Он пришел сюда, чтобы узнать, что на самом деле случилось с Лиамом, потому что Лиам пострадал —сильно пострадал—и вместо этого он выставил себя кретином, набросился на Гарри со своими жалкими любовными проблемами, и зачем?

Зачем он это делает? Почему он не может остановиться? Почему он вечно тонет в Гарри и не может адекватно думать? Почему он концентрируется на этой чуши, на этих ебаных собственных эмоциях вместо действительно важных вещей?

А может, это все же важно.

Он не знает.

Но что он знает точно — ему нужно съебывать отсюда как можно быстрее.

- Я вернусь, - как будто при наступающей лихорадке говорит он и захлопывает дверь, оставляя Гарри стоять в полутемноте с открытым ртом и широко открытыми мокрыми глазами.

**

То что сейчас еще ночь—или очень-очень раннее утро—до него дошло только у ворот университета.

Матернувшись, он повернулся и пошел в свою квартиру. Может быть поспать, может быть просто чай выпить, может посидеть в тишине. Но вернулся он только потому, что, во-первых, Зейн все еще был в госпитале, сидел и в одиночестве ждал приезда родителей Лиама, и во-вторых, Луи был не в состоянии сейчас разговаривать с Гарри.

Не тогда, когда он едва, блять, держится. Не тогда, когда он вывернул себя наизнанку, рассказал о всех чувствах, эмоциях и словах, которые не понимает. Сейчас есть более важные вещи.

Кроме того — сколько раз Гарри еще должен отвергнуть Луи, чтобы до того наконец дошло? (Видимо, дохуя.)

Погрязший в мыслях, он открывает дверь в квартиру, небо все еще черновато-синее, звезды уже не такие яркие, и очень слабый намек на солнечные лучи появляется на горизонте.

Погрязший в мыслях, включает свет и не видит фигуру за столом, сидящую в темноте, не видит пальцы, вцепившиеся в блондинистые волосы.

Он хочет ударить по кухонному столу со всего размаха и—может? —поплакать, и чуть не ударяет Найла.

- Еб твою мать! - вздрагивает он и отпрыгивает, когда Найл поднимает голову. Он глубоко вздыхает, зажмуривает и открывает глаза, затыкает мысли, и на выдохе с облегчением произносит: - Найл??!

Но Найл молчит.

Он скользит руками вниз по лицу, поворачивает голову в сторону, его кожа оттенка слез, мутная и сырая, он одет с иголочки и в то же время пиздец как паршиво выглядит.

Что происходит?

- Найл? - снова спрашивает он, осторожно подходя к парню, осматривая его. С ним что-то…. не так. Просто не так.

Найл — яркий, живой и ни к чему не восприимчивый. Не такой.

- Что случилось, Ирландец? - спрашивает он, смахивая все на случайность, на неправильно падающий свет, на недопонимание, но Найл мотает головой и—

Луи кажется, что он только что слышал… тихий всхлип? Настоящий всхлип?

Взволнованный, паникующий и пиздецки расстроенный—это еще более душераздирающе, чем эмоциональный срыв Зейна—Луи обвивает его плечи рукой, прижимает его к себе сильнее, и Найл тут же льнет, прижимается сильнее, плечи дрожат, и он молча плачет.

Что случилось что случилось что случилось.

Кровь Луи барабанит в ушах. (Самая. Худшая. Ночь. На свете. )

Так они и сидят вдвоем на кухне ранним утром — Луи спокойный, потому что стал специалистом в сдерживании слез, обнимает Найла и пытается впитать в себя все, что сейчас происходит, и Найл трясется, изредка издавая тихие болезненные звуки, а Луи только слушает, потому что ничего сделать не может.

Уже позже всхлипы стихают, дрожь в теле почти прекращается, и Луи ждет.

- Я проебался, - прерывает тишину Найл хриплым дрожащим голосом.

Луи садится рядом с ним, в сердце колет от такого тона.

Найл опускает руки, его лицо в красных пятнах—следы от ладоней—волосы грязные от постоянного пропускания их через пальцы и остатков лака, глаза опухшие, красные, тусклые. Он выглядит разбито и сломано. Луи сглатывает.

- О чем ты? - мягко, осторожно спрашивает он, не разжимая сильной хватки за плечо.

- Я сильно проебался, Лу, - выдыхает он, его лицо кривится, он сильно зажмуривает глаза, блять, нет, нет, нет, за сегодня было слишком много слез.

Луи так устал.

- Ты слышал, что случилось? - продолжает Найл, проглатывая слезы, дыхание медленное и шаткое. Он мельком смотрит на Луи и опять отворачивается, скрещивает руки на груди. - Сегодня? С Лиамом?

- Да, - Луи горько кивает, усиливая хватку за плечи. - Поэтому я и приехал. Меня привезла мама.

Найл кивает, делает глубокий вздох ртом, пытается сосредоточиться и не кинуться снова в слезы.

- Добрая женщина.

Луи ухмыляется.

- Ага. Спасибо тебе за это.

Найл сжимает челюсть, с лица словно мигом уходит вся краска, все соки, отливает вся кровь.

- Нет. Нет, не говори так, - голос такой, словно его душат, блять, да что случилось?

- С ним все будет хорошо, - ласково заверяет Луи. - Хочешь пойти к ним? Там сейчас Зейн. Скоро приедут родители Лиама, либо они уже там—

- Блять, Луи, хватит! Хватит! - говорит Найл, отталкивает его, вырываясь из объятий, и вскакивает с места. - Я… - он подходит к окну, напрягаются плечи.

- Ты, блять, что? - растерянно спрашивает Луи. - Что случилось, Найл? С ним все будет хор—

- Это сделал я.

Тишина.

- Что? - все так же растерянно спрашивает Луи. - Сделал что?

- Я сделал это с Лиамом. Я дал ему это дерьмо. И сам тоже принял.

Ебаный.

Пиздец.

- Ты дал… - безэмоционально повторяет Луи.

- Я не знаю, просто… Блять, мы же выиграли—мы выиграли, Луи! Каждую ебаную номинацию выиграли именно мы, и я охуенно проводил время, и слушал всю похвалу и комплименты, и предложения людей, их восхищения, и блять—блять, я просто… Я чувствовал себя на вершине мира, понимаешь? - он смеется, сухо, пусто, проводит рукой по волосам, смотрит в окно на пробуждающееся небо, повернувшись спиной к Луи. - А Лиам-то всегда на все согласен, и я дал ему… и так получилось, что эти таблетки были полным дерьмом… некачественным, ужасным дерьмом, Лу. Это я, блять, дал их ему. Мне надо было остаться и посмотреть, как он отреагирует, а я ушел и—

Луи не видит его лица, слова резко обрываются.

Луи едва видит перед собой, в его глазах размытые пятна, у него только что мир, блять, перевернулся.

В ушах тарабанит тираду кровь.

- Почему ты ничего не сказал? - дерганным голосом спрашивает Луи, огромными глазами смотрит Найлу в спину. Голову штурмуют собственные мысли.

Что что что.

- Я испугался, - тихо признается Найл. Прохладная синева увядающего ночного неба освещает его бледную кожу, впитывается в его спутанные пряди волос. - Я пиздец как испугался и ушел, - сглатывает он. - Я просто ушел, - голова резко наклоняется, словно обрываются нитки, что держали ее.

Луи нагружают мысли.

Он пытается переварить информацию, думает о Рори, думает об исчезновении Найла, о ярости Зейна на Гарри и—Гарри.

Блять.

- Какого хуя ты ушел? Какого хуя ты ничего не сказал Зейну? - Луи резко встает и спрашивает, но он не злится. Он не может сейчас злиться, слишком многое произошло, слишком много из него высосали, на ярость и ненависть не остается ни сил, ни места. - Найл, ты же пиздец как дерьмово поступил. Ты же лучше этого. Он мог умереть, и ты бы просто спрятался??

- Я знаю.

- Ты знаешь??

- Да, блять, да, знаю, - Найл повышает голос и поворачивается. Лицо перекошено от боли, на лбу залегла морщина, лицо сине-белое, прозрачное. - Я поговорю с Зейном.

- Хорошо, - Луи подходит к нему. - Я пойду с тобой. Сразу же, как наступит утро.

- То есть через час.

Луи кивает.

- Через час.

В воздухе витает напряжение, и Луи все еще нихера не понимает.

- Гарри сказал Зейну, что это сделал он, - он медленно и осторожно озвучивает свои мысли, наблюдая за реакцией Найла.

Найл моргает чуть сильнее обычного, лицо окатывает удивлением.

- Что?

- Гарри сказал, что это сделал он. Зейн его чуть не убил. Он был рядом или…? - спрашивает Луи, его сердце начинает стучать быстрее, потому что недостающие куски начинают складываться, там, где были несовпадения, теперь появляются объяснения.