- Воу, воу, притормози, Кудряшка, - перебивает Луи, заставляя Гарри надуть губы. Преувеличенно вздыхая, он проскальзывает мимо него, ставит коробки на стол—осторожно, не задевая сервиз и искусно сложенные салфетки—поворачивается и встает к нему нос к носу, обхватывая его лицо руками.

Видимо, сегодня один из таких дней.

- Гарольд, - начинает он, даже не пытаясь убрать ухмылку, взгляд Гарри падает на его губы. - Я знаю, что ты хочешь устроить Лиаму идеальный день—

- Он отправляется на реабилитацию, Луи. Конечно нужно все сделать идеально—

Луи затыкает его, прижимая указательный палец к пухлым губам.

- Он будет идеальным в независимости от того, какими цветами ты украсишь стол.

Гарри издает фальшивый хнык, и Луи давит пальцем чуть сильнее, чуть глубже, ощущая края зубов кожей.

- Ты отлично справился, любимый. Как и всегда. Обед будет просто замечательным. Не только из-за нас пятерых, но и благодаря твоим навыкам задавать атмосферу окружающей обстановке—осознанно или нет. Так что, пожалуйста, просто укрась стол розами, поставь лилии где-нибудь еще и помоги мне распаковать пять—больших, должен добавить, коробок, которые я аккуратно донес прямо из пекарни. Пешком. Потому что ты меня попросил. И я ни разу не пожаловался, - Луи убирает палец с губ Гарри, готовый начать распаковку кондитерских изделий максимально быстро и красиво, потому что Зейн обещал вернуться с Лиамом с минуты на минуту.

Час назад.

Внезапно, Гарри улыбается и хватает Луи за руку, не давая ему подойти к столу.

- Ты потрясающий, - бормочет он, прижимая губы к тыльной стороне руки Луи. Его взгляд, полный обожания, смотрит на Луи, в глаза, сквозь. - Ты знал об этом?

В сердце Луи что-то лопается. Лопается и растекается липкой сладкой жидкостью по внутренностям, может даже вытекает на пол и впитывается в древние половицы.

- Знал, - Луи пытается сказать самодовольно, но голос слегка дрожит, и он почти уверен, что трепещут гребаные ресницы и розовеют щеки. Тело — его предатель. - Но всегда приятно, когда об этом напоминают.

Гарри шире улыбается, тянет Луи на себя для поцелуя, вцепляясь пальцами в поясницу.

Эта липкая жидкость везде. Даже в ногах, прикрепила его, и теперь Луи, наверное, уже никогда не сможет отцепиться от рук Гарри.

Какая беда.

- Значит, я буду напоминать тебе как можно чаще, - бормочет Гарри ему в губы, одна только его ямочка заносит мысли Луи в двенадцать разных направлений, и все они наполнены слюнями и сбивающей с ног любовью.

- Поэтому я и люблю тебя, - отвечает Луи, тело покрывается мурашками и вибрациями в точках соприкосновения с телом Гарри.

На лице Гарри расплывается еще одна улыбка, он отстраняется, чтобы посмотреть на Луи хмельным и ласковым—как жаркое лето—взглядом.

Под пристальным взглядом Луи тает еще сильнее, словно что-то настойчиво и ритмично сокращается в его теле, расслабляет все мышцы, и, блять, Гарри такой прекрасный. И он смотрит на Луи, словно думает то же самое—словно тоже считает Луи прекрасным.

Блять.

И прежде чем у Луи подкашивает в коленях (да, такое может случиться, уже случалось когда-то—но никто ничего не докажет, и он не хочет об этом говорить), Гарри отступает, выскальзывает из хватки Луи и подходит к кондитерским коробкам, мелкие—словно сахар—кристаллы на бархатной ткани пиджака отражаются бликами в комнате.

И Луи не чувствует укол обиды—конечно же нет.

Он знает, почему Гарри не сказал… ничего в ответ. Знает, что для него все еще слишком ново, свежо и неизведанно, что он только сейчас начинает идти по пути, который сам, а не кто-то, считает правильным, и говорить “я люблю тебя” — совершенно чуждое для него понятие. Этот концепт абсолютно доступен для понимания, и, если бы его попросили, Луи бы смог написать целое эссе, рационально объясняя все по пунктам.

И все же.

Это несколько… разочаровывает.

Ладно, проехали.

- Нужно позвонить Рори, - говорит Гарри, поднимая крышки коробок и рассматривая содержимое.

- Рори? - удивленно спрашивает Луи. Он подходит к Гарри со спины и кладет подбородок ему на плечо. - Это еще зачем?

- Разложить выпечку, для чего же еще.

Луи оторопело смотрит.

- Ты не можешь… сам разложить их по подносам? - брови непроизвольно поднимаются вверх.

Гарри смотрит в ответ.

- Ты что, серьезно? - продолжает Луи, пытаясь не смеяться, кладет руки на его бедра и внимательно вглядывается ему в глаза. - Ты весь стол украсил и не сможешь разложить—, - он останавливается, потому что Гарри кусает губу и чересчур невинно поднимает взгляд к потолку. - Гарри, - говорит он, понижая голос. - Ты сервировал стол?

Гарри прочищает горло и смотрит обратно на него.

- Эм. Технически? - пауза. - Нет.

Ха, охуеть.

Луи тянется ладонью к своим глазам и трет их.

- Но, - продолжает Гарри, убирая его руку, на лице начинает появляться улыбка. - Я сам выбирал чашки! И цветы. И столовые приборы.

- Кто тогда сервировал стол, Гарри? - раздраженно спрашивает Луи. И, возможно, кусает щеку, чтобы не выдать свою улыбку. Возможно.

Гарри поджимает губы и заводит руки за спину.

- Гарри, - настойчиво повторяет Луи, кусая щеку сильнее, Гарри качается на пятках, из-за чего завиток волос у лба подпрыгивает.

- Рори, - наконец признает он.

- Рори?? - восклицает Луи и тут же тянется рукой к талии Гарри, нежно его щипает.

Гарри смеется, ярко и громко, сразу же перехватывает ладонь Луи и сильно сжимает своими пальцами.

- Хватит! - хихикает он, но не отодвигается.

- Ты и так притащил сюда Рори и заставил его сервировать стол, и теперь ты хочешь снова ему позвонить? Блять, совсем что ли? - отчитывает Луи, смеется над Гарри, который очень забавно и безуспешно пытается остановить руку Луи, смеется над его смехом, смеется над тем, как комната цветет и пахнет из-за присутствия Гарри.

Смеется, потому что он очень, очень, охренеть как влюблен.

- Я выбирал наряд и был занят, - влачится голос Гарри столько, за сколько нормальный человек успел бы сказать три предложения. Медленный, настойчивый и до безумия музыкальный, несмотря на монотонность.

Луи мотает головой, улыбаясь.

- Что мне с тобой делать, - вздыхает он, желая не звучать настолько влюбленно, подходит ближе и тычется носом в щеку Гарри, оборачивая руки вокруг талии.

Гарри льнет к нему, кладет свои руки на руки Луи. Улыбается.

Он всегда улыбается.

- Оставь меня у себя, - бормочет Гарри, слегка прижимая губы к его лбу. - Мне говорили, что я очень хорошо выполняю роль красивого украшения.

Красивого украшения?

Украшения?

Господи. Нет. Нет.

Луи хмурит брови и отступает назад; берет Гарри за подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза.

- Ты не украшение, Гарри, - говорит он, на языке сидит колкое чувство, он слышит, как его голос слегка подрагивает. Совсем чуть-чуть.

И ладно, окей, да. Когда дело касается такого рода вещей, когда дело касается сомнений Гарри в своем значении и ценности, Луи относится к этому слишком щепетильно и становится чрезмерно чувствительным. Но блять—у него есть все права и основания. Учитывая их прошлое, учитывая прошлое Гарри, учитывая все, он имеет полное право сверхчувствительно реагировать, и он может и будет внушать Гарри, чего он на самом деле стоит беззастенчиво и твердо стоя на своем. Он может и будет отдавать всего себя, вкладываться по полной и делать все, лишь бы Гарри чувствовал поддержку и уверенность.

Гарри от удивления молчит из-за внезапной реакции Луи, но слушает его, взглядом бегая по его лицу.

- Кто бы тебе это ни сказал, он просто дерьмо, - продолжает Луи, прижимаясь к нему сильнее. - Ты не украшение! Ты человек. Замечательный человек—со своими собственными действиями и мыслями и… И ты здесь не для того, чтобы просто красиво выглядеть. Ни за что, никогда.

Луи пытается не вспыхнуть от злости. Ему нужно успокоиться—его гнев словно всегда старается выжать из него все, что в нем копится.