- Тебе не понять горя, глупец.

Найл закатил глаза и открыл дверь.

И там стоял Гарри. Держал в руках чайник. Яркий, искрящийся, дестабилизирующе красивый Гарри с ветром в волосах. В розовой рубашке, с веточкой гвоздики, прикрепленной к карману, и светло-серых штанах, иллюзорно удлиняющих его ноги на бесконечность.

Пошло все нахуй.

Луи хотел разозлиться. Правда. Хотел сказать, чтобы Гарри ушел, потому что у него слишком много домашней работы на завтра, или потому что он решил пойти на вечеринку с Найлом (ха!), или помочь Лиаму с новым проектом для газеты (дважды ха!), или просто потому что они слишком много времени проводят вместе, никогда не разлучаются, но он не смог. Он всесовершенно, абсо-блять-лютно не смог.

Потому что как бы сильно когти не впивались в сердце и разум Луи, когда он рядом с Гарри, находиться порознь — что-то сродни невозможному, а отказываться от его компании — еще хуже.

- Гарри, - на выдохе произнес он, как будто только что вышел из комы.

- Луи! Вот ты где! - просиял Гарри, заходя внутрь и целуя Найла в лоб. - Ты не пришел ко мне. Я тебя везде искал. Я принес чай! Хочешь? Он заказан из Японии и стоит 1000 фунтов, - радостно пробормотал он, ставя все на стойку. - Возможно, это мой новый фетиш.

- Круто, - сухо сказал Луи, но почувствовал, как улыбка натянула щеки, он, наверное, смотрел на Гарри как на творение из хрусталя и кристаллов. - У тебя всегда такие разумные, практичные и экономически незатратные фетиши.

- Ох, Луи. Разве я когда-то говорил, что хочу быть практичным?

- Наверное, и в голову никогда такой мысли не приходило.

- Конечно не приходило! - он криво улыбнулся. - Быть практичным очень скучно.

Они улыбнулись друг другу, и желудок Луи прокрутился волчком по горизонтальной оси; Гарри пришел в его квартиру, а значит Гарри хотел быть рядом с Луи.

Потому что Луи — друг Гарри.

Пиздец нахуй, почему все, блять, так неебически хуево.

Жизнь — ебануться какая сложная штука.

- Лады, ребят. Я пойду на практику. Скоро будут большие гонки, - ухмыльнулся Найл, поглядывая то на одного, то на другого, ставя гитару на место. - Развлекайтесь, детки. Напишите, если захотите пойти на вечеринку с нами.

- С нами? - спросил Гарри.

Луи продолжал смотреть на него, чужие голоса доносились через какую-то плотную дымовую завесу, он едва осознавал, что Найл вообще что-то говорит. Упс.

- Зейн, Лиам и я, - сказал Найл. - Мы идем на банкет. Или что-то подобное. Неважно, посмотрим, главное, что намечается хорошая вечеринка.

Гарри кивнул, и эта гребаная тупая ямочка появилась на его щеке и начала издеваться над Луи.

- Мы, наверное, сегодня никуда не пойдем. Луи?

Луи кивнул, желудок сделал гимнастический прыжок и ударил по другим органам.

- Мх-м.

- Но спасибо за предложение, Найл. Ты очень гостеприимный хозяин, - нагло улыбнулся Гарри и неосознанно выставил одно бедро вперед, тонкими бледными руками по-прежнему держась за чайник.

- К вашим услугам, - сказал Найл, приподнимая невидимую шляпу, спустя пять секунд его в квартире уже не было. А сердце Луи упало в пятки, потому что Гарри посмотрел на него своим нежным взглядом зеленых глаз.

- Так что, - низким тягучим голосом сказал он. - Готов испробовать чай?

Луи, наверное, кивнул бы так же энергично, даже если бы Гарри предложил ему мышьяк.

Во что превратилась его жизнь.

Быть наполненным равным количеством боли и удовольствия. Выделяться в учебе и поддерживать отличные отношения с замечательными друзьями, влюбиться в единственного человека в мире, который не способен любить.

Жизнь и правда неебически сложная штука.

***

Всю неделю без исключений Найл капал Луи на мозги.

- Это будет самым лучшим и охуенным днем за всю историю, - восклицает он в 7,023 раз, блуждая по квартире и собирая одежду, которая понадобится на тренировке. - Мы выиграем гребаную гонку, -большой матч по гребле между представителями конкурирующих университетов должен был наступить чуть меньше чем через неделю, - и как только вытрем победный пот со лба, мы оторвемся на Брите, выигрывая каждую ебаную категорию, на которую были номинированы, а потом поедем в клубы и будем веселиться, пока не начнем ссать кровью!

Брови Луи взмывают вверх, когда он читает сообщение от Гарри—он идет к ним в квартиру и несет шоколадную пасту и миндальное вино, ко всему прочему, видимо, одетый в костюм соответствующих оттенков—и он бормочет:

- Ничего менее привлекательного в своей жизни не слышал.

- Лучше бы подготовился, Томмо. Отдыхай, пока есть возможность, потому что потом будет самый лучший день в твоей жизни.

- Сильно сомневаюсь, - говорит он, набирая ответ.

- Вот увидишь, - улыбается Найл, закидывает полотенце через голову и идет к двери, подбирает спортивную сумку, и именно в этот момент в дверь стучат. Луи тут же озаряется улыбкой, зная, что пришел Гарри. - Вот увидишь.

***

День, который Найл окрестил “Самый Охуительно Великолепный День За Все Существование”, начался довольно мирно.

Прошлой ночью они все, слегка подуставшие, пошли в квартиру Зейна, открыли несколько бутылок шампанского и сквозь неимоверное количество тостов желали Лиаму и Найлу удачи и победы в долгожданном матче.

- Не проебись! - радостно пел Луи, поднимая бокал в воздух, пенистая жидкость лилась по его руке, и Гарри смеялся, с его губ слетал не смех, а музыка.

Они глушили бокал за бокалом, улыбаясь и смеясь, Зейн прижимался к шее Лиама губами, целуя и осыпая улыбками, Найл громыхал на пианино, а Гарри шептал Луи на ухо о том, что на торжество они должны одеться в сочетающиеся костюмы.

- Ну Луи, - скулил он, держась за руку Луи, на лице играли обида и упрямство. - Это же главный матч года! Они не смогут соревноваться, если будут чувствовать, что мы не оделись в самое лучшее.

- Кудряшка, я не надену это подобие комбинезона, - повторил Луи, вздыхая и убирая челку со лба, пытаясь стереть с лица широкую улыбку, потому что с каждой секундой оставалось все меньше сил на то, чтобы ее скрывать.

- Ничего не понимаю. Почему подобие? Почему ты не наденешь? - он надул и без того пухлые губы.

И в Луи все сжалось и рассыпалось.

Но изнутри, только изнутри, внешне он оставался прежним.

- Потому что я не хочу быть похожим на девятимесячного младенца. Я надену сочетающуюся одежду, надену, но уж точно не спальный мешок с ногами.

- Здесь еще руки.

- Ты меня понял.

- Ну давай хотя бы наденем что-нибудь желтое? Весна же. Желтый — самый лучший весенний цвет.

- Зеленый тоже хорош.

- У тебя нет вкуса, Луи. Мы наденем желтое.

- Я на такое не соглашался.

- Луи! - снова заскулил он, и Луи засмеялся, когда Гарри потянул его за джемпер.

- Окей, окей, нытик. Наденем твой желтый. Но я согласился лишь потому что знаю — желтый подчеркивает тон моей кожи.

Гарри улыбнулся, Луи задержался взглядом на ярких глазах и мягких темных ресницах.

- Конечно подчеркивает. Ты был рожден для желтого. Сядь сюда со мной, хочу послушать, как поет Зейн.

Позже, ближе к глубокой ночи, когда остальные легли спать, а Гарри, бодрый и энергичный, буквально прыгал и кружился, не в состоянии усидеть на месте, они пошли прогуляться. Просто вокруг кампуса. Ненадолго.

- Мой папа, скорее всего, не пойдет на награждение, - сказал Гарри, под его серыми отполированными ботинками, светящимися при лунном свете, хрустнула замерзшая трава. - Ему сейчас плохо. Он не выходит из дома. Едва ест. Ломает много мебели, - на его губах появилась сухая улыбка. - Не может контролировать свое поведение за столом.

- Разве ему нужно? Я думал, он уже давно выступил, - Луи нахмурился, внимательно изучая лицо Гарри.

Тот потряс головой.

- Они отменили выступление. Разве можно полагаться на Деса Стайлса?

Луи закусил щеку от тона, которым говорил Гарри—слегка резким, слегка разочарованным.

- А к тебе он как относится? Ничего не делал?