Он всегда пытался быть тем, кем его привыкли видеть другие, и никогда ни с кем не сближался. Да, были те, о ком он заботился, но это другое. Совершенно другое. Когда я первый раз признался ему в любви, он засмеялся.

Мириады эмоций вспыхивают внутри Луи, каждая сильнее и масштабнее, чем последняя. Он проглатывает их вместе с глубоким вздохом, в голове гудит, и смотрит обратно на Зейна.

- Что случилось после того, как твоя мама и Дес расстались?

Зейн пожимает плечами.

- Мы съехали. Мама пыталась поддерживать с Гарри связь, но он этого не хотел. Никогда не хотел, учитывая, сколько мам осталось у него за спиной. Не знаю, она пыталась быть милой, хорошо к нему относилась, он тоже, но… все было не так. Он никогда не относился к ней как к маме. Он очаровательно с ней разговаривал, заставлял ее смеяться, был добр, но. Я не думаю, что он смог бы ее полюбить. Вот и она его никогда не любила. - Пожимает плечами еще раз. - По крайней мере, мне кажется, что она не любила, не знаю.

На них давит тяжелая тишина, мысли Луи громкие, словно эхом отдаются от стен комнаты, по которой ходит Луи, он представляет шестнадцатилетнего Гарри, яркого, красивого, сияющего, на границе, которую скоро переступит и потеряет себя навсегда. Его сердце съеживается, воображение прожигает мозг.

- Что ж. Хм, вау, - выдавливает из себя Луи, пытаясь вернуться в настоящее. - Теперь гораздо яснее.

- Продолжай пытаться, - спокойно говорит Зейн, возвращая его привычное контролируемое состояние.

Луи пораженно на него смотрит.

- Что—

- Я думаю, ты хорошо ему подходишь. Как друг, - добавляет Зейн, когда Луи открывает в протесте рот. - Он мог бы полагаться на такого, как ты. Такого, кто не будет пытаться получить выгоду из общения с ним, кто сильный и всегда мыслит здраво. Тот, кто к нему добр. Ты веселый, вы поладите, я знаю это. Ты мне нравишься, Луи. Значит, должен понравиться и Гарри.