- Я сыграю вам одну особенную песню, - прокашливается он, выдыхая дым, и садится на банкетку, в его золотых волосах запутались дым и солнечный свет.

- Сыграй что-нибудь веселое, - просит Луи, принимая трубку от Лиама.

- Да, что-нибудь веселое, - туманно улыбается Лиам, выдыхая густые завитки дыма.

Луи зажимает основание трубки губами, крутит колечко зажигалки, чтобы зажечь искру, и подносит к закругленному кончику трубки, он заслуживает затуманивающий разум дым, чтобы отпраздновать отсутствие Гарри, сегодня он может расслабиться и полностью о нем забыть, не думать.

Вообще не думать о нем.

- А где Гарри? - спрашивает он, как только вдыхает наркотик, пьянящий его мозг.

- Он пропал, - хладнокровно сообщает Лиам, отпивая чай.

Луи сильно жмурится, пытаясь избавить от слишком громкого звука пианино в его голове.

- Что? Пропал?

- Ммхм.

- Что значит ‘пропал’? В смысле, уехал куда-то или…?

- Нет, куда-то сбежал. Он постоянно это делает.

- Сбежал?

- Да. Он уезжает обычно на пару дней, не больше.

Луи смотрит на Лиама с открытым ртом.

- Дней? Я думал, ты имеешь в виду на час или два!

- Все нормально. Он вернется, - наплевательски добавляет Зейн, сужает глаза, рисуя что-то белой краской в углу холста.

Что за херня?

- А если не вернется? - громко спрашивает Луи, даже Найл поднимает глаза от пианино.

- Что случилось? - интересуется он, не сбиваясь с нот, пристально смотрит красными блестящими глазами.

- Ничего, - бормочет Луи, слегка краснея. А Луи никогда не краснеет. - Просто-

- Ты о нем беспокоишься? - Зейн спрашивает, смотрит прямо в глаза, даже будто ухмыляется.

- У меня нет причин ни для беспокойства, ни для заботы о его благополучии, Зейн. Мне, наоборот, кажется странным, что ты не беспокоишься. Вы разве не должны быть лучшими друзьями? Попробуй хотя бы позвонить ему.

Лиам пожимает плечами.

- Он выключает свой телефон. Если вообще берет его с собой.

Просто прекрасно.

- Он делал так всегда, как мне помнится, - продолжает Лиам. - С ним все будет в порядке, Лу. - Он улыбается, встает со своего места, и подходит к Луи, садясь в кресло рядом с ним. Ярко улыбаясь, он скользит руками вдоль подлокотников кресла, откидывается назад и наклоняет голову в сторону Луи. - Чем займемся сегодня?

Луи не понравилось, как быстро была сменена тема разговора, но он подавляет в себе колющее любопытство и, может, заботу.

- Мне нужно заниматься, - бормочет он, звуки клавиш внезапно стихают и наполняют комнату тишиной.

Три головы поворачиваются к Найлу, он сидит, обняв голову руками - это, наверное, самая драматичная поза, которую Луи когда-либо видел.

- Только не говори, что сегодня мы будем делать домашнюю работу, - грубым, но умоляющим тоном просит он, прижав ладони к глазам.

Лиам поворачивается к Луи, ожидая ответа.

- Найл, ленивая жопа, клянусь богом, я-

Он не успевает договорить, его на полуслове прерывает Зейн:

- Луи. Подойди на секунду?

Луи все еще сидит с открытым ртом, желая высказать Найлу крутящиеся в голове оскорбления и предупреждения. Он поворачивается к Зейну, стоящему возле мольберта и ожидающему мнения Луи, скрестившего руки. Встает с кресла, Найл снова начинает играть на пианино, победно улыбаясь.

- Хочу знать твое мнение, - тихо говорит Зейн.

С любопытством, Луи подходит к нему, Зейн кладет ему руку на плечо, двигая ближе к себе и картине перед ним. Он пахнет сигаретным дымом, гелем после бритья и акрилом.

- Скажи, что думаешь.

Луи рассматривает работу перед ним.

Картина Зейна? Великолепная. Самое подходящее слово.

Ночное небо окрашивают широкие багровые, кроваво-оранжевые и жжено-желтые мазки, поглощающие мягкие изгибы ивы, ее пучковатые темные ветви. Языки пламени вплетаются в замерзшую кору и перемешиваются с мокрыми зелеными листьями, создавая причудливые тени. Ветки хватаются за крошечные мерцающие звезды ночного неба, усыпанного золотой пылью. В середине огненной ивы ветки сплетены очень густо, будто прямо посередине дерева сотворилась кровать; ракита мерцает под луной черными как смоль ответвлениями, серыми и темно-зелеными зубчатыми прилистниками.

Гибкие, густые и темные ветви путаются между собой будто волосы.

Будто шоколадные кудрявые волосы.

А зелень листьев играет роль темной мономерной пары зеленых глаз…

Черт. Да что с ним не так? Это же просто картина, ничего больше.

- Потрясающе, Зейн, - произносит Луи под глубоким впечатлением.

- Ты вдохновил на ее написание, - Зейн слегка улыбается, сжимая его плечо.

Луи смотрит на Зейна, снова на картину.

- Я? Зейн, это дерево, охваченное пламенем. Пламя, поглощающее мир. Что ты пытаешься сказать?

Зейн шире улыбается, самодовольно изучает лицо Луи, возвращает взгляд обратно к своему творению.

- В тебе есть некая… огненная стихия, - объясняет он.

Черт.

Это картина о Луи, но ему она напоминает лишь о Гарри.

О Гарри. Который пропал. Который пропал, а его друзья даже не пытаются искать. Гарри.

Гарри, чьи кудри как толстые, острые ветви, причиняющие вам боль при ударе. Чьи глаза как теневатые зеленые листья, стремящиеся постичь звезды.

Гарри.

- Ты действительно не знаешь, где он? - вырывается из Луи, разрушая штилевое спокойствие в комнате. Луи не говорит его имя, но Зейну, видимо, это даже и не нужно, чтобы понять, о ком речь. Он просто знает.

Он смотрит на Луи, едва улыбаясь, и пожимает плечами.

- Он гораздо умнее, чем ты о нем думаешь.

- Не говори чушь, - бубнит Луи.

- Почему ты продолжаешь спрашивать? - внезапно спрашивает Лиам, видимо, услышав разговор. В его глазах нет никакого обвинения, лишь любопытство.

Луи топчется на месте и отводит взгляд. Ему некомфортно говорить об этом.

- Просто… вы все же должны беспокоиться о нем, вот и спрашиваю.

- Поверь мне, если бы мы тратили наше время на беспокойство о Гарольде, мы бы и дня не прожили свободно, - Зейн усмехается и освобождает руку Луи из слабой хватки. - Я собираюсь выставить картину на благотворительном вечере своего отца, - Зейн берет тряпку и вытирает ей руки. Краска стирается с карамельной кожи и остается на драповой ткани.

- Ты от нее избавишься? - удивленно спрашивает Луи.

Зейн кивает:

- Я ее для этого и писал.

- Она прекрасна, правда? - воркует Лиам, подходя к Зейну и обнимая его сзади за талию - Ты такой талантливый, моя любовь, - он самодовольно ухмыляется в шею Зейна и обхватывает его как спасительный круг, глаза блаженно закрыты.

Зейн сияет и целует его ладонь.

Луи и Найл, только что вставший из-за пианино, громко зевнув, одновременно закатывают глаза.

- Иисус милейший, - Найл качает головой, засовывает руки в карманы и поворачивается, чтобы пройтись по комнате, подальше от этой сцены.

- Они отвратительны, да, Ирландец? - спрашивает Луи, скрестив руки, сморщив нос в наигранном отвращении.

- Я так рад, что мы с тобой не трахаемся.

Луи усмехается.

- Ох, вот только не надо. Ты по-любому хотел этого.

Найл смеется.

- Что ж, парни, - внезапно говорит Лиам, убирая руки с талии Зейна. - Обед?

- А потом в библиотеку?- с ужасом спрашивает Найл.

- А потом в библиотеку, - подтверждает Лиам, Луи мучительно стонет.

- Тебе нужно учиться ради оценок, - напоминает ему Зейн, и Луи отмахивается рукой.

- Я уже смирился со своими недостатками, дорогой Зейн. Я никогда не сдам экзамены.

- Но ты обязан сдать! - восклицает Лиам, широко открыв глаза.

- Если это и есть список дел, которыми вы решили сегодня заняться, я пас, - прерывает их Найл, пятясь к двери.

- У тебя тоже есть домашняя работа, ребенок. Хватит вести себя как неженка, - ругает его Луи.

- Я не делаю домашнюю. Для этого есть ассистенты.

- Что?? Ты заставляешь РОРИ делать твою домашнюю? - в неверии спрашивает Луи, но лампочка зажигается, колесики начинают крутиться. Он прищуривает глаза в подозрительной манере. - А мою он сможет сделать? - Луи медленно вытаскивает из себя слово за словом, подняв брови.