Луи фыркает.

- А я-то как тебя рад видеть. Оу, как у меня дела? Все замечательно, спасибо, что спросил. Как девочки? Они тоже очень хорошо. Так здорово чувствовать проявление твоей заботы, - ровным сухим тоном говорит он.

Чарльз сжимает губы.

- Луи. Я здесь не для этого.

Вау. Просто, блять, вау.

Луи трясет головой, пытаясь скрыть гримасу отвращения, скептически смотрит на него, укутанного в неоправданно дорогую одежду и алчность.

- Я не помню, когда последний раз видел тебя, - говорит Луи низким голосом. - Мы так и будем притворяться, что все нормально? Не зададим вопросов? Не обменяемся рукопожатиями? Не снимем друг перед другом шляпки?

- Я плачу за твое обучение, - продолжает Чарльз, игнорируя его слова. - Я трачу много денег. И мне хочется быть уверенным, что ты - хорошее вложение. Только и всего.

И еще раз. Вау.

- Ну ты мне и скажи, - огрызается Луи и разводит руки в стороны. - Это моя жизнь. Это я. Я - хорошее вложение, отец?

Он вздыхает, потирает виски.

- Какие у тебя оценки?

- Мне тебе, блять, что, табель успеваемости выдать? Сам ищи эти документы. Я учет не веду. - Он врет. Оценки можно посмотреть онлайн когда и где угодно. Абсолютно любому студенту. Но ему этого он говорить не будет; встречаясь с жестким взглядом Чарльза, он напрягает челюсть и дает себе установку - смотреть ему прямо в глаза, не моргать.

- Ты не ведешь учет своей работы? Ни одной?

- Блять, у меня тут не ебаный офис, не видно?

- За языком следи.

- А что не так? - наигранно-невинно спрашивает Луи.

Чарльз молчит.

- Зачем ты вообще пришел? Еще и так неожиданно. Просто посмотреть, как я тут тружусь? Ты не мог позвонить школе? Избавил бы меня от кучи неприятностей и сохранил бы время обоих.

Чарльз опять молчит, рассматривает Луи, вглядывается в лицо, а потом кивает.

- Да, ты прав. У меня другие причины, - пробегает глазами по комнате. - Я хотел посмотреть на мужчину, которым ты становишься.

Луи кивает, едва подавляет желание закатить глаза.

- Ну. Вот он я. Кто есть, тот есть. Если ты этого не одобряешь, то предлагаю сделать то, что ты должен был сделать в первую очередь - сходить к секретарю или кому-то там. Поговорить с ним. Разрешить все вопросы. Найти ответы. И потом уже решить ‘стою я’ или нет.

И опять тишина.

Чарльз смотрит злостно.

Луи - враждебно.

- Ты правда не изменился с тех самых пор, когда я видел тебя в последний раз, - спокойно отвечает он. - А тогда ты был просто мальчишкой.

- Не учи меня жить.

- Я не учу.

- Блять, - выдыхает Луи через нос и отворачивается.

- Каковы твои планы, Луи? Что ты собираешься делать с предоставленной мной тебе возможностью?

Возможностью.

- Упущу все, что можно, просру все нахуй.

- Я серьезно.

Луи знает это, знает, что его отец хочет поговорить и поступить надлежащим образом, поэтому это вгоняет его в такую ярость; поэтому он бродит по комнате, переставляет вещи, осматривает, он не хочет стоять спокойно, не хочет играть в игру, затеянную Чарльзом, давать ему то, что тот хочет. А еще он не хочет сдаваться.

- Я как-нибудь разберусь, окей? - не раздумывая, говорит он, изучая шторы.

- Тебе нужна карьера.

- У меня будет. Я очаровательный. Я достаточно много знаю. Со мной все будет хорошо, Чак, - он тянется к ручке гардероба.

- Я не буду финансово тебя поддерживать, знай об этом.

- Ты уже десять лет этого не делаешь. Мне этого и не нужно. Не хочется напрягать твою чековую книжку.

На лице Чарльза вздуваются желваки.

- Значит, ты планируешь стать бездомным.

Луи вздыхает, осматривая стакан, стоящий на тумбочке.

- Слушай, все будет нормально, окей? Со мной все будет охуительно нормально.

- Каким это образом? - спрашивает он, приближаясь к Луи. - Куда ты пойдешь? Что ты будешь делать? Кто тебя будет слушать?

Луи молчит, вопросы слишком стремительно на него набрасываются. Он не любит думать о будущем, не любит и не хочет слышать и слушать эти мысли. Из-за них появляется чувство беспомощности. Паника. Он ничтожен, ничего не умеет, слишком молод. Мысли о будущем его нихера не успокаивают.

Он ненавидит это. И ненавидит, что отец вечно так делает.

- Луи, - тихо говорит Чарльз. Низким тихим голосом. Звучит как угроза.

Луи игнорирует его.

- Ты не имеешь права задавать такие вопросы. У меня нет причин на них отвечать.

- Луи.

- Просто уйди, блять, просто уйди, - продолжает Луи, голос на октаву выше. - Все это поебенское размусоливание бессмысленно. Ты приехал сюда просто посмотреть на меня? Ну так езжай обратно!

- Луи, - снова говорит он, более настойчиво, края слов и углы его тона острые. Острые настолько, что что-то разрезают внутри Луи. В каких-то местах, о существовании которых он не знал.

Почему ему не похуй? Почему это его беспокоит?

Что его отец вообще здесь делает??

- Со мной все будет хорошо, - тише говорит Луи, почти себе под нос.

- Луи. Не полагайся, что о тебе будет заботиться мир, - говорит Чарльз, а Луи смотрит на пол, себе в ноги. - Уж кто-кто, а ты ему почти ничего предложить не можешь.

И вот оно. Вот что задевает Луи. Просто охуеть как задевает.

Он чувствует, как весь его, казалось бы, талант к чему-то, просто утекает сквозь пальцы, его уверенность в себе рушится, выдергивает опору из-под ног.

Но потом дверь с хлопком открывается.

- Да как, блять, вы смеете говорить такое, - шипит голос.

Луи поднимает голову.

В дверях стоит Гарри, в глазах бурлит ярость. И у Луи замирает дыхание.

Чарльз оглядывается.

- Извините, чт—

- Вы не имеете, блять, никакого права приходить сюда и говорить такое своему собственному сыну. Ни одного! Ебаного! Права! - Гарри почти кричит, лицо краснеет от ярости, глаза широко открыты и блестят. Он будто горит весь, пылает ярким пламенем, обжигает и трещит, готов истребить мир и само Солнце.

Челюсть Луи наверняка отвисает.

Он не спит?

Как он вообще здесь оказался? Все это время стоял под дверью и слушал?

- Ваш сын - Луи - потрясающий, - продолжает Гарри, с особым жестоким рвением заходит внутрь, в глазах мельтешит внутреннее пламя. И сейчас он - воплощение несокрушимости, одержимости, демонстративного неповиновения. Даже если тело слегка дрожит, и дыхание чересчур резкое, и линия плеч трясется - от гнева ли или страха - но он продолжает впечатывать слова в окружение комнаты, не перебиваясь на элементарные вдохи-выдохи. - Он действительно умный — а уж я точно знаю, потому что был его личным репетитором — может написать отличное эссе, он прекрасно запоминает формулы, уравнения и с легкостью вычисляет в процентах всю ту банальную хуйню, что здесь требуют. Но то, что он умен, доказывают не только его образованность и оценки. Он умен везде и всегда, о чем бы вы не подумали. Он—он видит людей насквозь.

Его глаза такие яркие. Как будто глянцевые, стеклянные, блестящие. Луи не может отвести взгляда. Не может чувствовать. Он не чувствует собственного языка, сердцебиения, холодного пола под босыми ногами. Лишь слова Гарри - исключение всему этому. И лишь шок на лице Чарльза, не способного сказать ни слова.

- Он понимает людей, он честный, умный, хороший и он просто… просто знает все. Абсолютно все, - Луи может умереть от остановки сердца, вот прямо сейчас, в эту самую, мать ее, секунду. Голос Гарри стал более шатким, его тело словно ослабевает. И в этот момент Луи понимает, что это не просто вспышка ярости или энтузиазм, ставший гневом, нет, его поглотило другое - мучительный кошмар, агрессивный страх, террор. Гарри в ужасе. В его глаза проникает страх. - Он не такой как все — все остальные скучны, они пусты изнутри, - изо рта выходит рваный выдох, он задыхается словами. Руки дрожат. - Он совершенно другой. Хороший. И он - Ваш сын. Блять, Вы должны им гордиться, так сильно гордиться. Вы должны… - резко прерывает себя, трясет головой, кулаки крепко сжаты, грудь вздымается. - Вы говорите такое своей семье… Своему сыну. Говорите такое Луи. Когда должны почитать то, что у Вас есть. Вы должны быть благодарны, - он делает глубокий судорожный вздох, собирает в себе остатки самообладания, успокаивается. - Поэтому не смейте говорить, что он ничего не может предложить миру, - и на секунду становится оглушающе тихо, в лице Гарри что-то меняется, играет с чертами его лица что-то необъяснимое. Что-то до боли нежное, искреннее, что невозможно понять и расшифровать. У Луи перехватывает дыхание, когда Гарри продолжает. - Не смейте, потому что он — весь мир.