- Я по вам так скучал, пиздюки вы мои, - смеется он, хлопая в ладоши, когда Гарри отвечает “Я буду делать чай” на вопрос Лиама, как они все планируют проводить лето.

- Мы тоже по тебе скучали, ебантяй. Теперь, наконец, перестанешь прятаться? - спрашивает Луи, не в силах перестать улыбаться, смотря на парня перед ним. Смотря на настоящего Найла.

Его смех слегка стихает, улыбка становится чуть серьезнее. Он обдумывает вопрос, водя пальцем по стеклу бокала.

- Ну, если я вам нужен, я всегда ваш. Просто, - он замолкает и всем телом поворачивается к Лиаму. - Мне охуенно жаль, что все это случилось. Я никогда бы—

- Все нормально, Найл, - прерывает его Лиам, ничуть не обижаясь. - Ты ни в чем не виноват. На самом деле… - он вздыхает и смотрит на Зейна. - Наверное, нет худа без добра, и даже хорошо, что так случилось, правда. - Он кладет загорелую руку Найлу на плечо. - Иногда кто-то должен хорошенько тебя встряхнуть, чтобы заставить тебя опомниться, понимаешь?

Найл кивает, впитывая в себя слова.

- Значит, я заставил тебя опомниться?

- Именно.

- Ох, тогда, - Найл слегка наклоняет голову, прежде чем на его лице появляется широченная улыбка. - Всегда, блять, пожалуйста.

И после этого Лиам начинает громко смеяться, Зейн слегка улыбается, а Гарри хихикает, щекоча свой нос одной из роз, Луи же чувствует, что каждая клетка его тела пропитывается тем, что теперь он может назвать только домом.

**

Время все ползет и ползет, конец семестра приближается с каждым днем.

Большинство времени Луи проводит в учебниках и руках Гарри.

- Может сегодня все же с сахаром? - спрашивает Луи, наливая чай.

Они переплелись друг с другом на полу, прислонившись к дивану и окружив себя вышитыми подушками с кисточками и толстыми ткаными одеялами, комкающимися в ногах. Рядом с ними лежит серебряный поднос с чайным сервизом, который, как утверждает Гарри, был сделан специально для него (это слишком показушно и мило, что Луи даже возражать и сомневаться не хочет). Они наливают чашку за чашкой, дымящаяся жидкость паром щекочет их носы, Гарри занят чтением сборников поэзии, а Луи— подчеркиванием нужных слов в пьесах.

Он — живое воплощение удовлетворения, прижимается спиной к теплой твердой груди Гарри, а тот тихо дышит, пальцами одной ладони медленно водит по руке Луи вверх и вниз, другими держит страничку томика Китса с поэмой “Эндимион”, беззвучно двигая ртом, вычитывая любимые строки. Порой его губы щекочут ухо Луи, когда он слегка наклоняется или специально шепчет ему свои любимые слова. Порой он скользит губами по его волосам, шее или виску—просто так, без причины—не отрываясь от чтения текста. Эта идеальность опьяняет, конечно же еще и немного мешает Луи делать домашнюю работу, но он лучше обколет себя шипами цветов, чем сдвинется хоть на миллиметр и потревожит свою идиллию.

Гарри медленно моргает, из-за вопроса отрывает свой взгляд от особо длинного стиха и смотрит на блюдце в руке Луи.

- Конечно же нет, - мелодичным хриплым голосом говорит он, прижимаясь улыбкой к его волосам.

Луи чувствует его дыхание, то, как он глубоко вдыхает в себя запах волос, и это…

Потрясающее чувство.

- Но против сиропа агавы я ничего не имею, - продолжает он с урчанием, и Луи поднимает брови, потому что он не ожидал таких слов. Наступает краткое молчание, Гарри утыкается Луи в щеку, оборачивает свою руку, которая все еще держит томик, вокруг груди Луи, и добавляет: - Это мой новый фетиш.

Луи фыркает.

- Хватит, Стайлс, - смеется он. - Ты такой смешной, откуда у нас сироп алганвы, или как там эта поебень называется.

- Агава, - поправляет Гарри, и Луи чувствует его улыбку на своей шее. - И он у нас есть. Я недавно купил кучу сиропа. Он в моей комнате.

- Окей, но я ради твоего сиропа с места не встану.

- Пускай Найл принесет.

- Найла здесь нет, если ты не заметил.

- Напиши ему.

- Может ты просто заткнешься, - смеется Луи, прижимая его руки сильнее к себе. Он старается злостно на него посмотреть, но губы его предательски выдают, растягиваясь в широкой улыбке, которая показывает и рассказывает все хранимые секреты и безумное обожание к этому очаровательному, смешному, изнуряющему мальчишке, которого он нашел.

Гарри ухмыляется.

- Заставь меня.

Луи не нужно повторять дважды.

Он сразу же наклоняется к нему, сминает губы Гарри в настойчивом поцелуе, чувствует ухмылку Гарри и улыбается сам, ощущает, как Гарри немного встряхивает, книга выпадает из рук, грудь сжимается стоном. Он улыбается и поворачивается, не разрывая поцелуя, они сталкиваются сердцами, рука Луи сразу же находит свое место в волосах Гарри и тянет—прямо как он любит—а Гарри отвечает небольшой восхитительной дрожью и приглушенным кратким скулежом, собственными руками проделывая линии по спине Луи.

- Изгиб твоих губ перепишет заново историю мира, - говорит Гарри дрожащим голосом, сбившимся дыханием, стеклянными глазами, Луи ведет губами по его подбородку, вверх до челюсти, нежно кусает мочку уха.

- Это не Китс, - бормочет он, вдыхая запах кудрей.

- Знаю, - голос Гарри на октаву ниже. Руки, цепляющиеся за плечи Луи, слегка дрожат.

- Это Уайльд, - продолжает Луи, и Гарри рвано выдыхает.

- Правильно, - отвечает он почти с трепетом и усиливает хватку, льнет вперед, настойчиво прижимаясь к губам.

Вау.

Примечание для себя: Запомнить каждое слово Оскара Уайльда и цитировать его при любом удобном случае.

Сознание начинает туманиться, потому что Гарри прижимается все сильнее, его сладкие поцелуи, вздохи и дрожащие руки топят Луи, он чувствует его, каждую его частичку. Их ноги задевают поднос и, видимо, опрокидывают чайник, Луи чувствует, как корешок книги, которую Гарри уронил, впивается ему в колено, одеяла путают конечности и мешают движениям, но ему плевать, ему похуй, потому что с каждым движением дыхание Гарри становится все более шатким, потому что он красивый и податливый, выгибается, прижимаясь к Луи и—

И Гарри отстраняется, задерживая дыхание, когда пальцы Луи находят его пуговицу.

- Прости, - тяжело дыша, говорит он, избегает взгляда Луи, пытаясь скрыть розовый оттенок щек.

Луи испуганно моргает, смотрит на профиль Гарри, пытаясь совладать с собой, успокоить бешено стучащее сердце и вздымающуюся грудь.

- Я что-то не так… - начинает Луи, ощущая колючую панику, но Гарри тут же мотает головой, целует костяшки Луи красными влажными губами.

- Нет, - хрипит он низким сухим голосом. - Нет, просто, - пытается найти слова, еще раз целуя руку Луи, прижимая свои губы там, где, как ему кажется, дыхание сможет восстановиться. - С тобой все по-другому. Я… - сглатывает. - Немного, - сглатывает снова. - Боюсь. Наверное.

О господи. Из Луи сейчас выпрыгнет раскаленное сердце.

Почему этот мальчик такой милый? Почему он — воплощение всего того, о чем Луи никогда и мечтать не мог? Почему он вообще с Луи, и почему Луи чертов счастливчик??

- Милый, - мурлычет он, разглядывая раскрасневшиеся щеки Гарри. - Все хорошо. Я понял. Не будем торопиться, ладно? Честно, не будем торопиться, - он затыкается и продолжает только тогда, когда встречается со взглядом Гарри. - Я счастлив просто танцевать с тобой.

Губы Гарри дергаются.

- Под Битлз?

Луи улыбается.

- Ну как здесь можно устоять?

- Мой папа работал с Полом Маккартни.

Луи закатывает глаза, игриво ударяет Гарри в грудь.

- Не рисуйся. Все эти ваши пафосные делишки богатеньких детей и отцы поп-звезды… Просто — не надо, - но он улыбается, и Гарри выглядит расслабленно, благодарно и совершенно прекрасно. - Давай тогда закончим мою домашку? - продолжает Луи, целуя Гарри в нос. - Ты почитаешь мне дерьмовую пьесу, а я тебе что-нибудь у Китса. Согласен? Может хотя бы тогда мне не захочется выдрать себе волосы.

Гарри смеется, низко, сладко и неуклюже, перемешивается с паром от чая, заседает в легких Луи вместо воздуха.