Там, где раньше было сердце Луи, теперь кровавый раздробленный кусок мяса.

- Ты больше никогда не будешь один, - уверяет он со всей честностью, которую только может выразить. Он садится, руки и ноги трясутся.

- Ты не можешь этого обещать.

- Могу, - уверенно говорит Луи. - Я могу говорить за себя. Я всегда буду здесь, - он выдавливает слабую улыбку. - Знай это, помни. Мы и так уже дерьма наглотались, с нас хватит.

Гарри хмурит брови, отворачивается в сторону, сильно зажмуривает глаза.

Мимо тащатся секунды.

- Вот куда ты уехал? - тихо спрашивает Луи. Каждый запиханный внутрь вопрос вылезает на поверхность. Каждый кусок начинает собираться во что-то массивное и понятное. - Когда ты… исчез на много дней? Найти свою маму?

Гарри кивает.

- В основном. Иногда я пытался увидеться с Джеммой. Иногда были проблемы с отцом.

Это все потому что Гарри пытается не разорвать контакты, пытается достучаться. Снова, и снова, и снова. Он исчезает и пропадает, потому что ищет. Ищет и отвергается единственными нужными ему людьми в этой гребаной жизни.

Луи хочется блевать.

Луи хочется плакать.

Луи хочется все исправить.

Луи слишком многого хочется.

- Прости, что… выгрузил все это на тебя, - внезапно говорит Гарри. - Но я видел тебя с твоим отцом и слышал то, что ты говорил ему, и… - он снова смотрит на Луи, искренне, лишь в глазах отблески темных теней. - Я хочу знать тебя, Луи. Я хочу, чтобы ты знал меня.

И помимо всех эмоций, что Луи сейчас чувствует (тревога, жалость, отчаяние, беспомощность—список бесконечный) одно превалирующее, доминирующее ощущается особо резко: любовь.

Любовь к Гарри, потому что вот он, мальчик перед ним.

Мальчик, который был оставлен всеми, кого он любит, который рос одновременно в центре внимания и в полной обезличенности, который был всеми яро обожаем, и в то же время никому не нужен, который закрывал себя от мира, не в состоянии понести на себе эту ношу, и который только что вскрыл себя ради Луи.

Мальчик, который говорит Луи, что хочет знать его. Что он, кто никогда не позволял себя любить, кто никогда не открывал себя для уязвимостей этого гребаного мира, кто смеялся над влюбленностью Зейна, потому что это было слишком серьезно, теперь говорит, что хочет, чтобы Луи его знал.

Знал его.

Знал все его секреты, все темные места. Открыл все запертые на замки двери и прошелся по темным пыльным коридорам, где еще не был ни один человек.

И тот факт, что из Луи сейчас просто льется поэзия, служит прямым и самым лучшим доказательством того, что он пойдет на все. Он скажет Гарри, что любит его, что влюблен в него, что соберет его заново своими руками, что будет целовать каждого темного монстра, пока они все не исчезнут, что будет прижимать свои губы к каждой ране и вливать свою душу—

- Мне сейчас… очень нужен друг, - говорит Гарри, прерывая мысли Луи. - То, что у меня было с Зейном… Я скучаю по этому.

И пуф!

Мечта рассеялась.

Из Луи выкачали все до последней капли.

… Друг?

- С тобой все по-другому, Луи, - говорит Гарри, тихо и искренне, глаза такие большие, разрывают напополам пыльным зеленым мерцанием. - Я никогда никого не хотел в своей жизни после того. Никогда не хотел ни единого человека. Потому что… Я—Я не могу чувствовать. Не так, как нормальные люди. Не так, как все остальные. Я, наверное, я просто… - он сжимает губы, не может подобрать нужные слова. Подобрать слова, которые сдавят остатки Луи, уничтожат их с неимоверной легкостью. - Я не могу привязываться к теням. Они уходят так же быстро, как и приходят, и я просто не могу этого чувствовать. Наверное, мне просто на все плевать. Но. Ты заставляешь меня чувствовать, Луи. Ты просто как-то это делаешь. Я не привык к такому, и… я не знаю, поступаю ли я правильно. Но ты все переворачиваешь. Ты заставляешь меня хотеть того, чего я не хотел никогда и ни с кем. Хочу друга, снова. Настоящего друга.

- Друга, - без эмоций повторяет Луи, и он пытается, он изо всех сил пытается дать Гарри то, что ему так нужно. Он только что прекрасно слышал все, абсолютно весь пиздец, что разъебашил Гарри всю его чертову жизнь, и абсолютно логично, что Гарри нуждается в друге гораздо, гораздо больше, чем в каких-то там любовных связях, но все равно это ранит.

Ранит до омерзения сильно и до слез в глазах больно.

Гарри кивает, слегка улыбается.

- Да. Ты другой. Ты этого стоишь, Луи.

Удар удар удар, нож проходит через грудную клетку.

А за окном мерцает луна. Своим сиянием проходит через плотные бархатные шторы. Танцует на клавишах пианино, стелется на половицы, замораживает кончики одеял на кровати. Как во сне. Все так же ярко, и мутно, и темно. Одновременно.

- Я буду тем, кем ты захочешь, Гарри, - вылетает у него непроизвольно. И почему-то это не ранит так, как он думал, может, потому что он пуст. Или может потому что он действительно любит Гарри настолько, что будет любить его любой любовью, даже если она бескорыстная; ха, а раньше он думал, что такой не существует.

Просто, блять, замечательно.

Добро пожаловаться в жизнь самоотверженных страданий и кошек. Ура.

- Я буду тем, кем ты захочешь, - шепчет он снова, цепляется за слова, которые сказал Гарри, игнорирует муки, что вызывает слово ‘друг’. Почему это слово кажется таким ядовитым? Это ведь хорошее слово. Слово, которое он понимает. Слово, которое не причинит Гарри вреда. Слово, которое может быть лишь началом, в самом то деле.

Но.

Сейчас ему сложно думать по-другому, у его эмоций короткое замыкание. Он тянется и кладет руку на плечо Гарри, потому что ему нужно почувствовать его уверенность и надежность. Нужно.

Мышцы Гарри расслабляются, выражение лица становится теплым, он рассматривает Луи при лунном свете.

- Я хочу спать, - тихо говорит он. - Останься, ладно?

Останься.

Останься и поспи со мной в одной чертовой кровати. Останься, будь моим другом и поспи вместе со мной.

Окей.

Ура.

Луи пытается. Он ведет себя как эгостичный мудак, но он пытается исправиться.

- Конечно, - он соскребает слова со своего горла, и Гарри улыбается.

И больше ничего не сказав, Гарри прижимается к Луи, аккуратно кладет свою голову между его шеей и плечом, оборачивает тонкие руки вокруг его тела.

- Я не хочу больше разговаривать, - бормочет он, губами проходится по горящей ключице.

- Больше ни слова до утра, - обещает Луи, а голова кружится. Тело перегружается отчаянием. Всего так много. - Мы поиграем в молчанку. Победитель сможет замотать рот Найла скотчем.

Он чувствует смех Гарри, чувствует, как тот сильнее прижимается к Луи, чувствует его улыбку сквозь тонкую ткань футболки.

- Спокойной ночи, Луи, - говорит Гарри, слова мешаются с сонной улыбкой. Его тело расслабляется, выпускает весь накопившийся стресс.

Луи думает, говорил ли Гарри кому-нибудь хоть что-нибудь из того, что он сегодня открыл ему. Или Луи самый первый, кто услышал это. Кто узнал.

- Спокойной ночи, Гарри, - выдыхает Луи, закрывая глаза и вдыхая запах Гарри, душу Гарри, всего Гарри. Гарри наполняет его всего, он им полон.

И Луи обнимает, проглатывает все разочарование и все остальные чувства, что блокируют кислород в легкие. Обнимает его, защищает, Луи здесь. Он здесь и никуда не уйдет.

Даже если Гарри хочет быть просто друзьями.

Даже если Гарри никогда, никогда его не полюбит.

Даже если Гарри найдет кого-то, выйдет за них замуж или женится, и у него будет много детишек с такими же кудрявыми волосами.

Даже если это убьет Луи. Он не отпустит Гарри.

Он засыпает с этой мыслью, слыша, как Гарри выдыхает во сне его имя.

И усиливает хватку, прижимает его еще ближе, обнимает еще сильнее.

Комментарий к Глава 30.

автор сказал, что если вы хотите понять, что чувствовал Гарри на протяжении последних дней — или часов, кто его знает — послушайте песню X&Y by Coldplay. каждое слово — это мысли Гарри, просто каждое.