- Нет, его с нами не было, - удивленно отвечает Найл. - Он был за углом, хандрил из-за тебя.

Луи сейчас стошнит от головокружения.

- Что?

- Он всю ночь был как сам не свой. Почти ни с кем не разговаривал. Постоянно пялился в свой ебаный телефон. Он даже от Гримми отвернулся.

Господи.

- Тогда почему он… - Луи пытается найти ответ на свой вопрос. Ноль вариантов.

Блять.

- Я должен поговорить с ним.

- Я должен поговорить с ним, - озадаченно бормочет Найл, Луи останавливает его, когда тот поворачивается в сторону двери.

- Нет, пожалуйста. Дай мне—дай сначала я с ним поговорю. Мне нужно поговорить с ним наедине. Первым. Потом поговоришь ты, окей? - с надеждой в голосе спрашивает Луи, пристально смотрит на Найла, балансирует на грани. Не сорваться, не ринуться первым. Сердце колотится как бешеное.

Найл кивает.

- Да, окей. Конечно. Только. Только скажи ему, что я обязательно расскажу Зейну правду.

- Конечно. Я напишу тебе, когда мы закончим. Придешь потом, да? Или—ай, ладно, - Луи едва может думать и составлять предложения. Стук сердца оглушает все остальные органы.

Найл снова кивает.

- Да, все норм, окей.

- Окей.

Они смотрят друг на друга, а потом Луи кидается вперед, обнимает Найла сильно, почти яростно.

Найл застывает, его тело сковывается от неожиданности, но потом он расслабляется, выдыхает и оборачивает теплые руки вокруг тела Луи.

- Мы все исправим. Это полный пиздец, я знаю, но все будет хорошо, - говорит он приглушенным тканью блейзера Найла голосом.

Найл кивает.

- Виноват я, поэтому я сам все исправлю, Томмо. Я облажался, а не ты. И сам попытаюсь все исправить. Ну, то что еще можно исправить, - он ослабляет хватку, эмоции на лице прочитать невозможно. - Не знаю, как такое вообще исправляют.

- Может, ‘исправить’ не совсем то слово, - говорит Луи. - Мы справимся с этим. Все мы. И когда Лиам проснется, мы все с ним основательно поговорим, окей?

Найл кивает, пытается нормально улыбнуться.

- Окей. А теперь иди. Покори своего принца.

Луи грустно улыбается.

- Боюсь, никаких покорений принцев не будет. Все не так. Он нуждается только в друге, Найл.

Найл по-настоящему ухмыляется.

- Он нуждается в тебе, вот и все. Давай. Вали уже, - смеется он, и Луи еще раз его обнимает и выходит за дверь.

**

Он открывает дверь и сразу же находит взглядом Гарри, сидящего за столом перед открытым дневником.

Гарри просто смотрит на тетрадь, положив руки на колени, просто пялится.

Щелчок закрывающейся двери возвращает его к жизни, он резко поднимает голову, лицо на миг озаряется.

И они смотрят друг на друга через всю комнату.

Рука Луи на дверной ручке, куртка распахнута.

Гарри сидит за столом, розовато-желтые лучи солнца подсвечивают кончики кудряшек, плечи ссутулены и сжаты.

- Ты этого не делал, - говорит Луи и делает шаг в его сторону. - Ты сказал Зейну, что это сделал ты, но ты не делал.

Лицо Гарри дергается, но он ничего не говорит.

И Луи продолжает.

- Это сделал Найл. Сейчас он у нас в квартире. Он мне все рассказал. Он не знал, что ты взял вину на себя. Понятия не имел. Но он все исправит. Как только взойдет солнце, он пойдет и расскажет Зейну.

Гарри кусает губу и молча смотрит за движениями Луи.

Луи доходит до стола, коленями упираясь в древесину вишневого дерева. Он смотрит на Гарри сверху вниз. Пиздец, как же он влюблен.

- Нахуя ты это сделал? Думал, Лиам не скажет правду? Думал, Найл ничего не расскажет? Зачем ты это сделал?

- Я сказал Зейну еще до того, как узнал, что Лиам оправится, - тихо говорит Гарри. И продолжает смотреть.

- А Найл?

- Я дал ему шанс, - Гарри сглатывает и пристально смотрит. - Его карьера, Луи. Он так хорошо сегодня сыграл. Он же просто ребенок, ему все дороги открыты. И подобный инцидент может разрушить его жизнь—

- А твою нет?! - перебивает Луи, Гарри стоит на своем, мотает головой.

- Лучше я, чем он.

Луи едва удерживается, чтобы не открыть рот.

- Найл хороший. Найл хороший человек. И у него будет хорошая жизнь. Он этого заслуживает. А я что? От меня ожидают подобных действий. Никого бы не удивило, что это сделал я. И я хотел сказать Найлу, хотел, но—

- Но я добрался до него первым, - заканчивает Луи, наблюдая, как Гарри нерешительно к нему подходит. - И теперь он расскажет Зейну, и Лиам расскажет Зейну, и— блять, Гарри, о чем ты думал? Твое признание было нахуй никому не нужно. Решил в мученики заделаться? И, блять, ради чего, придурок!

Он хочет злиться, но не может, его голос на грани истерического спокойствия, облегчения.

- Прости, - под нос выдыхает Гарри.

- Хватит извиняться.

- Прости.

- Блять, - вздыхает Луи и усмехается, потирая глаза. Он смотрит на Гарри, пробегает взглядом по всему телу и еще раз смеется, мотая головой, блять, какой же пиздец творится. - Значит, ты все же остаешься? - в голове крутится только это. - Насовсем?

Гарри внимательно на него смотрит.

- Возможно.

- Никаких ‘возможно’. Останься. Ну же—тебе больше незачем уезжать.

Он молчит, подозрительно много молчит, вместо этого смотря на Луи. И в конце концов кивает, совсем слабо, но это хоть что-то, и его взгляд буквально буравит Луи.

- Прекрасно, - говорит Луи, расслабляя все мышцы в теле.

- Что ты тогда имел в виду? - задает он неожиданный вопрос странным голосом. И смотрит на Луи, яростно, впивается взглядом как коршун лапами в добычу, руки расположены по бокам.

Луи моргает.

- Тогда?

- Когда ты сказал, что не будешь от меня ‘этого’ требовать?

Ох.

Ну все, пиздец.

Луи сглатывает, наклоняет голову, прочищает горло.

Ебануться.

- Ох. Эм. Ну. Я—

- Что ты имел в виду, когда сказал, что ‘ты не знал, чего ожидал’? Когда ты сказал, что забылся.

Взгляд на Луи буквально, блять, выжигает дыры. Голос тоже кажется странным.

Блять блять блять.

- Просто… - начинает он, оглядывая полупустую комнату, расслабляет плечи на выдохе. Усталый, он смотрит на Гарри, в эти огромные проницательные глаза, медленно поджаривающие тебя на огне инквизиции. - Ты важен мне, - признает он тихо, открыто, обнаженно. Его голос дрожит от давления чувств, которым он разрешает уйти из головы, выйти наружу. - Ты очень, очень мне важен. Ты многое для меня значишь. Я не знаю, как так получилось, и в какой именно момент все перевернулось вверх тормашками, но так уж оказалось, что ты для меня теперь очень много значишь. И это очень крохотное, и в то же время очень громадное чувство… И оно тихое. Оно тихое и до безумия мощное, и оно настолько въелось, что иногда я просто забываю о нем. Но в какие-то моменты оно полностью окатывает меня и я… я забываюсь, или что-то в этом роде. Я забываю, что я не должен. Что я не могу. Забываю, потому что в такие моменты я думаю только о том, как сильно я—

Нет.

Нет нет нет.

Он не может сказать этого. Он не может так поступить с Гарри.

Не с тобой.

Он закрывает рот, втягивая воздух.

Глаза Гарри становятся еще больше—это вообще возможно?—и смотрят на него, все его тело повернуто к Луи, сконцентрировано на Луи, он как сгущенная энергия, готовая рвануть в любую секунду и навсегда изменить мир. Как секунда до Большого Взрыва. Гарри и есть Большой Взрыв.

Луи смотрит в ответ, засовывает руки в рукава жакета и сильно сжимает ткань—ему нужно ухватиться, вцепиться хоть во что-то—пытается ровно дышать—блять, он опять вывернул себя наизнанку, снова себя опозорил, вновь иссушился—пытается успокоиться и расслабить напряженные мышцы лица, не показывать, как же больно и—

- Скажи.

Голос Гарри мягкий, уверенный, хриплый, застревает в горле.

Луи как будто дают пощечину.

Он сильнее сжимает ткань рукава.

- Чт—

- Скажи, - повторяет Гарри, его веки дрожат, в глазах испуг и твердая решимость, на лице читается лишь уверенность, медные кудри обрамляют фарфоровую кожу.