Какое-то время Гарри просто на него смотрит, на лице нечитаемое выражение. А потом на лице медленно начинает появляться улыбка, и он наклоняется, прижимая свои губы к губам Луи, убирая его руку со своей талии и переплетая пальцы.

- Разложи пирожные со мной, - говорит он, его улыбка широкая и нежная, голос мягкий.

Гнев Луи мгновенно улетучивается, хмурая складка у бровей плавно заменяется улыбкой. Улыбкой, которая очень быстро становится идиотски большой. Даже щеки тянет.

- Это же будет сложно сделать с твоей рукой в моей, - дразнит он и сжимает пальцы Гарри сильнее.

- Нет, - говорит Гарри и улыбается еще шире, когда начинает разворачивать вощеную бумагу единственной свободной рукой.

*

Вскоре стол оказывается полностью накрытым—выпечка деликатно разложена по блюдцам и блестящим подносам—и слышится стук в дверь.

Луи с любопытством открывает дверь—еще существуют те, кто стучатся в дверь?—и видит…

Найла.

- Ты чего стучишься? - поднимая брови, спрашивает он.

Найл пожимает плечами, руки засунуты глубоко в карманы джинсов, черная рубашка закатана до локтей. На лице читается вина, взгляд затемнен тенью.

- Ну, без предупреждения херово как-то, - объясняется.

Луи хмурится.

С того самого момента, когда Лиам передознулся, Найл был… не Найлом. Он стал осторожным, тихим, робким—едва говорит с Рори, потому что больше не принимает ничьей помощи и никого ни о чем не просит, закрывается в своей комнате и делает домашнюю работу до восьми—а потом сразу же ложится спать. Правда ложится в кровать. И по-настоящему спит. Затем завтракает. За пианино не то что не садится, даже не смотрит — боится разбудить Луи.

Это просто ужасно. И Луи такое даже в какой-то мере ненавидит. Сильно ненавидит.

- Почему херово? Это же мы, это же квартира Зейна, - говорит Луи и отходит назад, жестом приглашая Найла зайти.

С руками все еще в карманах он медленно заходит.

- А виски? - шутит Луи и бросает взгляд на смотрящего на них с грустной улыбкой Гарри.

Найл мотает головой и осматривает комнату.

- Не думаю, что это будет уместно, - спустя молчаливые секунды говорит он, пожимая плечами. - Учитывая ситуацию.

- Хм, верно подмечено, - Луи пытается не звучать осуждающе.

- Рад, что ты пришел, - говорит Гарри, пытаясь слегка улыбнуться.

Найл тоже особо не старается.

- Спасибо, друг. Рад находиться здесь.

И тишина.

- Лиам будет счастлив тебя видеть, - добавляет Луи и приобнимает Найла за плечи. - Он по тебе скучает.

- Не понимаю, почему.

- Потому что ты один из его лучших друзей. И он тебя любит.

- Не понимаю, почему, - повторяет он, и Луи сглатывает скапливающееся у задней стенки горла разочарование.

- Найл, хватит себя винить. Лиам тоже виноват—он сам так сказал. Даже по-другому, он сказал, что считает себя полностью виновным, - говорит Луи уже раз в сотый, но Найл, как и всегда, лишь отмахивается.

- Неважно, я пришел только потому, что сильно хочу его увидеть, прежде чем он уедет.

Луи еще раз беспомощно смотрит на Гарри, который в ответ мотает головой и сочувственно сжимает рот.

- Ладно, я рад, что ты пришел, - вздыхает Луи.

Найл кивает и ничего не говорит, просто идет и останавливается возле окна, видимо, не собираясь садиться.

*

В комнате висит такое сильное напряжение, что Луи как ошпаренный вскакивает с кресла и с восторгом приветствует Зейна с Лиамом, когда они, наконец-то, приезжают.

- Вот и наш золотой мальчик! - кричит Луи и буквально запрыгивает на Лиама с объятиями, тот в ответ смеется и краснеет, обнимая в ответ.

Зейн наблюдает за ними с нежной улыбкой и блестящим взглядом, он пахнет как зажженная сигарета и солнце.

- Простите, что задержались, - говорит он, не отрывая взгляда от Лиама. - Просто добирались пешком.

- Да, я хотел насладиться своей свободой, пока она у меня еще есть, - с грустью подтверждает Лиам.

Зейн закатывает глаза.

- Тебя не запрут в подземелье, Ли.

- Откуда тебе знать? - Лиам выглядит как щенок. - Мой отец звучал так, что я только и могу представлять подземелье…

Зейн вздыхает и притягивает его к себе, пробегает губами по щеке.

- Все будет замечательно. Я лично позабочусь об этом. Если тебе что-то не понравится, я сразу же вырву тебя оттуда и доставлю куда-нибудь получше—в любую точку мира.

Лиам удовлетворенно улыбается.

- Я люблю тебя, - с глупой широкой улыбкой говорит он.

- И я тебя, - отвечает Зейн—у них все так просто—и ведет Лиама к столу.

Они садятся, Лиам сразу же вслух отмечает красоту цветов—Гарри словно с ног сшибает, цветком распускается, гордо и широко улыбаясь—и все кажется таким нормальным и привычным, что Луи лишь спустя мгновения понимает, что еще одно из кресел до сих пор пустует.

- Найл? - зовет он и поворачивается.

Он по-прежнему стоит у окна, прибился в уголок комнаты, все его тело выдает неуверенность и осторожность. Его нахмуренный взгляд контрастирует с бледным солнечным лицом, голубые глаза отдают пасмурным летом.

Неправильно неправильно неправильно.

- Найл, садись, - говорит Луи, призывно улыбаясь и махая рукой над столом. - Не стесняйся.

Найл кусает губу, не шевелится.

- Да, пожалуйста, сядь, - улыбается Лиам, теребит салфетку одной рукой и отодвигает кресло другой. - Я тебя вечность не видел, друг. Я по тебе скучал! - лицо Лиама невинное, открытое, а улыбка такая же яркая, как и начищенный до блеска сервиз перед ними.

Он, наверное, и не понимает, как Найлу было хуево все это время. Нет—зачеркните. Он понятия не имеет.

- Если ты хочешь, - низким тихим голосом соглашается Найл. Неправильно.

Лиам наклоняет голову, насмешливо улыбаясь.

- Конечно же я хочу. Иди сюда.

Найл стоит секунду неуверенно, но потом улыбается, подходит и садится, отвечая на улыбку Лиама улыбкой еще шире.

- Спасибо, что пришел, - искренне говорит Лиам.

Найл сияет — как лампочка, честное слово.

- Спасибо, что пригласил.

И может Зейн, Луи и Гарри смотрят на них, слабо улыбаясь. И может становится немного неловко, когда оба парня поворачиваются к ним и одновременно поднимают брови, замечая три пристальных взгляда.

- Что ж, - объявляет Луи, прочищая горло и пытаясь сохранять самообладание. Но он все равно не может перестать улыбаться, видя, как улыбается Найл—по-настоящему улыбается—и все словно моментально становится нормальным, все становится так, как раньше. И блять, его тело опять предает его, он чувствует, как накатывают эмоции, блять, почему его глаза так с ним поступают? Почему они слезятся??

- Давайте поедим, - заканчивает Гарри, проводя тыльной стороной руки по бедру Луи под столом, словно утешая.

И это нисколько не помогает его хрупкому эмоциональному состоянию.

- За Лиама, - провозглашает Гарри, поднимая бокал с шампанским вверх.

Воскресают лучезарные улыбки, все взгляды обращаются на сияющего Лиама и его дикую счастливую улыбку, полупрозрачная пузырящаяся жидкость сверкает под светом комнаты во время каждого поднятого бокала.

Сверкает так же, как и улыбка Гарри.

(Не то чтобы Луи смотрел. Сейчас главный здесь — Лиам. Луи обращает внимание только на Лиама. Лиам.)

- За Лиама, - хором повторяют все, и комнату наполняет звон бокалов, вскоре опустошаются и бокалы, и подносы с выпечкой.

Все проходит так же гладко и чудесно, как и раньше, как и всегда, Луи отмечает это с облегчением и даже счастьем.

Зейн и Лиам как обычно все портят своими сладкими речами, воркующими касаниями и влюбленными улыбками. Гарри делает бессмысленные замечания, которые он считает гениальными, а потом улыбается и смеется, и каждый раз, когда смотрит на Луи, его взгляд смягчается все сильнее, ну а Найл…

Спустя двадцать минут пирушки Найл начинает без стеснения поглощать пирожные—прям как шоты в барах—его смех становится гораздо громче, он наливает себе больше спиртного, и спустя минут сорок хлопает Лиама по спине и запрокидывает голову назад, очень громко смеясь каждый раз, когда кто-то что-то говорит — и видимо, ему пофиг, шутка это или нет.