- Я рад, - улыбается Луи, не в состоянии отойти от Гарри. Он не может его отпустить. - Значит, никаких драм? - и в этих беззаботных словах заключается настоящий вопрос, лежит под словами.

- Никаких драм. Он снова начал принимать лекарства. Какое-то время все должно быть более-менее спокойно.

Луи кивает, улыбаясь.

Улыбается, потому что может себе это позволить. Потому что они теперь часто разговаривают о важном. Теперь, когда Луи знает все, абсолютно все, они могут говорить о темах, которых раньше избегали и в свете дня обсуждать проблемы. И им даже не нужно становиться серьезными, отяжелять себя информацией и окатывать ледяной массой сочувствия. Они могут позволить себе улыбаться между словами и смотреть друг другу в глаза, и это многого стоит.

Но бывают и темные дни.

Луи знает, что без них никак, распознает бессонные ночи во взгляде и замедленных движениях губ. Но даже эти темные дни сейчас кажутся другими.

Потому что однажды случается то, чего никогда не было раньше.

Они тогда сидели в квартире Гарри, развалившись на креслах и лениво делая домашние задания, позже собираясь встретиться с парнями и пойти на ужин в их любимый ресторан. Между беззаботной веселой болтовней, игрой на пианино и большим количеством выпитых чашек чая, Гарри позвонили, что заставило его брови нахмуриться, крепко сжать глаза—смахнуть усталость—и поджать губы.

Это было обычным явлением—встревоженные звонки от Деса, на которые Гарри отвечал тихим бормотанием в трубку и удалялся из комнаты, продолжая разговор достаточно тихо, чтобы Луи не мог слышать ни слова. И только после длительного времени, договорив, он возвращался в комнату, представая со спокойным выражением лица, добитым почти до безразличия.

И в этот день, как и обычно, голос Гарри утратил былую энергичность и легкость, когда он ответил на звонок, низкий тон бормотания пронесся через комнату, от чего Луи нахмурился и сразу же попытался занять себя чем-то. Он сел на стол Гарри, пытаясь не вслушиваться в тембр его голоса, игнорируя беспокойство, неровным стуком отбивающее в голове, отчаянно пытаясь не подслушивать разговор. Взял перо Гарри, обмакнул в жидкие чернила и начал рисовать бессмысленные черные линии на бумаге, лежащей на столе, наблюдая как чернильные пятна расползаются по ней как кровь. Линии непрерывные. Ущерб непоправим. Чернила скоро засохнут и затвердеют, навечно впитываясь в белые листы.

А потом случается то, чего он ожидал меньше всего.

Гарри зашел в комнату, лицо смялось эмоциями, брови сильно нахмурились, буквально сходились на переносице, телефон все еще был прижат к уху. Он не посмотрел на Луи, не посмотрел даже в его сторону. Просто пошел вперед, молча, маленькими шагами, пока не уперся в стол.

Луи посмотрел на него, внутри друг с другом в опасную игру играли удивление и беспокойство, старался заглянуть Гарри в лицо, но тот лишь примостился на краю поверхности стола, и только потом взглянул на Луи, прижавшись к его правому колену своим левым.

Продолжил говорить низким-низким голосом.

- Не делай так, - сказал он, его голос захлебывался отчаянием. Он сильно сожмурил глаза.

Луи сглотнул, смотрел на него и не мог понять, что только что было, что только что произошло. Раньше ему никогда не было позволено слушать.

- Я не могу поехать домой. Мне нужно учиться, - после небольшого молчания сказал Гарри, и теперь в его голосе была сильная боль, которую он тут же проглотил и напряг плечи, пытаясь успокоиться. - Нет, пап.

Сердце Луи кольнуло.

Бездумно и неосознанно он взял руку Гарри в свою.

Гарри не дернулся и не отпустил.

- Да. Да, обещаю. Не делай так больше. Так нельзя.

Пауза.

- Знаю.

Еще одна пауза.

- Хорошо.

И еще одна.

- Я не могу. Но—окей. Я попытаюсь. Правда. Если появится возможность, я приеду. Мне нужно учиться… - Гарри закусил губу. - Папа, я должен ходить в университет.

Луи сжал его руку.

Его сердце остановилось, когда Гарри тоже сжал ее.

- Хорошо, ладно, договорились. Я не—нет, пап, нет—ладно, да. Хорошо, окей. Я пос—алло? Алло? - Гарри отодвинул телефон от уха, посмотрел на экран и швырнул на стол.

- Все хорошо? - тихо спросил Луи, понимая, что не хочет отпускать руку.

Гарри уставился на место, куда упал телефон и перестал двигаться, потом повернул голову, рассматривая Луи, в глазах чуть ли не слезы.

- Нет. Он хочет, чтобы я вернулся. Он злится, потому что не понимает, что мир не крутится вокруг него, - вздохнул и наклонил голову, рассматривая татуированные руки, положенные на колени.

Сердце Луи кольнуло слегка сильнее.

(Окей. Тотальный пиздеж. Сердце Луи заколотилось, а не просто кольнуло. Кольнуло - это иголкой, его же сердце словно искромсали.)

- Я не знаю, что делать, когда он вот такой, - продолжил он тихо, сжимая руку Луи. Голосом маленького ребенка, ни больше, ни меньше.

Луи молча смотрел, не в силах даже моргнуть.

В первый раз в жизни Гарри пытался найти в Луи утешение. Не сомневаясь в своих действиях. Не пытаясь скрыть явную нужду в помощи. Он искал в нем честное, открытое утешение.

И на секунду, на мимолетную секунду, такую же прекрасную, насколько и болезненную, Луи позволил себе представить, что происходящее — то, что у них всегда было и будет. Позволил себе представить, что они вместе, единый крепкий союз, молодая и прекрасная пара со всем миром у ног и проблемами, с которыми никогда не придется справляться в одиночестве.

- Перестань постоянно об этом думать, - сказал Луи, вглядываясь в лицо Гарри. - Делай лишь то, что в твоих силах, Гарольд. И тогда все будет сделано правильно.

По губам Гарри пробежала ухмылка, в глазах, казалось, отразился Луи, теплой ладонью держащий ладонь Гарри.

- Это твое кредо?

Луи улыбнулся в ответ, ощущая вокруг себя тепло Вселенной.

- Да, видимо, - он замолчал, глаза Гарри будто реально искрили, и блять, больно обжигали. - Но вообще, я и без своей философии ничего неправильного никогда не сделаю, ты меня вообще видел?

Из Гарри вылетел смешок, мгновенно исчезнувший, забрав с собой все напряжение и тьму, что сгущалась и нависала над ними густым облаком.

Все исчезло.

И вот такие крохотные детали, мелкие продвижения по лестнице взаимоотношений придавали большую… значимость. Казалось, что между ними нечто большее. Потому что Гарри начал впускать Луи, даже не осознавая этого. Потому что он начал искать в Луи утешение, покой и счастье.

Он начал искать Луи вербально, морально и физически.

В один из дней Гарри в буквальном смысле слова искал Луи.

- Сегодня я постараюсь держаться как можно дальше от него, - пообещал Луи, опустив голову на руки, сидя за кухонным столом, пока Найл бренчал на гитаре, опершись о столешницу. - Хотя бы один день… Чтобы забыть, почему я влюблен в него. Только на один день.

Брови Найла поднялись вверх.

- Ты серьезно думаешь, что это тебе поможет?

- Нет конечно, - пробубнил Луи, губы потерлись о тыльную сторону рук, пальцы впились в кожу век. - Но я могу представить, что все получилось. Дай хотя бы представить, Ирландец. Не рушь все. Оставь хотя бы что-то для лелеяния надежд.

- Ладно, ладно, - сказал он, подняв руки в знак защиты, зажав медиатор между большим и указательным пальцами. - Только не залезай ко мне ночью в кровать поныть о том, что ты, видите ли, не видел его целые двадцать четыре часа и скучаешь.

Блять.

Он ненавидит Найла за его предсказательные способности.

- Ненавижу тебя, - проворчал он.

- Знаю.

А потом постучались в дверь, пиздец, они будто на каком-то ебаном скетч-шоу.

- Кто бы там ни был, скажи им уйти, - сразу же запротестовал Луи. - Я жалок и едва держу себя в руках. Меня отвергли, я одинок и неразговорчив, без исключения—

- Луи, блять, - вздохнул Найл, раздраженно вскочил с места и пошел к двери. - Хватит выебываться и строить из себя королеву драмы.

Луи поднял голову и злостно посмотрел на него, глаза красные, на голове хер пойми что.